С МИХАЙЛОВЫМ И ДРУГИМИ СТАРШИМИ РЕБЯТАМИ ПОСТУПИЛИ ПО-СВИНСКИ
– О Скотти Боумэне вы отзываетесь с огромной теплотой. А к Виктору Тихонову испытываете хотя бы подобие чувства благодарности?
– Все время пытался понять, почему он так или иначе поступал. Но не могу до сих пор. В ЦСКА, став президентом клуба, я решил вернуть в руководство всех наших ребят. Спросил его мнение. А ему все равно было. Мне кажется, ему проще было бы видеть нас неуспешными и спившимися. Полагаю, была какая-то зависть, что мы сумели уехать и состояться там, завоевать признание и авторитет.
Думал, что человек такого масштаба должен быть более снисходительным к своим ученикам. Сам я на все матчи его приглашал. В том числе и на свой прощальный, где он стоял на лавке. И радовался тому, что приехали мировые звезды, двадцать тысяч на стадионе. Надеюсь, радовался...
Но больше всего меня поразило, когда я пришел на 75-летний юбилей Виктора Васильевича, чтобы, как руководитель российского спорта, вручить ему ведомственную награду. Там не было ни одного хоккеиста! Что о многом, по-моему, говорит. Не понимаю и другого – для чего писать такие дневники, чтобы опубликовать их после смерти. Таково было его желание. Это жизнь мужиков, которая состоит из разных ситуаций. Для чего нужно было так поступать, заранее зная, что кому-то это доставит дискомфорт?
– Какова степень заслуги Тихонова, что он подобрал вашу пятерку? Идеальное же сочетание вышло.
– Планировалось-то другое – Балдерис – Жлуктов – Капустин, Фетисов – Бабинов. Это была его идея, но она не сработала. А потом уже возник вариант с нашей пятеркой.
У меня было огромное уважение к старшим ребятам, с которыми тоже, считаю, поступили по-свински. Со всеми – многолетним капитаном Михайловым, Петровым, Цыганковым, Гусевым. Это легенды страны! Один (Харламов. – Прим. И.Р.) погиб, а двух его партнеров по звену просто как шавок выкинули из ЦСКА. Считаю, что это было неприемлемо. К сожалению, мы в то время не могли этому сопротивляться.
– Легендарное интервью журналисту "Московского комсомольца" Петру Спектору "Я не хочу играть в команде Тихонова" вы дали на эмоциях или четко понимали, какие будут последствия? Кстати, заранее знали, каким будет заголовок?
– Нет, заголовок – это целиком Петина идея. Крутой! А последствия понимал. Но понимал и то, что надо обострять ситуацию. Иначе меня быстренько затюкают, как происходило со всеми. Я понял, что меня в очередной раз обманули, сказав, что после суперсерии останусь в Нью-Джерси и там доиграю сезон. Почему и согласился ехать.
– А кто обещал – Тихонов?
– Обещали в Главпуре – главном политуправлении Минобороны. Я не хотел тренироваться, но мне сказали: работай, поедешь на суперсерию, оставим тебя там. Но этого не случилось. Вернувшись, понял, что главным действующим лицом в этом был Виктор Васильевич. Как и предыдущим летом, после награждения орденом Ленина. И решил, что больше играть не буду – за человека, который говорит одно, а делает другое.
– Цитата из книги вдовы Тихонова: "Виктор два раза Фетисова от тюрьмы спасал". Видимо, имелся в виду инцидент в Киеве в 88-м.
– Кто он такой, чтобы спасать людей от тюрьмы? Если ставил себя в ранг небожителя – это было не так. Думаю, он был таким человеком, который ни за кого никогда бы не вписался.
В тюрьму можно посадить за серьезное правонарушение. А там была чисто бытовая история. Что же касается моего брата, то такие слова – вообще подлость какая-то. Считаю, что только нелюди могут такие вещи писать.
Знаете ли вы, что Тихонов запрещал хоронить Тарасова? Татьяна Анатольевна нам рассказывала, что привезла папу на панихиду в ЦСКА, а ворота были закрыты. Так Лена Боброва, которая в то время была там администратором, своим решением открыла двери.
– Как объяснить, что Тихонов позвал вас на чемпионат мира в 90-м году, уже из НХЛ?
– Канадцы привезли хорошую команду, и тренер испугался, что с теми, кто у него был, он не выиграет. И аккуратно попросил капитана Славу Быкова позвонить мне. Они вместе с Андреем Хомутовым меня набрали: "Слава, ждем. Мы без тебя не справимся". Сборная страны для меня всегда была приоритетом, кто бы ее ни тренировал. Собрался, приехал, выиграли. Никакого общения с Тихоновым у меня при этом не было. Оно ограничивалось тем, что слушал установки и делал все, что необходимо.
– На ваших проводах в Америку в ресторане "Яр" выступал Александр Розенбаум, который и на своих сольных концертах в конце 80-х высказывался в вашу поддержку. Отношения сохранили?
– Да, мы дружим. Счастлив, что Саша, удивительный человек, у меня есть, и благодарен за это судьбе. В сложный момент он встал рядом – и идет до сих пор.
– Сдружились вы в то время и с Гарри Каспаровым, ныне ушедшим в резкую политическую оппозицию. С ним общаетесь?
– Нет. Но не собираюсь отказываться от того, что были вместе, бились за демократию, свободу выбора. Общались, и когда играл в НХЛ. Вернувшись в Россию, договорился с Каспаровым, что он будет работать в Президентском совете по спорту, согласовал его кандидатуру с главой государства. Я говорил ему: "Давай будем возрождать спорт, тут много чего надо делать. Совершенно разрушенное хозяйство".
Он согласился, но через пару лет пришел ко мне и сказал: "Ухожу в политику". Ответил: "Это твой выбор. Мне надо писать федеральную программу, закон, поддерживать ветеранов". Так наши пути разошлись. Осуждать его выбор не могу. Право любого человека – делать в жизни то, что он считает нужным. Мы просто выбрали разные пути. Я все это время занимался конкретными делами – и, считаю, потрудился плодотворно.
НЕЛЬЗЯ ЗАБЫВАТЬ, ЧТО МЫ БЫЛИ В 55 СЕКУНДАХ ОТ ПОЗОРА
– Уходя из ЦСКА, вы очень жестко высказались о Сергее Немчинове, с которым ранее близко дружили. Помирились?
– Нет. У нас дети перекрещенные, так что здесь была больше, чем дружба. Я доверил ему в клубе многое из того, что для меня было очень важно, – чтобы никаких разговоров не было. Не хочу сейчас вдаваться в детали. Но это тот самый случай, когда человек забыл, кто дал ему эту возможность и кто поддерживал до конца, предоставляя второй, третий шанс. Он посчитал, что это неважно. Бог ему судья. Названивает мне тут через крестную дочку. Но пока не понимаю, о чем с ним говорить.
– Именно в те годы в "Красной Армии" играл Никита Кучеров, который в этом сезоне набрал феноменальные сто очков в НХЛ. Но в ЦСКА ему настоящего шанса не дали, и он уехал с обидой на клуб, где ему не захотели делать операцию на плече и кое-кто посчитал симулянтом. Что думаете обо всем этом?
– Рад за Кучерова больше, чем за кого-либо. По всем критериям он не должен был стать суперзвездой. А то, что стал, еще раз говорит о внутреннем резерве человека, которому необходимо вовремя подставить плечо и дать возможность реализовать свой талант. Это тренерское и менеджерское искусство.
Не знаю, кто считал его симулянтом. Точно не я. Зато могу вспомнить, что творилось не только с ним, но и с Никитой Гусевым. Был момент, когда у нас в ЦСКА три месяца не было возможности платить зарплату. К нам специально ввели спонсора, чтобы у нас, не дай бог, не случилось какого-то успеха. И мы приняли решение ориентироваться на молодых ребят. Года через три мы имели бы конкурентоспособную команду с минимальным бюджетом и хорошей перспективой.
Так потом всех разогнали! Расшвыряли куда угодно. К сожалению, мы не сумели в то время Гусева во Владивосток забрать. Хотя Могильный уже договорился по нему с Федоровым, но в последний момент что-то произошло. Мы понимали, что за этими ребятами будущее. Видели, что у них есть и талант, и желание реализовать свои амбиции. Их обижали, но они старались.
И уже добились многого. Особое уважение к ним после всего этого. Особенно рад тому, какую роль сыграл на Олимпиаде Гусев, которого очень многие люди не видели серьезным игроком. Та наша "Красная Армия" была очень симпатичной.
– С нынешним руководством ЦСКА у вас холодные отношения?
– Никаких отношений.
– Но победе армейцев над СКА порадовались?
– Рад за болельщиков. А матчи я смотрел. Качество игры (мы беседовали еще до старта финальной серии с "Ак Барсом". – Прим. И.Р.) не радует ни по каким параметрам. Это не тот уровень, который должны показывать две ведущие команды с таким колоссальным ресурсом.
– Может, Олимпиада из них все соки высосала?
– Это оправдания в пользу бедных. Не знаю, насколько затратным был этот олимпийский турнир, чтобы на него списать все остальное. Наоборот, эта ситуация должна была вдохновить. Побудить выйти на решающие матчи Кубка Гагарина с положительной энергией, рисунком, находками, классной игрой в большинстве.
Финал Игр я смотрел вместе с Сергеем Шойгу и многими другими известными людьми. При 2:3 был шок. Конечно, мы все порадовались развязке. Но не надо забывать, что мы были в 55 секундах от такого позора, который отмыть никогда бы не смогли. Если бы все закончилось плачевно, то Олимпиада в Лейк-Плэсиде показалась цветочками.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КОВАЛЬЧУКА В НХЛ ЗА МЕЧТОЙ – ЭТО МУЖСКАЯ ИСТОРИЯ
– Рады за людей, победивших на Играх с пятой попытки, – Павла Дацюка, который вошел в Тройной золотой клуб, и Илью Ковальчука?
– Не просто рад, а бесконечно счастлив. Я же пригласил парней на первую в их жизни Олимпиаду – в Солт-Лейк-Сити. Они выделялись там огромным желанием. Это та самая спортивная история, которая может стать примером для многих. Столько лет терпеть, оставаться в хоккее – и все-таки добиться высокого спортивного звания.
– Получится ли, по-вашему, у Ковальчука второй раз успешно войти в энхаэловскую реку?
– Будет сложно. Он сам понимает, что там другие уровень и требования. Но, если принял такое решение, могу только пожелать ему удачи. Илья – очень неординарный парень, который многое значит для нашего хоккея. Пример для тысяч мальчишек в нашей стране.
У него остается мечта – Кубок Стэнли. Сам через это проходил, и все понимаю. В том числе – насколько это непросто. В связи с этим большой респект Ковальчуку, что он не опускает рук и старается мечту реализовать. Это мужская история.
– Гусев и Капризов по уровню таланта сопоставимы с вашим поколением?
– Не люблю сравнивать поколения. Посмотрим, что будет дальше. Видел много ребят, которые, добившись первого успеха, потом пропадали с горизонта. Очень хочу, чтобы с Никитой и Кириллом этого не произошло.
– Им, как Ковальчуку, нужно уезжать?
– Пусть сами решают. Могу только сказать, что поменял свое мнение, не создав систему, о которой в свое время говорил и которая закрывала бы КХЛ до 26 лет, и только в этом возрасте игрокам давалось бы право свободного агента. Вижу, что в более молодом возрасте ребята раскрываются в НХЛ совершенно по-другому, и это – на благо их собственных и наших общих перспектив. В системе, где главное – спортивный принцип, парни раскрываются, и это не может не радовать.
– А почему вы, пройдя через СССР и сам оттуда с трудом вырвавшись, хотели создать такую систему?
– Я уехал в 31 год. И неограниченно свободными агентами в НХЛ тогда становились как раз в 31. Ты, по сути дела, надолго попадал в спортивное рабство, не имея на свою судьбу никакого влияния. Но времена меняются. И мне показалось, что такая система была бы честной по отношению к российскому хоккею – чтобы здесь игроки могли поднять интерес к хоккею и сохранить уровень, который мог бы конкурировать с НХЛ. В 26 лет ты уже сформировавшийся спортсмен, и тебя будут приглашать на конкретный солидный контракт. Но со временем, повторяю, пересмотрел свои взгляды. Пусть сами ребята решают, где им играть. В любом возрасте.
– То, что еще на год отложили принятие решения о жестком потолке зарплат в КХЛ, вас сильно разочаровало?
– Хоть убей, не могу понять, зачем клубам платить больше, если можно платить меньше. Конечно, здесь требуется стратегическое решение – те, кто подписал долгосрочные контракты, тоже не должны страдать. Но принципиальный шаг должен быть сделан. Понятно, что, если какие-то очевидные вещи не делаются, значит, это кому-то выгодно. К тому же эта сдвижка не совсем справедлива по сравнению ко всем остальным.
Мы упустили процедуру драфта, которая могла бы очень серьезным образом подравнять шансы клубов. В свое время мы с Александром Медведевым договаривались об одном, но потом принимались совершенно другие решения. Я понимал, что все движется не совсем туда, потому и ушел с поста председателя совета директоров лиги.
– А сейчас вообще из совета директоров будете уходить?
– Я и не должен был занимать эту должность в связи с законом. Но в свое время никто особо не обращал на это внимания. Однако в связи с тем, что сейчас мы боремся за чистоту отношений, я как депутат Госдумы не могу заседать в совете директоров, где принимаются коммерческие решения. Поэтому и решил, что выхожу из его состава.
– Четыре года назад вы баллотировались на пост президента ФХР, но у вас не было шансов победить.
– Многое тогда проявилось. Стало ясно, что ни понимание реальной ситуации, ни мировой авторитет, ни желание что-либо изменить не имеет никакого значения. Меня потряс страх людей за свое место. Я пришел с понятной программой, и, если бы она была принята, хоккей в России развивался бы совсем по-другому. Но все испугались, что придет человек, и они потеряют свои места. К тому же понятно, что без отмашки тогдашнего министра спорта в то время занять какой-либо спортивный пост в нашей стране было нереально.
ВОЗМОЖНЫЙ БОЙКОТ ПХЕНЧХАНА? ПОЛИТИКИ РАСКОЛОЛИ ОБЩЕСТВО ПОПАЛАМ
– По-вашему, если бы Виталий Мутко после решений МОК по легкоатлетам и паралимпийцам в Рио-де-Жанейро отправился бы вниз по карьерной лестнице, в Пхенчхане Россия осталась бы без флага и гимна?
– С одной стороны, понимаю, что с увольнением одного человека сама проблема не ушла бы. Но, с другой, все увидели бы посыл, что принимаются серьезные решения. По любой логике, когда человеку, нерукопожатному в мире, доверено восстанавливать репутацию и отношения страны, – что-то тут не вяжется.
– Мутко сказал, что появление во главе Московской антидопинговой лаборатории фигуры Григория Родченкова произошло при вас. Как это произошло?
– Я этих слов не слышал. Назначение людей, которые занимаются конкретными направлениями, – это не единоличное решение руководителя отрасли, а коллективное. Без обсуждения и серьезных рекомендаций оно не принимается. Насколько помню, в то время науку, медицину и антидопинговую политику возглавляла Наталья Паршикова, и предложение пришло от нее. Николай Дурманов в интервью вашей газете говорил, что это было решение экспертного совета, которое приняли единогласно. Если вы наберете фамилию "Родченков" в Википедии, то увидите, что он работал в московской лаборатории еще в 1988 году. То есть человек с образованием, с определенным талантом, давно был в этой системе.
Одной из моих главных задач было встроить российский спорт в мировую антидопинговую систему. Что и было успешно сделано, иначе право проведения Олимпийских игр, Универсиады, чемпионатов мира нам никто бы не дал. Лаборатория аккредитовывается ВАДА не только по наличию оборудования, но и по тем людям, которые там работают. Все это соответствовало требованиям.
Эта тема требует постоянного контроля, и были люди, которые ей занимались. Мы контролировали этого человека, который, судя по всему, был склонен к каким-то действиям. Тем не менее у нас с ним проблем не было, никто ему никаких команд не давал. Олимпиада 2006 года в Турине прошла для России чисто, и, если бы у нас были сегодняшние проблемы, нам никто не дал бы провести Сочи.
– Что же произошло дальше?
– Как факт могу сказать, что Виталий Леонтьевич, придя к управлению российским спортом, выгнал всех "фетисовских" людей, включая замов, начальников управлений. Как я уже говорил, в том числе Крутова с Макаровым. Володя потом не справился с нервами, мы его потеряли.
Мутко выгнал всех, кроме одного. По фамилии Родченков. Я ушел от руководства российским спортом в мае 2008-го. Пришел министр со всеми властными полномочиями. Почему он его оставил? Причем даже после того, как Родченков был обвинен вместе со своей сестрой во всех тех вещах, о которых мы потом узнали? Более того, как мне докладывали, он на всех мероприятиях, корпоративах Минспорта сидел по правую руку от министра. Писал ему стихотворения и оды. У меня такого близкого общения с Родченковым не было – чисто рабочие отношения. И я не мог давать ему никаких распоряжений и приказов, чтобы делать что-то не то.
– Многие поражаются, как Родченкова выпустили из России – с учетом всего того, что он знал.
– По слухам, он (после увольнения. – Прим. И.Р.) два дня сидел в приемной и пытался каким-то образом договориться. Но его не приняли.
– В приемной у Мутко?
– Да. Но повторяю: это – по слухам. Точной информацией на этот счет не владею.
– В Думе было достаточно много людей, которые призывали к бойкоту Олимпиады в Пхенчхане. Велика ли была его реальная опасность?
– Какая там опасность? (Смеется.) Там каждый преследовал какую-то свою цель. Президентская предвыборная кампания многими использовалась в этом направлении. Позиция председателя комитета по физкультуре и спорту (Михаила Дегтярева. – Прим. И.Р.) была запредельной. Человек не понимал, о чем говорит. Тебе это место дали, так хоть обсуди тему, прежде чем что-то заявлять. Мне неприятно было ассоциироваться с тем, что происходит. По сути дела, на фоне всего этого популизма политики раскололи общество пополам.
К счастью, последовало взвешенное решение Президента. Он понимал, что под сомнением находились перспективы нашего участия в международном олимпийском движении на много последующих лет. От имени всех спортсменов хочу еще раз сказать спасибо Владимиру Владимировичу, что оставил нашему спорту перспективу быть в мировой системе.
– Часто в Федеральном собрании бывают ситуации, когда вы не хотите ассоциироваться с тем, что происходит? Вы же не пришли в тот день, когда в Совете Федерации принимался "закон Димы Яковлева", запрещающий усыновление российских детей американскими приемными родителями.
– Разные бывают ситуации. И это – одна из них. Я был в командировке. Но там можно было задним числом проголосовать, такой формат предусмотрели. Но я этого не сделал.
– Вы много лет прожили по обе стороны океана, у вас в Америке родилась дочь. Как относитесь фактически к новому витку холодной войны между Россией и США?
– Не понимаю, как это произошло. Мы приехали в Америку, еще когда не закончилась та холодная война. Пропаганда, промывка мозгов с нашей стороны – ничего этого я не забыл. Но потом страны и люди начали общаться, и нам удалось преодолеть эту дистанцию, сблизить позиции.
Я радовался, когда президент нашей страны после 11 сентября 2001 года приехал в Нью-Йорк, поддержал Соединенные Штаты, и выстроилась огромная многочасовая очередь из общественных деятелей Америки, только чтобы сказать ему: "Спасибо за поддержку". Радовался и думал, что мы будем сближать позиции. И вдруг все пошло в другую сторону.
Мне кажется, мы настолько похожи, что должны искать возможности сближения. Если Россия и Америка будут контактировать и дружить, это будет полезно всему миру. Верю в это и надеюсь, что ситуация будет меняться.
– Ваша дочь Настя, слышал, пошла по режиссерской линии?
– Да, она учится сейчас в Tisch School – лучшей в Америке школе кинематографии при NYU – Нью-Йоркском университете. Из пяти тысяч претендентов со всего мира лишь сто человек пригласили на интервью и тридцать – приняли.
Учится с удовольствием, что-то получается. Главное – тот метод обучения, который я у них вижу, формирует творческую индивидуальность. Волею судеб родившись в Нью-Йорке, дочь понимает: мир настолько хрупок, что надо делать все, чтобы его сохранить. У нее много друзей из разных стран, и она хочет донести эту позицию до людей. Лучший способ – как раз кино. Последнее время она рвется в Москву, скучает, но ей надо закончить образование. И двигаться в этом направлении.
СПАСЕНИЕ ИЗ БОЛОТА И УРОКИ ТАРАСОВА
– В "Овертайме" запомнилась фраза вашего отца: "Фетисовы пятками вперед не ходят". Многому у него научились?
– Бесконечно благодарен родителям. Мама воспитывала во мне добро, а папа – мужика. Он внушал: ты обязан уметь постоять за себя. Нужно хорошо учиться, потому что это единственная возможность выбраться из бараков и хрущевок. Старайся, сынок, и все у тебя получится. Вроде простые формулировки, но они являлись для меня ориентиром.
Отец смотрел все мои игры – и постоянно критиковал. В ЦСКА, в сборной – везде. Даже когда хорошо играл – находились поводы. Постоянно давал мне знать, что самоуспокоенность – не тот путь, который ведет к успеху. Иногда я злился на него: чувствую, что хорошо сыграл – а он опять критикует. Но понимал, для чего он это делает. И благодаря этому сформировался мой принцип: "Лучше победы может быть только очередная победа". И сложилось огромное желание не только хорошо играть самому, но и вести за собой команду, быть примером во всем.
– Можете раскрыть обстоятельства появления вашего юношеского прозвища – Филя?
– Оно было не только в юности, но и во взрослой жизни (улыбается). А как появилось? Может, это связано с персонажем "Спокойной ночи, малыши", уже не помню. Как и автора.
– Какие моменты из детства вспоминаются больше всего?
– Мы переехали на Коровинское шоссе, где было кладбище, а сейчас находится центр имени академика Федорова. Те еще места. Мы, мальчишки, там доски собирали и тащили, чтобы хоккейную коробку сделать. Однажды попал в болотистое место, и меня стало затягивать. Помню ужасный испуг. Кричал, пока не сорвал голос. И, когда стало совсем плохо, вдруг появился какой-то огромный дядя в дождевике с капюшоном. Он меня схватил и за руки вытащил. Сапоги остались в болоте, а я босиком побежал домой.
А из спорта... Никогда не забуду Анатолия Тарасова. Это он, величайший педагог, оратор, психолог, философ, сумел вселить в меня уверенность. Он приходил в ДЮСШ на собрания нашей армейской команды 1958 года рождения и приводил с собой пять игроков ЦСКА, на которых мы молились. И общался с нами. Так что главные понятия – честь флага, подвиг товарища, плечо друга – для нас были не пустыми словами. Когда они исходили из уст великого человека – очень многое для меня значили. Поэтому в майке ЦСКА я ни одного турнира не проиграл. Хотя состав нашего года был не таким уж и звездным, а соперники – непростыми.
– Теперь у вас самого есть хоккейная академия в подмосковном Домодедове. И вы не только общались с детьми, но и выходили с ними на лед.
– Вначале мы хотели открыть ее во Владивостоке. К сожалению, бывший губернатор много чего обещал, но ничего для этого не делал. Затем я должен был поменять место работы, и не по своей вине – чтобы понимали болельщики из Владивостока. Выбор пал на Подольский избирательный округ, куда входят Домодедово, Подольск, Лыткарино и Видное. Избирался там в депутаты Госдумы, и из депутатов-одномандатников в Москве и Московской области, непростых регионах, получил больше всех голосов.
Строительство ледового комплекса в Домодедове уже было в стадии завершения, проводились предвыборные встречи с людьми – и как-то само собой родилась идея, чтобы открыть там академию. Много чего пришлось подсказать, чтобы он приобрел такой вид, как сейчас – хорошо, к тому времени еще не началась внутренняя отделка. Максимально задействовали пространство, насытили всеми современными технологиями, тренажерами.
На предвыборных встречах я пообещал, что решим вопрос с социальным неравенством. То есть дети из многодетных семей, где нет возможностей покупать клюшки и коньки, получат их бесплатно, и дети не будут платить за занятия ни копейки. Так и происходит. Проникся идеей и наш партнер, хозяин строительной компании. Сложилось частно-государственное партнерство, и 600 детишек самых разных возрастов, которые сюда приходят, обожают академию. Она существует всего год, но уже приобрела серьезную популярность.
– Где тренеров искали?
– Благодарен Илье Спицыну – моему другу, ставшему в этом деле сподвижником и возглавившему академию. Он давно бредит хоккеем – и, чтобы набраться опыта, объездил всю Северную Америку. Мы понимали, что надо будет собрать молодых людей, которые понимают тенденции современного хоккея, живут им, сами поиграли в юниорских лигах Северной Америки.
Мы понимали, что те оклады, которые получают в большинстве мест детские тренеры, провоцируют их на то, чтобы заниматься подкатками и другими разного рода поборами. Должны были предоставить им хорошую зарплату, чтобы они не думали о том, на что жить и как прокормить семью. Договорился со многими своими друзьями, большими бизнесменами, чтобы они помогали. И с обеспечением инвентарем, и с деньгами для детских тренеров.
– Лично вы активно задействованы в работе академии?
– Илья каждый день присылает мне содержание тренировок. Обсуждаем управления, которые появляются в процессе обсуждения тренерским составом. Ежемесячно у меня региональная неделя, я приезжаю для встреч с избирателями и обязательно захожу в академию. В курсе всего, что там происходит.
МАТЧ В 51 ГОД ЗА ЦСКА – ПОДАРОК СУДЬБЫ
– В 51 год вы сыграли официальный матч в КХЛ – за ЦСКА против СКА. Что сейчас думаете о том своем решении?
– Это был подарок судьбы! Господь дал мне шанс еще раз окунуться в атмосферу хоккейной команды. Когда за тобой закрывается дверь в раздевалке, ты уже не президент клуба, не сенатор, не легенда, а игрок, который готовится к матчу. В команде, где он вырос и состоялся.
Полные трибуны. Отец, жена, дочка, которые пришли тебя поддержать. Друзья – Сергей Шойгу, Сергей Лавров и многие другие. Предстартовое волнение. Питерские ребята, которые играли против меня, старались на равных биться. Тот же Сушинский не совсем адекватно себя вел, тыкался-пыкался. Я бы хотел с ним встретиться на площадке в другом возрасте. Он вел бы себя по-другому.
А потом – финальная сирена. И ты понимаешь, что больше такого никогда ощутить не сможешь. Ни-ког-да. С одной стороны, ты расстроен этим, с другой – понимаешь, какой ты счастливый человек, что лучшие годы посвятил этой замечательной игре. Сегодня ты рекомендуешь ребятам, чтобы они по-честному к ней относились и как можно больше в ней оставались.
При том что после игровой карьеры я не потерялся, а наоборот, состоялся в трех ипостасях – тренер, федеральный министр, политик, – не могу сравнить все это с тем временем, когда был игроком. И как же здорово было еще раз окунуться в эту хоккейную атмосферу.
– Есть ли вещи в жизни, о которых жалеете? И поступок, которого стыдитесь?
– Нет. Я уже объяснил ситуацию, которая произошла с братом. Моделировал, анализировал ее – ничего не смог бы сделать. Так судьба распорядилась. А во всем остальном я счастливый человек. Потому что нашел согласие с самим собой.
– Какие чувства вызывает это число – 60? Ожидания чего-то нового? Страх, что все главное уже позади?
– Нет ни опасений, ни сомнений, ни разочарований. Принцип такой: старайся хорошо делать то, чем занимаешься сегодня. Что значит – все позади? Живу, работаю, общаюсь с людьми. По-прежнему востребован. А для успешных мужиков востребованность – самое главное.
Только понимаешь, что играть на профессиональном уровне больше не можешь. И это, наверное, единственное, о чем сожалеешь...