Для Магомеда Исмаилова бой с Александром Шлеменко (состоится 3 декабря на турнире RCC 13, прямой эфир — «РЕН ТВ») сложен не только тем, что соперник опытный и что будет пять раундов, но и весогонкой. Поединок пройдет в среднем весе — до 84,4 кг, при этом не так давно Мага весил 106 кг. Плюс ему уже 36 лет, а чем боец старше, тем ему сложнее гонять вес (это неписаное правило). Так что нынешняя весогонка, возможно, самая тяжелая в карьере Исмаилова.
В среду в Академии единоборств Русской медной компании (РМК) прошли открытые тренировки участников турнира RCC 13. Исмаилов вышел в клетку, тренироваться не стал (из-за весогонки), но все равно устроил шоу. Внезапно в клетку запрыгнули два парня, один из которых, в кожаной куртке, сказал: «Эй, лысый, думал, мы тебя не найдем?» После чего возникла постановочная драка, из которой Магомед вышел победителем. Ну а затем Исмаилов — с улыбкой на лице — дал позитивное интервью журналистам:
— Весогонка проходит хорошо, весь помолодел, — сказал Исмаилов. — Пока все по плану, но лишнюю энергию не хочется тратить. Хочется отдать себя публике, но не вариант — нужно сохранить силы. Ну, я и подумал: а почему нет? Как обычно повеселились, подурачились. Теперь можно ехать отдыхать. Всем было весело. Для меня это тоже победа.
— Александр Шлеменко во вторник предположил, что вы не пришли на медиадень и выглядите уставшим умышленно, чтобы усыпить его бдительность.
— Он так говорил? Блин, спалил меня. (Смеется и начинает прыгать на месте.) Давно не делал 84 кг. Реально. Вы же знаете, что я хорошо набрал в весе. Было 106 кг... Когда-то Саша заявлял, что я не в форме. То есть мне нужно было порешать проблемки с весом, а они были. И я не могу назвать эту подготовку одной из самых легких, но все проходит по плану. Все трудности будут завтра, а сейчас я улыбаюсь. Я и завтра буду улыбаться, но это будет делать более тощее лицо. Будет натянутая улыбочка.
— Если не секрет, сколько сейчас весите?
— Килограммов 90.
— Когда в последний раз ели?
— Перед выездом сюда (на открытую тренировку). Ел рыбу, авокадо, креветки. Ммм... Я бы повторил сейчас. Все, про еду не спрашивайте. Это табу на данный момент. А то вы сейчас спросите: а что, там хинкальчика не было?
Короче, я хочу есть. И знаете, что я решил. У каждого спортсмена после весогонки, когда заканчивается это тяжелое время, появляется желание есть мороженое и так далее. Знаешь, тебе приносят полезную и вредную пищу, и ты хочешь второе. В этот раз я решил, что после сгонки и даже после боя я буду сохранять правильное питание, не дам себе даже трехдневный срыв. Да, мы позволяем себе в течение этих трех дней есть что попало. В этот раз я решил не давать себе спуска. Можно есть и получать удовольствие от еды без вредностей. Когда ты по-настоящему голоден, ты понимаешь, что не нужна вредная еда, чтобы радоваться жизни. Достаточно вермишели, рыбы, креветок, пасты, гречки... Блин, гречка с молоком. Ммм... Я бы сейчас в тарелку окунул свое лицо. А когда-то я мог убрать ее со словами: «Не хочу». А сейчас бы гречки с молоком... Я люблю молоко, но я столько времени пил молоко... Я мог зажевать батон с молоком. Раньше разбил одно яичко, пожарил... Но главное, чтобы был глазок. Потом берем батон, и у меня на этот глазок весь батон уходил...
— Вы попросили не говорить о еде.
— (Смеется.) Короче, вы меня завели.
— В этом году вы провели два боя по боксу, когда особо не гоняли вес. Сейчас гоняете в 84 кг для встречи с Александром Шлеменко. Вы понимаете, для чего это делаете? Ведь можно не идти на весогонку, драться по боксу, либо выступать в 93 кг, при этом зарабатывать не меньше.
— В любом случае я средневес. Так-то я и в абсолютке дрался. Но я средневес. И мне предложили поединок именно в этой категории. А я не люблю такое: а давайте в 88 кг или 90 кг. Со мной встретится природный средневес. В межсезонье он весит где-то 90-92 кг, но за сотку он не переходит. А я вот переваливал. Тем более мы давно подписали контракт на этот бой. Вот тебе говорят: завтра пойдем на тренировку, отпашем. Ты сразу: да, конечно. Начинаешь красочно представлять, как ты тренируешься, с тебя красиво пот летит. И ты все это представляешь... А когда ты просыпаешься, понимаешь, что все не так красочно, ты хочешь спать. Вот за год мне сказали: ну что, сгонишь?
Вот я красиво все представил — я на беговой дорожке, у меня ушел вес. Но сегодня я сталкиваюсь с тем, что гонять всегда нелегко. Скажу честно... Для того чтобы попасть в 90 кг, тоже нужно потрудиться. Ведь ты до последнего оттягиваешь. В общем, мне никогда не было просто гонять вес. Даже 6 кг. У меня большая команда, куча специалистов разного рода, и с ними мы справляемся с этим делом. Рос я, и росла моя команда. Вот мы и доросли. Надеюсь, в клетке я покажу, насколько мы доросли. Может быть последний человек, которому ты хотел бы проиграть. А Саша не из тех. Но я сделаю все для победы. Да, порой мое воображение меня подкалывает. Я представляю бой, и почему-то мне везде прилетает. Возможно, мое воображение шутит со мной. Я же пошутить люблю. Вот я и представляю такой, как я джеб кинул Саше, тут же встречный [удар] залетает. Мне тяжело представить наоборот. Вероятно, мое воображение держит меня в фокусе. В моем воображении у Саши нет слабых сторон. Возможно, они есть в жизни, но нет в моем воображении. Там он у меня очень серьезный, очень опасный. Опаснее, чем здесь. Дышит он у меня с огнем. У него огонь из носа выходит, когда дышит. (Смеется.) Поэтому 3 декабря я буду максимально заряжен.
— Почувствовали напряжение на битве взглядов?
— Я не почувствовал. Я уже после 25-го фейс-ту-фейс не чувствую никакого напряжения. Я так часто его видел, что порой накроет голову — и там его силуэт. (Улыбается.)
— После такой длинной истории можете назвать Сашу своим другом?
— Не могу назвать сейчас его моим другом. Чтобы я его другом назвал, надо, например, чай вместе попить. Сейчас я могу его назвать хорошим человеком, коллегой по работе, человеком, к которому я отношусь с уважением. А вот Ваню Штыркова могу назвать другом, но это не значит, что я не хочу накидать ему в боксе. (Смеется.) За хорошие деньги накидали бы друг другу. Не знаю, с Ваней надо поговорить. Короче, это будет интересно, ведь два друга выскочат в клетку, ринг, отбоксируют. У него же тоже 1-0 в профессиональном боксе. У меня уже 2-0, поэтому: «Не знающий поражений, Магомед...» (Улыбается.) Ладно. Есть вопросы еще?
— Блокировка вашего аккаунта в Instagram* - это психологический удар? (*Instagram принадлежит американской компании Meta, которая признана в России экстремистской организацией и запрещена).
— Нет, это не психологический удар. Такая ситуация: здесь мы говорим Кадар (предопределение всего сущего Аллахом. — Прим. «СЭ»). Произошло то, с чем мы ничего не можем поделать. Кадар — предопределение. Это то, что мы принимаем. Так должно было случиться.
— А знаете, почему так случилось?
— Не знаю. Это значит «лучше для меня». Это значит «лучше для меня на данный момент».
— После какой публикации заблокировали?
— Не знаю. Вот я опубликовал Кямрана (Набати, дагестанский кикбоксер. — Прим. «СЭ»), где я его поздравил с победой. Вот после этого [заблокировали].
— Были крипто-Stories...
— Не было речи конкретно о чем-то. Просто я же могу обсуждать: что вы думаете по поводу заработка? Как по мне, какое это отношение имеет к блокировке?
— Слышали, что у вас новый аккаунт.
— Да, но это не означает, что я не хочу восстановить свой старый. Из любой тяжелой ситуации нужно вытащить для себя выгоду.
— Вы наняли юристов или сами пишете письма?
— Там сами разберемся. Разблокируем. А вот у меня уже есть небольшая площадка, где есть 7000 тысяч подписчиков. Там, возможно, будет какой-то мерч от Исмаилова, туда-сюда. Вот видите. Если бы не заблокировали, то, возможно, об этом и не подумал бы. (Улыбается.)
— Есть цель по подписчикам — например, обогнать тоже же Хасбика?
— Нет, такого нет.
— По поводу вашей капы, на которой написано: «Беги!». Что это могло бы означать?
— Означает «беги». (Смеется.)
— Кому адресовано?
— Бьют? Беги. Вот.
— С Александром у вас на уважении, но тем не менее вы через пару дней будете друг друга бить. Понятно, что у вас нет к нему негативных чувств. Но Александр, когда у него спрашивают, почему вы не друзья, отвечает, что ему не близка твоя манера постоянно шутить и все такое. Можете назвать одну вещь, которая вам в Александре не близка?
— Мне все нравится. (Смеется.) Все нравится. Даже когда он не хочет, но улыбается, тоже нравится. Даже когда бить буду, буду [думать]: Саша, не обессудь! По всей видимости, бить его тоже мне будет нравиться. (Улыбается.) Во всем хорошо отношусь к Саше. Нет такого, что в нем не нравится. Он пытается убедить себя, что я ему не нравлюсь. Ему нужна вот эта пища, раздраженность. Ему не подходит, что человек его не бесит, не раздражает, что ему придется драться с человеком, который в принципе его не бесит. У него нет вот этой мотивации, когда думаешь: что он себе позволяет?!
— Ответьте всем хейтерам, вот эта улыбка, позитив — это часть образа? Или идет прямо из сердца?
— Идет прямо из сердца. Если бы было частью образа, то было бы тяжело жить. Прикиньте, мне всю жизнь пришлось бы улыбаться, мол, ха-ха-ха. Вы прикиньте, играться вот так вот всю жизнь. Легче быть собой. Тогда, где бы ты ни находился, тебе просто. Правильно? А играть роль — это непросто. Это не ты, но тебе приходится таким быть. Поэтому все от души, искренне. Вы же видели меня не улыбающимся тоже, нападающим на человека. Я же честен. Если что-то не нравится, то я проявляю, показываю, что мне это не нравится. Бывает, что не хочу улыбаться, но вот в данном случае мне хочется улыбаться — даже хейтерам, которым все это сейчас рассказываю.