12 ноября бразилец Алекс Перейра (6-1) подерется с Израэлем Адесаньей (23-1) за пояс в среднем весе на UFC 281 в Нью-Йорке.
Этот бой — золотая классика матчмейкинга UFC. Два бойца с именем и стилем, связанные настоящей историей, сведены в нужной точке и в самый нужный момент. Перейра дважды побеждал Адесанью по кикбоксингу, причем второй раз — брутальным нокаутом, после которого нигерийца откачивали кислородной маской. Адесанья же, пока Алекс переезжал в ММА, успел стать суперзвездой в новом спорте и от их общей с Алексом истории нисколько не открещивается, а даже наоборот — подстегивает колючим трештоком.
Перед этим поединком мы хотели пообщаться с человеком, который знал бы и понимал обоих бойцов, сочетая в себе знания кикбоксинга и ММА. Самой логичной кандидатурой стал Артем Левин, один из лучших российских кикбоксеров в истории, бывший чемпион Glory, а ныне тренер-консультант American Top Team по ударной работе. Восемь лет назад он победил единогласным решением Перейру, разобрав его на молекулы. А этим летом поработал с Шоном Стриклэндом, человеком, который как раз и стал последней жертвой бразильца.
В большом аналитическом интервью мы обсудили с Артемом не только Перейру, но и скрупулезно разобрали поединок Петра Яна с Шоном О'Мэлли, попытались понять, почему Петр пропустил столько ударов и не деградирует ли он. Поговорили о том, как Исламу Махачеву семь раз подряд удалось довести комбинацию «левый прямой + правый боковой» в поединке с Чарльзом Оливейрой, а также вспомнили работу Левина с невероятно талантливым Йоэлем Ромеро.
***
— Почему Петр впервые так много пропускал?
— Шон — нестандартный боец, хорошо чувствует дистанцию, высокая скорость, хорошо двигался в течение всех трех раундов. Труднее всего работать с нестандартными. Техничные, которые по классике работают, — их достаточно легко прочитать, особенно такому опытному бойцу, как Петр. А нестандартные, которые выбрасывают по четыре джеба подряд, передвижение на ногах у него несколько раз было похоже так, как Доминик Круз двигается. Эта нестандартность и привела к тому, что Петр много пропускал. Вот эта глухая защита Петра, блок, из бокса он ее взял — она уязвима и плюс антропометрия, которая нестандартная для этого веса. Худенькие, тоненькие ручки, но которые заходят, и колени.
Вот это колено в третьем раунде произвело впечатление на судей, визуально ущерб был большой. Я, честно, не всегда понимаю, почему Петр так часто этой глухой защитой работает, боксерской. Ему виднее, конечно, но в легких весах большая комбинаторика, и в глухой защите блокироваться маленькими перчатками — достаточно проблематично. Колено — как ты от него ни закрывайся, если ты встаешь, замерзаешь, статичен, — оно пробьет через защиту, тем более когда мокрые, вспотели уже. Колено — это самый сильный удар в единоборствах. Если локоть самый опасный и незаметный, то колено самый тоннажный. Конечно, оно пробьет глухой гард из ручной защиты. И тут колено еще тоненькое, оно и пробило. И очень быстрый О'Мэлли, один раз мне показалось, что он как будто на быстрой перемотке пробил тройной джеб. Даже меня удивило, думаю, и Петра удивило. Сэндхэген — он более такой классический кикбоксер был, он 100 процентов более удобный Петру, чем Шон.
— Как стоило Петру по-другому в защите работать?
— Мне нравится, как он работает, когда на вытянутой руке, но чуть еще бы добавить работу ног, не замирать статично. Петр был охотником таким в этом бою, но где-то челнока не хватило. В легких весах очень многое на передвижении, очень важно двигаться. Даже на этой вытянутой руке он пропустил удар, который чуть к нокдауну не привел. Ему стоило уйти от глухой, стоячей защиты, где-то смещаться, передвигаться, уклоняться. Если бы Петр давил с маятником, срезал углы, то О'Мэлли сложнее было бы. А так он бил эти три-четыре джеба по траектории вокруг Петра. А когда тебя давят, тебе сложнее и опаснее выкидывать.
«Петр точно не деградирует, но кое-что в тактике стоит поменять»
— Когда у Петра доходили эти бомбы с левой руки, что он делал правильно?
— Они доходили, когда он с шагом их бил, не было времени у Шона сместиться. Он быстро и в шаге бил этот левый боковой, быстро резал дистанцию.
— Тебя удивило, что Петр почти не бил руками по корпусу, только ногой?
— Чем лучше соперник пользуется джебом, тем сложнее подобраться к корпусу. Плюс есть колени. Ты наклоняешься, становишься на дистанции коленей. А вот ноги как раз мне понравились, особенно как залетал левый мидл. Один раз прилип просто мидл к корпусу О'Мэлли, возможно, печень подпробил он ему. Выглядел этот удар очень тоннажно, может быть, почаще его стоило бить.
— Почему Петр чаще не бил лоукики? Я слышал инсайд, что у него голеностопы больные, поэтому он не может много ими работать. Ты тренировался с Петром, лучше знаешь.
— У него есть эта черта характера — подраться, сломать соперника, даже в спаррингах. Я предлагал ему: «Попробуй один раунд сфокусируйся на лоукике, попробуй отпинать ему ногу, калф-кик попинай (в икру. — Прим. «СЭ»). А следующий раунд попробуй по печени зайти». Я с тобой полностью согласен, чтобы замедлить Шона, калф-кики, лоукики нужны, тем более Петя может бить тоннажно ногами, может бить лоукики, он талантливый спортсмен.
— Что он тебе отвечал, когда ты просил его поработать в такой манере с лоукиками?
— Инсайдерская информация на то и инсайдерская (смеется). Я, честно, уже не помню, что он сказал. Но надо работать над этим, ставить конкретные установки в спаррингах, может, даже не на один раунд, а на три раунда, чтобы отбить целенаправленно правую икру, например.
— Главный вопрос по Петру. Не деградирует ли он?
— Нет, хуже он не мог стать. Возможно, ему стоит что-то изменить, даже не с лагерем, а в тактической работе. Он пахарь, ему 29 лет, и он до сих пор фанат своего дела, пашет, не было такого, чтобы он не был в форме. Нужно понимать, что, когда он приходил, он был свежим, а сейчас все готовятся под него, в каких-то боях он показал, как с ним можно работать. И если мы берем реальную картину, а не то, что на карточках судей, то с натяжкой можно сказать, что он проиграл кому-либо в последних боях. На мой взгляд, он выиграл у Стерлинга 3-2 второй бой и выиграл у Шона. Что-то поменять, возможно, стоит, но то, что он не деградирует, — это я гарантирую.
«У Оливейры есть атака и сила в стойке, но тайминга и чувствительности пока нет»
— Как тебе стойка в бою Оливейры и Махачева?
— Оливейра представитель классического тайского бокса и кикбоксинга, он умеет бить, по нему хоть книжки пиши. Бьет все красиво, в клинч берет, но он все так это делает, как будто у него нет опыта. Делает — и сразу пропускает в ответ. Своя атака у него есть, сильный удар, классическая школа техники, но тайминг, чувствительность, то, что приобретается с опытом — он до сих пор это не приобрел. Он делает какие-то действия, но делает их не вовремя. Ислам же делал самую базовую двоечку — левый прямой + правый боковой, которая делается левшой под правшу. И Оливейра тоже стоило это делать — правый прямой, но плюс левый боковой. У Ислама она раза три зашла, там даже ничего придумывать не надо было, пока она заходит — надо было ее пробивать. В защите Оливейра не красавец.
— Я даже специально посчитал, Ислам пробил ему 7 раз подряд комбинацию левый прямой + правый боковой. Как на таком уровне человек за 7 минут бьет одно и то же комбо 7 раз, повторяется постоянно и соперник не может подстроиться и наказать?
— Нужно на тренировке это нарабатывать, и тогда ты будешь чувствовать эту комбинацию, когда соперник ее бьет. Оливейре нужно было при каждом новом левом прямом или смещаться, или блокироваться, или хвататься в клинче. Кстати, в клинче он мне понравился — острые колени, локти на выходе. Оливейра должен был нарабатывать работу правши против левши и по первому сигналу в атаке понимать, что за чем последует. Видишь, левая у Ислама проходит, ну начинай уже за переднюю ручку его двигаться, чтобы не пропускать опять, или нырок какой-то добавлять. Если все залетает в кассу и соперник на этом не учится, то нужно продолжать так работать, может, где-то только чуть начало атаки менять. Оливейре нужно безопасно с ударами входить и обезопасить всю свою ударную технику.
«Адесанья талантливее Перейры. Я уверен, что Перейра в свое время баловался пилюльками»
— В 2014 году ты победил Алекса Перейру, человека, который через две недели будет драться за пояс UFC в среднем весе. Какие воспоминания о том поединке?
— Алекс всегда был бьющий, с антропометрией такой, у него стопа — человеку ласты не нужны, не знаю, 50-й, что ли, размер (смеется). Очень странная такая антропометрия. Мы знаем, что есть две такие страны выдающиеся, где любят пилюльки. И одна из них — Бразилия. Я больше чем уверен, что Алекс в свое время баловался с ними. И как это сыграло роль на его антропометрии — это вопрос (смеется).
— В этом бою ты вынудил его весь поединок месить воздух. Он никогда столько не мазал, как с тобой.
— Стилистически моя основная задача — заставить промахиваться и наказывать. Это первое. Во-вторых, я нарабатывал правый прямой+левый боковой с партнерами. Они били — я делал шаг назад или нырок. Уклон-нырок или отклон-отход. Эта комбинация нарабатывалась на каждой тренировке. Перейра и до моего боя, и после перекувыркал кучу народа этой комбинацией. У меня стиль такой... кто-то принимает на блок, как Петя Ян, он любит глухую защиту. А у меня блок — это последний элемент защиты, который ты можешь применить. Потому что блок — это, так или иначе, урон тебе, удары проходят через гард. У меня — нырки, уклоны, отходы, вот моя работа, и я конкретно под Перейру очень много работал. Перейра еще любит с тренировок выкладывать всякий треш. На этих видео он очень много пропускает, и это может вводить в заблуждение, не надо думать, что он так много пропускает в самом бою. Даже тот же Шон Стриклэнд показывал мне эти вырезки с тренировок: «Смотри, сколько он пропускает. Я так не буду работать».
— В чем Стриклэнд ошибся с Перейрой, почему попал под его коронный левый хук?
— Он боец, который был уверен в своем шолдер-ролле. Приезжал ко мне на спарринги, я ему говорил: «Спарринги спаррингами, это одно, а бои другое. Давай я тебе буду копировать Перейру, ты же не просто приехал поспарринговаться, ты приехал готовиться на Перейру. Тебе нужны отработки. Давай я тебе покидаю, что делает Перейра, попробуешь защиту со своим шолдер-роллом, чтобы ты привыкал, чтобы глаза привыкали к тому, как начинается атака». А он такой: «Нет, просто будь собой».
Ну мне без разницы, я могу побыть собой, плати мне мои деньги, мне так еще легче (смеется). Он такой боец, есть такие «Портосы»: «Я дерусь, потому что я дерусь». У него 90% тренировочного процесса — это спарринги. Они учатся только в спарринге, но ведь каждый спарринг-партнер — другой. Мой стиль отличается от Перейры, поэтому он не нарабатывал видение конкретно от Перейры, он учился меня видеть, но не Перейру. Я же не накидывал те комбинации, раз он не просил. Я видел, что ему это не надо было. И есть такие же борцы, которые конкретные drills не нарабатывают, а просто вольно работают, но это ведь не то. Профессионал — это тот, кто нарабатывает конкретный скилл под конкретного соперника, и это должно быть отточено до автоматизма.
— Защищаться против Перейры шолдер-роллом — это самоубийство?
— Ну смотря кто защищается шолдер-роллом. Мейвейзер всю карьеру защищался и от всех отзащищался. Один только ему проблемы создал, ну двое, ладно — Мосли и Котто. Это опасный скилл, если ты не великий мастер, нужно другие защитные действия применять. Перейра, кстати, сейчас сам на шолдер-ролле работает, челнок у него появился, на ножках стал работать, чуть ручки теперь стали опущены.
— Кто более талантливый — Адесанья или Перейра?
— Как боец Адесанья талантливее. Умение трансформироваться, он разносторонний, пластичный, гибкий. У Перейры техника базируется на его ударной мощи. Убери у него ударную мощь, и будет очень интересно посмотреть на него. А что убрать у Адесаньи? Скорость его убрать? Ну он может отзащищаться, отбегать, отпинаться. Чувство дистанции? Ну это врожденное чувство, оно тренируется, конечно, но, как и скорость, это тяжело тренируемое качество. А ударная мощь, она может быть приобретена за счет очень хорошего бразильского «сока» (смеется).
— Люк Рокхольд рассказывал, что Ромеро — каменный. Чем бы ты по нему ни бил — либо травмируешься, либо очень больно. Кто в твоей карьере был самым каменным?
— Я не могу сказать, что Ромеро каменный. Я с ним работал, помогал к Адесанье готовиться, он мягкий (смеется). Достаточно мягкий. А есть такие бойцы «уголки». Ромеро или вот в моей карьере был такой Маркус Саймон — они качки, и мышца у них мягкая. А вот «уголки», об которых ты оббиваешься, вот такие костлявые, как О'Мэлли — вот для меня такие были сложные. Вот как раз когда я Перейру выиграл, в этот же вечер был поединок с Филипом Верлинденом. Он выиграл Мелвина Манхуфа, и мы с ним встретились по «восьмерке». А он дрался в 93 кг и согнал в 85, стал такой худенький, костлявый, и об него я оббился. Если с Перейрой у меня вообще ничего не было [травм], я думал: «О, еще два поединка — изи вообще». А об Верлиндена я оббился весь — шишек, ушибов было очень много. Хотя не могу сказать, что бой для меня сложно сложился.
— Ромеро какой в работе — чувствительный, умный, насколько быстро все читает?
— 43 года ему было, и в такой форме человек... Вот Паулино Эрнандес сейчас со мной, тренер Масвидаля, Орловского, и он с Ромеро работал. И он говорил мне: «Когда Ромеро был в UFC, я тебе зуб свой кубинский даю, он не употреблял джус». Он так говорил, но когда я лично его увидел, у меня совершенно другое мнение было (смеется). Настолько рельефный, и это еще до весогонки было — он был такой прокачанный, что по нему анатомию мышц можно было изучать. По форме, по своему состоянию это монстр. Сейчас он в Беллаторе, и другие слухи ходят (смеется), но это только слухи.
Он взрывной, но боится устать. Нестандартный, очень талантливый, реально талантливый. Если бы Куба не была бедной страной, думаю, он был бы неоднократным олимпийским чемпионом. Ну, думаю, ты понимаешь, о чем я. Он выиграл бы золото, а не кто-то другой. Талантливый, но боится устать, и это с Адесаньей было видно. И с ним случилось, как с Федором, он слишком начал верить в один удар сокрушительный и перестал делать много других вещей. То, что меня впечатлило в нем, и это было не когда он со мной работал, — если он оказывался на полу, он превращался в маленького бульдога. Его стихия, он реально на зверька становился похож.