Он родился 8 ноября 1929 года. Во время Великой Отечественной работал на оборонном заводе и чуть не загремел в тюрьму.
— К девчатам приехали офицеры, шофер их уснул за рулем, а мы пацаны шустрые, залезли в кузов и продукты стащили, — рассказывал Николай Иванович в «Разговоре по пятницам». — Но одна тетка нас засекла и сдала. Едва не попали под трибунал. 1942 год, Москва — двумя днями раньше ввели для таких, как мы, гражданский суд. 25 лет светило! Спас адвокат, который сказал: «Сейчас их братья, отцы идут в атаку. Если вдруг узнают, что такое произошло, — да у них же оружие из рук выпадет!» И нас выпустили.
В 1951-м Карпова, воспитанника «Спартака», призвали в армию. Он оказался в ЦДСА, отыграл там один сезон на позиции защитника. Дальше были ленинградский ОДО, московское «Динамо» и «Крылья Советов». А в 1960-м в составе сборной СССР отправился на Олимпиаду в Скво-Вэлли, где наши хоккеисты неожиданно уступили американцам и канадцам и в итоге довольствовались бронзой.
В 1967-м Карпов стал первым советским хоккеистом, уехавшим в капстрану — играющим тренером в финский «Веху». Потом возглавлял сборную Японии, а в 1972-м помогал в сборной Всеволоду Боброву в Суперсерии.
Но главные тренерские победы Николай Иванович одержал со «Спартаком». Дважды прерывая гегемонию ЦСКА — в 1969-м и 1976-м.
— Помните матч, после которого «Спартак» в 1969-м выиграл золото?
— А как же! 11 мая с ЦСКА нас устраивала ничья. Но Тарасов пошел на авантюру. Еще до игры выпустил клюшки с автографами своих игроков: «15-кратные чемпионы».
— Не суждено было тогда стать 15-кратными.
— Обычно мой «Спартак» первый период заваливал, а потом наверстывал. Но тут вышли — и 2:0 повели. Ребята сразу вспомнили, что нам ничьей достаточно. Бросили играть. Майоров назад шайбу откидывает! Я кричу: «Боря, ты что?!» До третьего периода с трудом дотянули — и ка-а-к ЦСКА понесся вперед, мама дорогая!
— А ваши — разобранные.
— Вот именно, разобранные. ЦСКА одну шайбу затолкал, следом вторую — ее не засчитывают. По правилам в середине третьего периода команды менялись воротами. На табло до смены оставалась секунда. Но по контрольному секундомеру время уже истекло. Матч прервали на сорок минут. Брежнев в ложе — а хоккея нет!
— Вы Брежнева в ложе видели?
— Смотрю краем глаза туда, Леонид Ильич в недоумении. Тарасов ЦСКА с площадки увел, я своим ребятам говорю: все, мол, отдыхайте. Пауза «Спартаку» на руку была. Мы же плыли по той игре, а Тарасов дал нам восстановиться, спасибо ему большое.
— А дальше?
— Подлетают ко мне: «Николай Иванович, под трибунами срочно собирается федерация хоккея и судейская коллегия. Необходимо присутствовать». Встаю у дверей, наблюдаю. Тарасов на стуле развалился: «Я не буду играть, то, се...» Я не вмешиваюсь, специально молчу. Врывается какой-то генерал: «Немедленно начинайте игру! Завтра кто будет демобилизован, а кого и на Дальний Восток служить пошлем!» Еще и по Би-би-си передали, подлили масла: «Первая забастовка в присутствии членов правительства». Политика-то какая!
А Тарасов после генеральских слов сообразил, что перегнул палку. Предлагает: «Снимите с меня две минуты штрафа — и начинаю игру!» Вот здесь я вмешался: «Товарищ судья, вы накладывали штраф на команду ЦСКА?» — «Да, за неведение игры Тарасову — две минуты».
Тарасов как вскочил! Было бы что-нибудь под рукой, — точно бы в меня запустил! Выходим на площадку, наших пятеро, у армейцев четверка — быстро третью шайбу им засунули. И все закончилось.
Если бы не Гречко, министр обороны, Тарасову конец бы пришел после матча. С него ж все звания сняли, запретили тренировать, — уже решение вынесли. А Гречко распоряжение под сукно положил.
— Почему?
— Потому что за армию горой, да и с Брежневым дружил. Шухер переждали, и все Тарасову вернули.
— Чемпионство отметили с размахом?
— Приехал домой, за столом родня ждала. Так я у того стола три пары белья сменил! На игре-то виду не показывал, что внутри колотит всего. А тут рюмку водки налили — я ее как воду выпил. Налили стакан. Опять как вода пошел! Минуту спустя пот градом. Сменил белье, при этом трезвый совершенно. Еще стакан — вновь пришлось белье менять. Вот после следующего стакана чувствую — повело маленько. В третий раз белье сменил — и отключился.
— Прежде-то Тарасов вас, еще игрока, из ЦСКА выслал.
— Да, за клюшку! 1951 год, в матче с ВВС Бобров один нас раскатал. Тарасов был играющим тренером и запутался совсем. Сологубову кричал: «Да убей ты Севку этого, курносого!» Колька стал за ним гоняться — но Боброва не поймаешь, он видит все! В какой-то момент показал ему, что в одну сторону пойдет, сам скользнул в другую, и Сологубов едва борт плечом не прошиб. А Бобер тихонечко ворота объехал, да и положил нам третью шайбу.
Вещи тогда в командах таскала молодежь. Загрузили в автобус, повезли в Дом Советской армии. Кто-то сумки волочил, я за куль с клюшками взялся. Навстречу Мишка Мухортов: «Дай клюшечку. Мне за ЦСКА завтра играть на первенство Москвы». Вытянул первую наугад — оказалось потом, клюшку Тарасова. На ней даже написано было. А я не обратил внимания. Идет Мухортов на улицу, в дверях сталкивается с Тарасовым — и тот замечает свою клюшку. Представляете скандал?
— Не представляем.
— Мы стоим группой, Тарасов подходит мрачный: «Кто отдал клюшку?» Все молчат. Уже громче: «Кто отдал?!» Снова молчание. На третий раз я сознался: «Ребята ни при чем. Извините, Анатолий Владимирович, отдал Мухортову. Не увидел, что ваша...» — «Вывести из состава, на Кубок не брать». И отправили меня в Ленинград.
— Где получилось здорово.
— Я с такой злостью там играл, что Тарасова даже попрекнули: «Кого же вы из команды выставили?» А он отвечал: «Да уж, сменял масло на маргарин». Как-то одним поездом в Москву ехали, Тарасов подсел ко мне — и шесть часов уговаривал вернуться в ЦСКА! «Ты же армеец! Что в Ленинграде делать? Я виноват, но ты возвращайся».
— А вы?
— Молчал. Ни словом не обмолвился, что «Динамо» меня к себе тянуло. В Москве Тарасов торопился на совещание, бросил на ходу: «Жду в ЦСКА». А я вместо этого ушел в «Динамо». С той поры и началось с Тарасом противостояние. Постоянно меня из сборной в последний момент отцеплял.
— До конца жизни Тарасова так по душам с ним и не поговорили?
— Тренером он меня признал — уже после того, как его сняли отовсюду. Сам говорил: «Этот — тренер». А я отвечал: «Анатолий Владимирович, не надо рекламы». Мне действительно она была ни к чему — я и без нее пять раз за сезон Тарасова обыграл!
— А годы спустя вы придумали крылатое — «народная команда».
— Это точно. Было совещание тренеров. Как раз из «Спартака» кого-то в ЦСКА призвали. И я не выдержал, поднялся. Выдал экспромтом: «Товарищи, ну как же такое может быть? Армия грабит народную команду!» Вырвалось! И пошло гулять по всей стране.