Боец АСА Магомед Исмаилов (17-2-1) прокомментировал победу единогласным решением судей над Иваном Штырковым (17-2-1) на турнире АСА 115. Шоу прошло 13 декабря в Москве.
— Хочу сказать, что он всех расслаблял, — сказал Исмаилов. — Я люблю такой подход к работе. Он расслаблял всех, с кем работал. Когда он тренировался в Дагестане, я пробивал — как он там. Мне все в один голос говорили: «Блин, да он вообще мертвый, в борьбе ноль, все душат его, в стойке не может, задыхается, не может дышать». Я думаю: «Ну не может быть, чтобы все настолько плохо». Говорю: «Рамазан, мне нельзя расслабляться, в последний раз, когда я такой расслабленный вышел, это был бой с Анатолием Токовым. Я допустил ошибку и проиграл». Чувствовал, что-то внутри меня говорило: «Настройся!» Я проделал большую работу и в конечном итоге хочу сказать, что он [Штырков] хорошо дышит, хорошо борется, защищается от борьбы хорошо, хорошо бьет, чувствует дистанцию, у него очень плотный удар, при этом он умеет придерживаться плана на бой, я слышал его угол. Если б я не понимал по-русски, скорее всего, это зашло бы. Для меня это не поражение Иван Штыркова, а первая его победа. Хочу сказать: «Эй, ребята, 93 кг, не расслабляйтесь, даже когда он скажет, что он слабый, вот вам интервью: очень сильный парень, очень заряженный, будьте готовы». Ваня, спасибо тебе за шикарный бой. Я думаю, это был бой вечера. Gave me my money!
— Самый тяжелый удар какой был?
— У него хороший удар, плотный. Такая шпала вылетает, не где-то крепко так знаешь вся шпала крепкая. Отсюда залетает, но ты чувствуешь вот здесь напряжение у него. Очень вкладывается в удар, при этом прячет голову вниз, чего я в принципе не рассматривал. Потом я начал работать через апперкот, понимал, что надо что-то менять. Мои определенные наработки не срабатывали, потому что он уходил.
— Вы говорили, что у тебя перед поединком есть несколько планов.
— Да, один из них начал заходить. Я услышал брата, который сказал: «Так, а ну быстренько переходи на это упражнение». Я уже начал работать через апперкот... Еще бьешь ему, а он такой: «Охохо, ой как хорошо, ой вот это да». Он же общался со мной, я ему улыбкой отвечал.
— Он потряс вас хотя бы в одном моменте?
— У меня много боев есть, где меня не потрясли. Он потряс меня эмоционально. Произошли вещи, которые я не ожидал, бой стал для меня сложным. Хотя все равно ты издалека принимаешь, когда тебе постоянно говорят: «Слабый, слабый, а он во всех аспектах все равно...» Это откладывается в тебе. Да, ты все это отбрасываешь, фокусируешься, но все равно где-то она уже сидит в тебе, эта расслабленность. Ты уже знаешь, что он на самом деле во всех аспектах послабее меня.
— Сложнее переводить его чем Александра Емельяненко?
— Конечно, сложнее, но перед тем, как свалить Александра, я был более эффективен в стойке, чем здесь. Я Александра прежде потряс в стойке, а потом перевел. А Иван не был потрясен. Не исходите из того, что я повалил Александра Емельяненко. Исходите из того, что я потряс его, а потом повалил, т. е. у него уже ноги ватные были. А здесь я не потряс его как бы, мне пришлось работать с этой... Он же очень мощный парень, очень сильный. Ты проходишь, но он не потрясен, четко хочет, чтобы его не повалили.
(Константин Колмаков)