21 мая в Москве прошел турнир АСА 139, где Александр Сарнавский одержал быструю победу над Хердесоном Батистой — ТКО, 1-й раунд, 0:42. Часто бывает, что на российские шоу привозят откровенно слабых бразильских бойцов. Там их легко побеждают. Сарнавский выиграл легко, только вот Батиста — реально серьезный соперник, выступающий в АСВ/АСА с 2017 года. Это был реванш — в ноябре 2018-го Александр нокаутировал Хердесона (1-й раунд, 2:11). Тогда в момент решающего удара коленом Батиста, стоя у сетки, опирался в том числе на руку. Обычно, когда боец находится в таком положении, бить его ногами в голову нельзя. Но Сарнавский на обвинения в нарушении правил отвечал всегда одинаково: по его словам, на тот момент в АСВ (прежнее название АСА) такие удары не запрещались.
Минувший бой с Батистой стал последним для Сарнавского по контракту с АСА. Продлит ли он договор — пока неизвестно. Александр, одержавший три победы подряд (а в последних шести боях его рекорд — 5-1), однозначно заслужил титульный бой — против Абдул-Азиза Абдулвахабова, которому уступил единогласным решением судей в сентябре 2020-го. Но, конечно, было бы интересно посмотреть на Сарнавского и в иностранных лигах (хотя сейчас попасть туда стало сложнее — ввиду политической ситуации). Десять лет назад он уже пробовал себя в США — в Bellator. В Америку отправился со статистикой 20-0, тогда Александр, ученик омского тренера Владимира Зборовского, а впоследствии и Александра Шлеменко, считался ничуть не менее перспективным, чем Хабиб Нурмагомедов.
Однако дебютный бой он проиграл — опытнейшему Ричу Клементи 19 октября 2019 года раздельным решением судей. Александр провел последний бой в Bellator в октябре 2015 года, проиграв болевым на ногу Марчину Хелду. 5-3 — с такой статистикой Сарнавский покинул Bellator. Далеко не худшая, но сибиряк там совсем не раскрылся. Почему? Об этом мы поговорили с Александром в сентябре прошлого года — после победы над экс-бойцом UFC Рашидом Магомедовым (раздельное решение судей). Ранее эта часть интервью выходила только в видеоформате. Здесь же можно почитать о начале карьеры Сарнавского в ММА.
— В 2011 году Хабиб Нурмагомедов написал на форуме, что хотел бы провести с тобой бой. Вам тогда могли устроить бой? Вы же в одной лиге выступали — М-1.
— Нет, когда я выступал в этой лиге, Хабиба там уже не было. Хабиб ушел из М-1, и пришел я. О нашем бое ходили разговоры, и только. Тогда не было такого количества организаций, как сейчас. А если бы было, то этот бой точно бы состоялся. На тот момент у меня было где-то 20-0, а у Хабиба — 16-0. Далее разговоров мы так ни к чему и не пришли. Хабиб подписался в UFC, а я — в Bellator.
— А ты следил тогда за карьерой Хабиба?
— Я следил, но не пристально — несколько боев видел. Знал, что он идет без поражений, и слышал, что он хочет в UFC.
— Когда у тебя был рекорд 20-0, ты как оценивал свой уровень?
— Скажу честно — никак.
— Почему?
— А как ты можешь оценить, если не дрался с топами? Ты не оценишь себя, и это было моей психологической проблемой. Моим первым соперником в Bellator был Рич Клементи.
— У которого тогда было 65 боев?
— Да. Он был очень опытным. Он сказал в интервью, что ему все равно на мои 20-0 и он сделает мне 20-1. Он психологически меня поддавил . Это было тяжелое психологическое испытание для меня.
— Ну, сказал, что сделает 20-1, вроде все так говорят перед боями...
— Я проиграл сам себе. Не сказать, что у него была какая-то сильная борьба или ударка. Да, он сильный и опытный боец, который прошел UFC и множество топовых промоушенов. Однако это был тот боец, у которого нужно было выигрывать, вот и все. Я этого не сделал. Если бы у меня тогда был такой же настрой, как сегодня, я бы точно его прикончил ко второму раунду. Но, как говорится, все что ни делается, к лучшему. Значит, у меня такой путь. У кого-то он легкий или средний, а у меня — самый тяжелый. Я много раз спотыкался, но знал зачем. После каждого падения нужно просто встать, отряхнуться и пойти дальше, несмотря ни на что.
— Я тогда был обычным фанатом ММА, который думал, что сейчас Сарнавский придет и зачистит Bellator, а потом и UFC. Ты тогда чувствовал, что люди про тебя так думают?
— Да я как-то на это не обращал внимания. Просто в голове крутится, что ты идешь без поражений, поэтому от тебя ждут, что ты всех рвать будешь. Но ты-то знаешь, что рано или поздно это произойдет. И вот у тебя это в голове ходит, гуляет, раз-раз — и это произошло, это был очень сложный период, переломный. Мне было очень тяжело оклематься после этого. Bellator поставил мне главный бой вечера, поскольку они знали, что я без проблем выиграю этот бой и пройду по сетке «Гран-при». Но я проиграл — и все расстроились.
— Там же ты угол не слышал?
— Было такое, что не слышал угол и не делал того, что мне говорили.
— У тебе же есть эта проблема — плохо слышишь угол?
— Сейчас все хорошо слышу. Раньше как было: садился в перерыве в угол, мне что-то говорили, и я это слышал, но не понимал. А сейчас, если судить по бою с Рашидом, я воспринимаю это [подсказки в углу в перерывах] как мы с тобой сейчас разговариваем — спокойно. А раньше не понимал — то ли слушать, то ли дышать или воду пить. Скорее всего, это пришло с возрастом, с опытом.
— После Клементи тебе дали бой уже через месяц. Так сделали, чтобы ты побыстрее реабилитировался и пошел дальше?
— Думаю, да. Мне дали бой против Тони Херви — такой крепкий негр, плотный. Помню, я его все три раунда просто борол. Тогда выиграл по очкам — трудовой бой был, тяжелый. Ну а потом я выступил в следующем «Гран-при». Там мне, кстати, тоже не повезло — сломал руку (речь о бое с Тиаго Мишелом в четвертьфинале «Гран-при» в январе 2013 года, Сарнавский победил удушающим приемом во втором раунде. — Прим. «СЭ»). Выиграл, но следующий бой был уже через месяц — а у меня рука сломана.
— А что за перелом был?
— В первом раунде как-то ударил неудачно — и сразу понял, что руку сломал. Помню, между раундами Алексею Жернакову говорю: «Я сломал руку». А он мне: «Ну потерпи».
Я понимал, что мне нужно выходить и бороться, что я и сделал. Я его задушил, и потом в раздевалке мне начали снимать перчатку, а я просто не мог ее снять, поскольку было больно. Я тогда очень расстроился, что слетел с этого «Гран-при». Потом было третье «Гран-при». Я такой думаю: «Ну ладно, в третьем уже должен победить». Дошел до финала и там проиграл — Уиллу Бруксу.
— Он тогда набирал ход.
— Да, он был на ходу. Тоже достойный соперник — дважды у Майкла Чендлера выиграл. В Bellator он себя очень хорошо чувствовал. В UFC — где-то там, что-то там...Я замечаю, что у каждого бойца есть подходящая для него лига. Есть такие, кому в Bellator плохо, а в UFC хорошо, и наоборот. У каждого есть подъем в определенной организации, а где-то прямо не фартит. Тот же Марчин Хелд — в Bellator хорошо выступал, а как пошел в UFC (рекорд Хелда в Bellator — 11-3, в UFC — 1-3. — Прим. «СЭ»)... Выигрывает два раунда, выходит на третий, падает, чтобы выйти на болевой на ногу, бьется затылком об колено — соперник добивает его. Просто на ровном месте... Он 500 раз это делал, и мне так делал, а тут раз — и неудачно упал (речь о бое Хелда с Дамиром Хаджовичем в мае 2017 года — Хаджович выиграл нокаутом в начале третьего раунда. — Прим. «СЭ»).
— Может быть, ему [Хаджовичу] просто повезло, а может быть, в UFC просто средний уровень бойцов выше, нет?
— Да нет. Согласен про бойцов, но везение очень важно. Бывает, что вот где-то чуть чуть не везет.
— На твой взгляд, в каком бою тебе больше всего не повезло?
— Сложно сказать. Не то что не повезло, скорее сам виноват...
— Давай самое обидное поражение.
— Клементи, наверное. Да если честно, все они обидные. Единственное поражение, за которое мне не стыдно, — это Абдул-Азизу (Сарнавский проиграл Абдул-Азизу Абдулвахабову единогласным решением судей в сентябре 2020 года в бою за титул чемпиона АСА в легком весе. — Прим. «СЭ»).
— Почему?
— Потому что я проиграл достойно. Да, я проиграл ему по очкам, но это было достойно.
— Согласен, это был хороший бой.
— Да. А за остальные семь поражений — мне за них стыдно, говорю как есть. Я понимаю, что были серьезные и сильные соперники, но проиграть можно по-разному: можно достойно, а можно — недостойно. Тогда зачем нужно выходить?
— Ну, с тем же Клементи было же раздельное решение...
— Нет, так нельзя проигрывать... Я всегда говорю: «Мне было тяжело, но я шел вперед».
— Ты говорил, что тяжело воспринял поражение от Клементи. В чем это выражалось? Закрылся в номере и весь день ни с кем не разговаривал?
— Нет, не закрылся в номере. Просто первое поражение... За 20 боев не терпел поражений, а тут бац — и оно упало: как-то неприятно, можно сказать, всех подвел. Кто-то в тебя верит и возлагает надежды, а тут раз...
— А что Шлеменко сказал?
— Да ничего. Он больше спрашивал, почему я не слушал угол и почему не делал то, что говорят.
— А ты же приехал в США задолго до того поединка. Когда это было?
— Это вообще как произошло: поехали я и Андрей Корешков. Нам эту поездку организовали Александр Шлеменко и Алексей Жернаков. Александр тогда дрался во втором «Гран-при» Bellator и взял нас с собой. Для меня это тогда было чем-то нереальным. Молодой парень из Омска полетел в Америку... Об этом мечтали многие. Вот Александр нам предоставил такую возможность — чтобы мы с Андреем полетали и посмотрели, как живут люди, как там тренируются бойцы. Я никогда не забуду свои первые эмоции в Америке — когда там пожил, потренировался и увидел бойцов, на которых когда-то смотрел на кассетах, кого видел в интернете.
— А кого тогда увидел?
— Педро Муньоса — маленький из UFC. Лиото Мачиду, Гловера Тейшейру, Андерсона Силву — многих бойцов.
— Вы же к Силве в зал тогда приехали, а его там то ли не было, то ли был...
— Он там был, просто не тренировался. Мы ездили в зал Black House, где много бразильцев тренируются. Там до сих пор есть много бойцов, которые в UFC выступают.
— С кем из знаменитостей стоял в парах?
— Не могу сказать, что с кем-то из знаменитостей. Многие топовые бойцы же вообще отдельно тренируются — по своей программе.
— В то время в Америке была большая российская банда бойцов, выступающих в Bellator. Волков, Заяц, Мачаев, Хасбулаев. Бывали ли какие-то конфликты с американцами или бразильцами?
— Такого не было. Помню, когда мы ходили в зал Марка Муньоса, и там тренировался... Имя точно не знаю. Миллер такой был. Крашеный.
— Джейсон.
— Да, Джейсон. Вот в этом зале я встал в пару с каким-то темнокожим, и он мне просто голыми коленями начал бить со всей силы — везде есть такие подленькие бойцы, которые грязно стоят в спаррингах. Ну вот я с ним тоже начал прямо драться. Получилась заруба такая — ни о чем, бессмысленная. Я считаю неправильным рубиться в спаррингах. Это не та работа, которая нужна. Я сейчас пришел к тому, что нужно стоять по заданиям тренера, по тактике. А просто выйти без плана и подраться в спарринге — не вижу больше в этом смысла. Как сказал Макс Холлоуэй: если ты хочешь здоровую, хорошую и длинную карьеру — не спаррингуйся.
— Ну как же без спаррингов?
— Насколько я знаю, Макс сейчас не спаррингует.
— Вот Тони Фергюсон не спаррингует.
— Да, он тоже. Еще Робби Лоулер. Конор не спарринговал жестко, Порье. Может быть, они в ММА-перчатках что-то делают, но в боксерских они не стоят. Вот Холлоуэй не спаррингует, зато какие бои показывает. Что не бой, то бой вечера или года — крутые поединки. Сейчас смотрю на них и понимаю, что они подходят к боям тактически, с какими-то отработками, но спаррингуют мало. Кстати, может, из-за того они выходят голодные до боев. Я пробовал это делать. После боя против Дамковского (Сарнавский победил Дамковского удушающим приемом в первом раунде в феврале 2021 года. — Прим. «СЭ») месяц или полтора не спарринговал. Когда пришел на спарринги, мне было тяжело по выносливости, но я получил огромное удовольствие от процесса. Приходили какие-то нестандартные мысли, вещи, которые хорошо получались. А когда ты спаррингуешь каждую пятницу после загруженной недели, у тебя нет сил, и ты идешь и через не могу спаррингуешь, и где-то тебя не хватает... Ты едешь на том, что тебе это надо, и все.
— Ты сейчас выделил Холлоуэя. Это твой любимый иностранный боец?
— Нет, мой любимый боец — Жорж Сен-Пьер.
— Почему?
— Я за ним давно следил, и мне всегда нравилось, как он комбинировал ударную технику с борьбой. Просто как боец нравился.
— А кто еще из иностранцев?
— Нравится, как Холлоуэй работает на руках. Но больше импонирует ЖСП — крутой боец.
— Если бы они встретились с Хабибом, чем бы это все кончилось?
— Сегодня, думаю, Хабиб бы выиграл у него. Мы все понимаем, что Жоржу 40 лет, а Хабиб в самом расцвете сил. Человек давно завершил карьеру и сколько-то лет не дрался, а Хабиб на полном ходу тренируется. Конечно, Сен-Пьер тоже, но у него нет такой же спортивной практики. Даже когда он вернулся и подрался с Биспингом за пояс среднего веса — видно было, что ему было тяжеловато (Сен-Пьер победил удушающим приемом в третьем раунде, бой состоялся в ноябре 2017 года, до этого Сен-Пьер не выходил в октагон четыре года. — Прим. «СЭ»). Да, он выиграл досрочно, но он тяжело дышал — слишком долгий простой. Бывает такое, что год-два простоя идет на пользу, но когда дольше сидишь без практики — это очень тяжело.
— Ты выступаешь в ММА с 2008 года. Можно сказать, что смешанные единоборства 2008, 2009 или 2010 годов — небо и земля по сравнению с нынешними?
— Да. Раньше не было такого количества промоушенов, не было доступного интернета, где можно было бы изучать соперников. Раньше ты ехал на бои вслепую, а сейчас готовишься полноценно. Тем более этот спорт не стоит на месте и постоянно развивается. Точно так же бойцы — они стараются уделять всему время. Сейчас реже выходят драться, допустим, ударник против борца, а выходят готовые бойцы ММА, которые представляют оба направления. И как у таких выигрывать? Либо планом грамотным, выносливостью или тактикой. То есть тут уже идет игра в шахматы — кто кого переиграет.
— Мы беседовали с Александром Шлеменко, когда ты не смог выйти против Юсуфа Раисова. В частности, мы обсудили твою карьеру, и он тогда сказал, что у тебя в какой-то момент пропала мотивация, было такое?
— Не было такого.
— Таким образом он пытался объяснить, почему ты полностью не смог раскрываться в Bellator.
— Я думаю, что я до сих пор полностью не раскрылся. Я это чувствую, мне об этом подсказывает сердце. У бойца бывают тяжелые периоды, и ты не залезешь к нему в голову. Ты не можешь знать, что у него на душе и что с ним происходит, это очень тяжелая психология. Я просто скажу, что если человеку тяжело, то ему просто нужно взять и помочь. Хотя бы поддержать, поскольку это очень важно для него. Бывали такие моменты, как проигрыши Никаеву, Вартаняну, подряд все навалилось... Самое лучшее — это поддержка, и все.
— А ты чувствовал поддержку?
— Да, я ее чувствовал. Все поддерживали, несмотря на мои трудности. Они знали и верили, что это все пройдет. Просто такой был период. У меня многое в жизни поменялось, так что это все было к лучшему.
— Ты считаешь, что ты еще не раскрылся?
— Только начал.
— Нынешняя версия Александра Сарнавского — самая лучшая/сильная?
— Нет.
— А когда была самая лучшая?
— Я думаю, она еще не настала. Она только начинается — прямо сейчас. Сейчас я чувствую, что у меня есть огонь. Он вернулся — как тогда, когда начинал. У меня был подъем, потом спад, а теперь снова подъем — как в жизни бывают взлеты и падения. Я готов работать, развивать себя и показывать хорошие бои. Даже боем против Магомедова я не особо доволен. Все говорят, что это был крутой бой с крутой зарубой. Вчера посмотрел несколько раз — обычный бой. Не увидел там прямо «вау» зарубу — обычный поединок.
— Ты бы хотел попробовать себя в иностранных лигах?
— Если честно, я бы хотел себя попробовать в UFC. Не буду врать, что не хотелось бы. Мне просто интересно сравнить уровень бойцов там и здесь. Мне кажется, что бойцы ACA не уступают топам UFC. Да, там сильные бойцы, согласен. Но посмотрите на бойцов ACA — что ни вес, то конкуренция. Взять категории от 61 до 84 кг — бешеная конкуренция. Там очень тяжело конкурировать. Редко бывают проходные бои, и большинство турниров — хорошие. В основном — одно загляденье.
— Мы с Артемом Резниковым обсуждали легкий вес UFC, и он сказал, что с легкостью победил бы Конора Макгрегора.
— Ну а что Макгрегор? Артем пройдет ему в ноги, и тот уже не встанет. Тут далеко ходить не надо. Видно, что у Конора проблемы с борьбой. Он даже у сетки защищаться не умеет.
— Мне тоже так кажется. Если бы этот бой состоялся, было бы весело. А вот ты бы мог так сказать, что вышел бы против Конора и выиграл бы у него сто процентов?
— Сто процентов — никто так не скажет. Я был бы уверен в своей победе, но мы же с вами понимаем, что сказать можно всякое, а потом не ответить за это. Со словами лучше поаккуратнее — «выйду», «перееду» или еще что-то. В общем, американский треш-ток такой, когда они поливают друг друга грязью, а потом выходят и не могут ничего сделать. У них такой менталитет, и для них это нормально. Лично для меня важнее дело, а не слова. Лучше сделать, а потом сказать, чем наоборот.
— Ты часто смотришь UFC?
— Всегда — почти все турниры. Конечно, бывают такие турниры, которые я не смотрю. Вот, например, турнир Волкановски — Ортега — я его не смотрел. Я Усика бой посмотрел, а UFC не стал (напомним, что интервью состоялось в сентябре 2021 года. — Прим. «СЭ»).
— Как тебе Усик?
— Феномен. У него крутая работа ног. Да, он больше работает на очки, но как он двигается, насколько все видит и как быстр — это очень крутой боксер.
— Насчет треш-тока — когда вас с Мурадом Мачаевым заставили «побычить» друг на друга. Ты помнишь, как это все было? Как ты отреагировал, когда ты увидел запись этого момента?
— Я только потом понял, что все это неправильно и некрасиво. Плохой треш-ток.
— Это смотрелось скорее забавно, поскольку было видно, что это постановочная история.
— Это, как говорится, газанул и обделался — вот и все. Стремно. Такой уверенный в себе, толкнул, туда-сюда. А в итоге вышел, тобой пол протерли и выкинули — все. Считаю это уроком на всю жизнь. Сейчас я бы так не сделал. Можно показывать хорошие бои и без треш-тока — как раз это мы и показали с Рашидом. Мы на уважении вышли и показали неплохой бой.
— Принято считать, что бойцы из школы Александра Шлеменко — ударники. Но у тебя 20 побед болевыми и удушающими приемами. Это очень много. Чем бы ты это объяснил?
— Не скажу, что я суперджитсер или грэпплер. У меня есть один-два приема, коронки. Это у каждого есть. Просто в боях бывали моменты, когда я видел, что человек ошибся и что можно это [прием] сделать. Вот и все. Если я забираю спину и просовываю [под шею] одну руку — плотно беру, то сто процентов задушу. Если он дает, не защищается — я это сто процентов сделаю. Как бы мне это тяжело ни было, как бы долго я это ни делал, я постараюсь довести прием до конца. Соперники делали ошибки — может, не знали, как защищаться, может, где-то уставали — и попадали в такую ситуацию. Мол, шею я забрал, а они подумали: «Ладно, фиг с ним». Сейчас тяжело кого-то удивить каким-либо приемом. Но все равно смотрю бои и вижу, что есть люди, которые лезут в треугольники... Он залез, ему закрыли, он вылез, а потом снова залез — и защищается, сам себя душит. Есть такие моменты. Все это, думаю, с опытом приходит.