За два дня до боя Александр Емельяненко и Михаил Кокляев провели открытые тренировки. Это предпоследние их появление в одном месте перед поединком. Будет еще взвешивание. Здесь они не пересеклись лицом к лицу, но каждый по отдельности пообщался с журналистами, причем весьма откровенно. Особенно Кокляев.
Будет жалко его бить, но что поделаешь
— В каком раунде закончится бой? — вопрос Емельяненко.
— Не знаю в каком раунде закончится, но мне хотелось бы, чтобы Кокляев простоял как можно дольше. Для него это будет очень тяжело, но будем надеяться, что он устоит на ногах после моих ударов.
— Вы ему постоянно преподносите в подарок сладости. В конце боя что-то заготовили для него? Может быть, торт какой-нибудь.
— В конце боя его ждет нокаут. Вот это будет подарок.
— В какой форме вы сейчас находитесь?
— Все отлично, но немножко перегрузился, много спаррингов делаю. Еще сегодня вечером меня ждут спарринги. В принципе, я в отличной форме, хорошая скорость, хорошо дышу. Никогда в такой форме мышечной я не был.
— Вы исключаете вариант лаки-панча со стороны Кокляева? Что, если он по вам попадет?
— Постараюсь ответить лояльно и мягко. Если бы у бабки был... Она была бы дедкой.
— До боя остается два дня. Испытываете азарт?
— Какой азарт, если это моя работа? Я живу ей. Я спокойно подхожу к бою, в отличной форме. Я рад, что наконец-то весь тренировочный процесс закончился, и мы вышли на финишную прямую.
— Кокляев — дебютант в этом спорте. Нет ли у вас из-за этого легкого отношения к нему? Не жалко ли будет бить новичка?
— Жалко будет бить, но что сделать? Буду бить аккуратно, сильно и жестко. Оцениваю я его серьезно. Нокатирующий удар можно выполнить уже и с весом 60 килограммов, а тут любая отмашка может быть решающей, даже для меня.
— Вы всего лишь второй бой проводите по боксу. Какие ощущения от того, что снова надеваете большие боксерские перчатки?
— Да я их надеваю-то регулярно, просто бои проводил не в них, я же на контрактах с ММА-промоушнами был. А так я готов и в будущем драться по боксу, Кокляев реванш уже попросил вон. Если надо будет, то он и второй раз упадет.
Про меня говорят, что я как на смерть собрался
— Михаил, как настрой? — вопрос Кокляеву
— Настрой нормальный, ощущение, что я что-то съел. На самом деле я просто люблю вот это все, люблю когда много камер, много внимания. Понимаю, что все сделано не зря, и 29 ноября будет поставлена окончательная точка.
— На ваших видео с тренировок вы не раскрывали секретов. Сегодня на тренировке что-то раскроете?
— Для этого нужны спарринг-партнеры. Но хочу сказать, что работа на лапах — это одно, выносливость и рваный бег — это другое, работа на снарядах — это третье, сила на штанге — это четвертое, спарринг — это пятое, а бой — это вообще совсем другое. Поэтому даже если вам что-то здесь покажу, это может в бою вообще никак не отразиться. Есть ребята, которые на лапах работают божественно, а рекорд у них не очень.
— Испытываете волнение? Все-таки это ваш первый бой.
— Конечно. Я больше скажу, это не то, что волнение, это исторический момент для меня. Вот вы занимались, к примеру, тяжелой атлетикой? Нет? А теперь представьте, что нужно перед всей страной выйти и поднять 200-килограммовую штангу. Вы, конечно, тренировались, вышли на 180 килограммов, но 200 — это не 180. И на вас все смотрят. Конечно, волнение бы присутствовало. На моем месте некоторые бы старались как-то снять напряжение, расслабить нервную систему, может, кто-то бы начал выпивать.
Про меня говорят, что я как на смерть собрался. Да так нужно ко всему относиться. Самое страшное тут не то, что я могу упасть или Саша может упасть, самое страшное — травмы, которые будут несовместимы с нормальной жизнью. А остальное не волнует, разговоры, хайп — это классика жанра, это тоже часть процесса. Сегодня я как спортсмен проживаю, может быть, лучшие дни. Я помирился со всеми, с кем ссорился до этого. Меня люди приняли, несмотря на то, что я был не прав по отношению к ним, обижал их. Я ощутил, что такое понимание близких людей, страх жены за меня. Я впервые увидел, как за меня переживает моя маленькая дочка. Она скрывает эти переживания, но я их вижу. Это жизнь. И я хочу донести людям: чтобы что-то было, нужно что-то делать. Иногда стоит рисковать.