Никита Крылов, родился 7 марта 1992 года в Красном Луче (Луганская область)
В детстве занимался карате-кекусинкай
Карьеру в ММА начал в 2012 году
Провел 29 боев, одержал 24 победы
В 2013-2016 годах выступал в американском промоушене UFC
В 2017-2018 годах провел три поединка в Fight Nights Global.
– Вы живете в России, но представляете Украину. Как ваш статус оформлен в официальных протоколах?
– Да, у меня украинский паспорт. Так что в протоколах я – украинский боец. При этом я в данный момент не могу выходить с украинским флагом или с каким-то другим.
– Но желание принять российское гражданство есть?
– Конечно. Но с этим существуют определенные заморочки.
– Вы еще не подавали документы на смену гражданства? Алексей Олейник, кажется, получил российский паспорт достаточно быстро.
– Олейник помимо того, что выходил на бои в футболке с изображением президента России, проделал объемную работу с документами. Я документы подал, процесс запущен. Жду результатов.
– Вам разрешат в UFC выступить под флагом непризнанной республики ЛНР?
– Нет.
– А вы хотели бы?
– Больше, чем под украинским.
– У вас был контракт с UFC, потом вы оттуда ушли, но теперь вновь будете выступать в этом промоушене. Это разовая акция или долгосрочный контракт?
– Нет, не разовая. У меня сейчас контракт на шесть боев, а условия гораздо лучше тех, что мне предлагали в момент ухода. Полтора года назад, уходя из UFC, я предполагал, что, если моя карьера будет развиваться правильно, то американцы со мной все равно свяжутся. Так и случилось. Еще до боя с Фабио Мальдонадо представители промоушена проявили ко мне интерес, но тогда я сказал, что еще рано вести переговоры.
Вернулся в UFC за титулом
– Сколько вам заплатят за бой в Москве?
– Я проведу уже десятый бой в UFC. У меня была серия из побед, я перезаключал контракты, по факту я три контракта отработал. Были суммы порядка 30 тысяч плюc 30 тысяч. В России я получал больше, а нынешний контракт c UFC более чем вдвое превышает тот, что был у меня на момент ухода, и гораздо лучше того, что было в России.
– Вы говорили, что хотите прийти к гонорару в 100 тысяч долларов за бой. Пришли?
– Не помню, в каком контексте я об этом говорил. Если побеждаю, получается больше, если проигрываю – меньше. Но если говорить о формате "сто плюс сто", то – нет, пока к такому не пришел.
– У вас есть ощущение, что именно бой Крылов – Блахович будет главным в шоу, а не бой Олейника с Хантом?
– Для меня любой бой с моим участием – главный бой шоу, даже если по расписанию он стоит довольно рано. Если брать сухой рейтинг, то мы с Блаховичем чуть повыше, чем Олейник и Хант. Но ведь мероприятие планировалось задолго до того, как мы с Яном подписали контракт на бой, и организаторы определились с главным событием. Считаю, все закономерно – легендарные бойцы Олейник и Хант должны закрывать шоу.
– Вы довольны уровнем соперника, с которым придется драться?
– Вполне. Я уходил из UFC в статусе бойца первой десятки. Понятно, что и по возвращении хотел бы драться с бойцом такого же уровня. Когда начались переговоры, я представлял примерно двух-трех соперников. Но практически сразу возник вариант с Яном. Он находится в пятерке рейтинга UFC, отличный яркий ударник. У нас в чем-то похожие стили, в чем-то разнятся. Пусть наш бой и не главный в шоу, но он надеюсь, станет одним из самых ярких.
– Перед турниром в Москве очень мало трэш-тока. Можете прямо сейчас сказать что-то доброе Блаховичу?
– Нет. В тэш-токе все зависит от принципиальности бойца и от того, насколько он готов подтверждать свои слова действиями. Наши бойцы к такому стилю поведения не привыкли. У нас все довольно спокойные, но от этого бои не становятся менее привлекательными. Кто-то начинает понимать, что надо начинать говорить, чтобы тебе больше платили. Не хочешь говорить – нужно делать что-то еще ярче. Я сейчас навряд ли что-то готов сказать Яну. Мне достаточно того, что он приедет сюда, и бой состоится. Другое дело, что после этого боя мне будет что сказать UFC.
– Вы вернулись в UFC за титулом или по финансовым соображениям?
– Безусловно, за титулом. Я чувствую в себе потенциал, чтобы стать чемпионом. Я еще могу многое показать из того, что от меня не ожидают и никогда не видели.
– Когда вы узнали, что будете участвовать в турнире UFC в Москве?
– С весны, когда несколько раз переносился бой с Мальдонадо, я понимал, что буду драться в UFC. Когда я услышал, что UFC проведет шоу в Москве, то сразу понял, что буду там драться. Но это понимание было внутри меня. А активные переговоры пошли после боя с Фабио. То есть не я стал инициатором, а UFC. Я этого и добивался, когда уходил. Ведь когда тебя зовут, ты можешь отстаивать свои интересы.
– Вы говорили, что каждый следующий бой должен быть ступенькой наверх. Бой с Блаховичем будет такой ступенькой?
– Безусловно. Он самый топовый и рейтинговый соперник из всех, кто у меня был. Я дрался с опытными соперниками, но он дольше всех продержался в топ-10 UFC и не сбавляет обороты. Для меня это самый серьезный вызов. Но я считаю, что в последних пяти-шести боях уровень моих соперников постоянно рос. Мои скиллы от боя к бою прокачивались, я постоянно открывал в себе что-то новое.
Работал в шахте с 13 лет
– В прошлом году вы перешли из UFC в Fight Nights. Почувствовали контраст между двумя организациями?
– В Fight Nights я пришел топовым бойцом, мой уровень был ощутимо выше, чем у тех ребят, которые там уже дрались. Возможно, поэтому отношение ко мне было особое. Но я себя очень комфортно чувствовал в российском промоушене. А сравнивать UFC и Fight Nights просто нелепо, так как UFC развивается много лет, и превзойти их или даже приблизиться к их уровню очень сложно.
– Вы готовились к ближайшему бою в Кисловодске. Большинство бойцов, готовящихся в России, отмечали, что не хватает хороших спарринг-партнеров. Не было желания готовиться в США?
– Я не считаю, что в России нельзя собрать хороших спарринг-партнеров для подготовки. Их уровень будет не хуже, чем у многих в UFC. Другой вопрос, что они могут дать тебе. У каждого топ-бойца очень проявляется самомнение. Мало кто из них готов, чтобы быть спарринг-партнером, когда тебя будут бить сильнее, чем ты сам можешь ударить, и при этом делать четко очерченную работу. Для того, чтобы подготовиться к сопернику, нужны не мега-крутые спарринг-партнеры, а четкое понимание действий соперника и визуализация боя. Мои спарринг-партнеры должны двигаться, как соперник, наносить удары, как наносит он – вот тогда будет результат. Если просто набирать сильных ребят с громкими именами, просто травматизма будет больше, вот и все. Меня устраивает моя подготовка и те ребята, которых мы приглашаем. Они все достойного уровня, душевные парни, которые понимают, что от них требуется.
– Судя по фото в инстаграме, вы готовились вместе с Александром Поветкиным. Не спарринговали с ним?
– Нет, что вы. Это было на базе в Кисловодске, у меня там был сбор по ОФП, у Поветкина – тоже. Иногда наши тренировки накладывались по времени, работали в одном зале, но каждый по своей программе. У нас были общие знакомые, но именно тогда впервые получилось пообщаться с ним. И если бы мне в детстве нужен был кумир, то Поветкин отлично подошел бы. Он очень простой человек, хотя у него и статус, и достижения.
– А Федор Емельяненко не был вашим кумиром в детстве?
– Нет. Так получилось, что я старался подражать родным, близким. У моих дедов очень интересные истории. Мне было, на кого равняться.
– Расскажите про дедов подробнее.
– У деда по отцу было трудное, но интересное детство, я от него слышал много пацанских историй. Он рос в Алчевске, там был металлургический комбинат. Конец 1940-х, разруха, все только восстанавливалось после войны, пацаны принадлежали сами себе. Рассказывал, сколько ребята подтягивались – мне, чтобы до такого дойти, нужно как сардельке, наверное, дергаться, хотя у меня рекорд 35 раз. Я и сам видел, сколько у меня в поселке талантливых пацанов. Не сказать, что я был самый способный, скорее, наоборот – отсталый.
– Кто-то из них стал спортсменом?
– Нет, и это моя печаль. Футболисты у нас были отличные, пробовались в областных командах, которые в первой лиге играли. Но чего-то не хватало – у кого-то желания, кто-то ломался. Сейчас некоторые пьют, некоторые живут по схеме "работа – дом".
– Вы часто бываете в Донбассе?
– После каждого своего поединка стараюсь приезжать.
– А как туда ездите? Через Ростовскую область?
– Да. Можно на машине, а можно просто пешком границу перейти.
– Известно, что вы работали в шахте. Каково это?
– Это очень сложный труд. Я спустился в шахту уже крепким парнем, звание мастера спорта по карате было. А вообще начал подрабатывать лет с 13 летом, тягал вагонетки по поверхности. Потом уже спускался вниз, пробовал рубить уголь. Тело привыкает ко всему, но нужна еще и огромная выдержка. Представьте себе – дыра в стене, там нужно ползти на четвереньках. Над тобой – каменная плита, которая еще время от времени оседает. Постоянная опасность, но шахтеры об этом не думают. Много выпивают, но и много работают. Удивительные, сильные люди, с особенным характером.
Отказался бы рекламировать алкоголь
– У вас родственники – тоже шахтеры?
– Да. Дед, о котором я говорил, всю жизнь проработал в шахте – одна запись в трудовой книжке. Закончил училище, начинал в проходке, дорос до заместителя директора. Пока шахту не закрыли. И дома у него все было выстроено.
– Он застал вашу карьеру в ММА?
– Да. И в UFC бои видел. Он скончался не так давно.
– Наверное, был доволен вашим выбором профессии?
– Да, безусловно. Особенно учитывая то, что до занятий спортом жизнь моя шла не совсем в ту сторону, куда надо. Дед был консервативный человек, не выражал открыто свою любовь, но многому меня научил. Например, сейчас я делаю дыхательную гимнастику и вспомнил, что лет 10-15 назад он мне говорил, как дышать – все как у нынешних модных мастеров. А я раньше не понимал, говорил, нафиг мне это надо – носом шмурыгать.
– За донецкий "Шахтер" болеете?
– Я не особенно люблю футбол. Хотя отец у меня болельщик, пытался привить мне эту любовь. Мне покупали мячи – я продавал их. Нравится посмотреть игру на стадионе, ощутить атмосферу. Но не скажу, что прямо ярый фанат. А после всех событий в Донбассе я о "Шахтере" ничего не слышал.
– На "Донбасс Арене" были?
– Да, один раз, наверное. Отец брал меня вскоре после открытия стадиона.
– Вы говорили, что до начала занятий единоборствами ваша жизнь шла не в ту сторону. Что вы имеете в виду?
– Юношеский максимализм. Окончил школу, пошел учиться, получил свободный доступ к алкоголю, начал неправильно распределять свое время. Ничего радикально плохого я не делал, но и гордиться особенно нечем.
– А как все переменилось?
– Сказочная история. У отца был знакомый – он как-то спросил у меня, не хочу ли я драться. Я сказал, что хочу. Но потом как-то все затянулось, были свои заботы, я забыл об этом. Прошел год. И как-то утром просыпаюсь с похмелья, звонит отец: "Помнишь, мы с тобой говорили о боях? Я договорился, поехали посмотрим". Так познакомились с удивительным тренером Валерием Андреевым. Так и пошло, понял, что нужно тренироваться. Стал дисциплинированнее.
– А сейчас можете себе позволить алкоголь?
– За неделю до боя – точно нет. А так, я не зарекаюсь. Между боями, на ранней стадии подготовки, могу себе позволить бокал хорошего красного вина вечером, после него спится даже лучше.
– А рекламировать алкоголь смогли бы?
– Зависит от обстоятельств. Если у семьи или близких будут финансовые трудности или какие-то проблемы со здоровьем и нужно лечение, и я смогу им помочь – тогда почему не поднять хороших денег? А так, наверное, нет. Сейчас бы я отказался.
Многие люди в Москве прогнившие
– Как вы отдыхаете после боев?
– Лежу на диване, так чтобы не шевелиться и не двигаться вообще. Отдыхает тело именно тогда, когда ты ничем не занят. Я так могу долго проваляться, если знаю, что от меня ничего не требуется. В межсезонье, когда бой прошел, а пыл остыл, я провожу время с семьей. За границу отдыхать не уезжаю. Можно сказать, не был ни разу.
– Почему?
– Мне очень нравятся и наши моря. В прошлом году зимой полетели в Таиланд, но я рассматривал это как вход в подготовку к Мальдонадо. Я там тренировался, и полного релакса не было. Это – единственная моя поездка на заграничный курорт. До этого я ездил только чтобы на соревнованиях выступить.
– То есть, когда вы дрались в США, у вас не возникало желания взять машину и проехать от восточного побережья на западное?
– Как-то не думал об этом. Это безусловно интересно, мне нравится путешествовать, я и так езжу очень много, но желания остаться там у меня никогда не было. Все зависит от обстановки, от того, кто вокруг вас и насколько комфортно вам с теми людьми, с кем вы находитесь.
– Однажды придет время завершить карьеру. Вы где себя представляете: в Москве, в Санкт-Петербурге, за границей, дома или где-то еще?
– Очень хотелось бы у себя на родине. Там я родился, вырос, там мое место. Я не представляю, где еще я мог бы жить. Постараюсь обзавестись там жилплощадью. У меня уже есть семья, ребенок, хочется еще одного ребенка, и я понимаю, что без конкретного места жительства крайне сложно будет катать жену с детьми по съемным квартирам.
– В Москве вам не нравится?
– Нет, не нравится. Очень мало людей, с которыми я познакомился в Москве и которым мог бы доверять. Многие люди здесь довольно, если можно так сказать, прогнившее. Ценности подмененные: многие готовы казаться тебе другом, чтобы достичь своих целей. Я не считаю, что материальное может заменить чувства, которые ты испытываешь к другу. Здесь других благ, кроме материальных, никто не видит. Для меня это слишком, я через себя не переступлю. Можно по пальцам пересчитать людей, которые не такие, из-за них я и в Москву попал: это моя команда, мой менеджер Кирилл Тимофеев.
– Вас пытались обмануть в Москве?
– До этого не доходило, но была пара ситуаций. Однажды я подружился с парнем, а он мне однажды позвонил и говорит: "Тут какая-то встреча непонятная, подъезжай". Я понимал – происходит нечто странное, но не подъехать тоже не мог. Приехал и понимаю, что его качают, за то, что он виноват. Мне там по любому не место. Но кто-то с той стороны увидел меня, узнал и потом говорил, что Никита чуть ли не на стрелку приходил. Бессмыслица, короче говоря.
– А вообще часто бывало, что вас, как бойца, зовут с кем-то разобраться?
– Нет, я в последнее время не отстаивал чужие интересы. Это в юности у нас была дружеская компания, братишки, туда-сюда, за кого-то кому-то морду набить. А когда уже я стал спортсменом, то максимально от этого отрекаюсь. Сейчас мне больше нравится с помощью языка договариваться с людьми.
Приходилось получать от человек 12-14
– Последняя ситуация, когда у вас мог возникнуть конфликт с применением физической силы?
– Мне очень просто сдерживаться стало, я могу чуть повысить тон, но не бросаюсь ни на кого. На меня тоже в последние несколько лет не рискуют нападать.
– А в юношеские годы?
– У меня такого было очень много. Приходилось и получать от человек 12-14. Бывало, что меня исподтишка цепляли, но никогда я не получал серьезных травм или увечий. В итоге я всегда брал свое. Драк было много, одно время я, наверное, каждые выходные дрался. Когда приезжал в бар в соседнее село, меня персонал сразу спрашивал: "Никита, ты же сегодня драться не будешь?". Хотя я никогда первый не начинал. Возможно, пылил чуть сильнее, точка кипения была ниже, чем сейчас, но сказать, чтобы что-то по беспределу было, не могу.
– Самый запоминающийся случай уличной драки?
– У меня было две ситуации с промежутком в две недели как раз в том баре, где персонал меня запомнил. Я дрался и оба раза случайно саданул своему товарищу. Один раз я с двумя зацепился, одного оттолкнул, второго бью коленом, он упал оглушенный – смотрю, сбоку лежит мой товарищ почти не дышит. Я спрашиваю: а ты-то что? Он говорит, так это ты меня зацепил! Я случайно попал ему ногой в солнечное сплетение. Спустя неделю-две в том же баре опять какая-то стычка, я начинаю одного бить рукой, а сзади стоял мой одноклассник, я ему случайно локтем в подбородок засадил. Тот, кого я бил, не отключился, а одноклассник упал. Спрашиваю: кто тебя?! А он: да это ты! Тогда я начал задумываться, может перестать драться?
– А равные соперники в уличной драке вам встречались?
– Нет. Чтобы с кем-то приходилось возиться, такого не было. Я довольно тяжелый был с детства, если попадал раз, как бы это коряво ни было, это был конец. Никто же там уклоняться не умел. Попасть не сложно было. Карате мне помогало. Со мной было непросто. Это все происходило где-то с 16 до 19 лет. А в 20 уже начался профессиональный спорт.
– Какие смешанные единоборства были тогда на Украине? Сколько вам платили?
– За первые бои 50 плюс 50 долларов, 100 плюс 100. По факту, тренировки и подход к ним был дикий, тренировались два раза в день по два-три часа. Сейчас я так не тренируюсь. Возможно, потому что уровень уже другой. Для любителя, для набора базы это, наверно, нормально, но для профи – очень много, потому что не остается времени на восстановление. Я в первый год заработал себе травму спины. Если у меня получалось две-три недели хорошо тренироваться, то потом начинались проблемы, мог вылететь на неделю-две. За неделю мог проводить по три боя, какие-то любительские соревнования. Мог в субботу подраться на каком-то турнире за 100 долларов, потом в воскресенье выступить на чемпионате области по самбо или рукопашке, а на следующей неделе поехать драться в Харьков. Подъем ММА на Украине пошел с появления профессионального клуба "Оплот", они неплохо двинули этот вид спорта. Там Олейник имел серьезное влияние, много пацанов оттуда вышло. Других серьезных турниров не было. Самые большие деньги я получал на "Оплоте": 600 долларов за бой.
– У вас же там был один соперник, который вас два раза победил?
– Ну да, был такой, Владимир Мищенко. Но это вопрос не его уровня, а моего тогда. Это не самый приятный для меня момент. На второй бой я выскочил на амбициях на пике своей травмы спины. Я не тренировался, но предложили хорошие деньги за реванш, и я согласился. Бой не должны были заносить в официальную статистику, но потом изменили формат. Коронкой того парня была работа в партере. Он два раза меня победил, его рекорд стал 8:0, после этого он с Кудиным подрался, проиграл и все. Сейчас у него уже 8:9, после меня он ни у кого и не выигрывал.
Хочется, чтобы война просто кончилась
– Вы же потом в Киеве тренировались?
– Да. Как только в Донецке все началось, мне назначили бой. Тренироваться возможности уже не было, а Киеве жил дядька. Я знал там хорошего тренера по боевому самбо, Федора Середюка, который Ярослава Амосова воспитал. И девять месяцев я прожил в Киеве – очень веселый и яркий период жизни.
– В каком плане?
– Было весело просто! Киев мне нравился всегда – очень красивый город. Если не вдаваться в то, что там происходит, и не общаться с людьми, то находиться там очень приятно.
– Негатив был из-за того, что вы из Донбасса?
– Да, из-за того, что я не скрывал свою позицию. Там были и другие донбасские ребята, даже из моего родного Красного Луча, которые свои интересы не отстаивали, жили себе и жили, я их не осуждаю. С руководством клуба мы эту тему не развивали. Но там были молодые ребята, которые абсолютно категорично настроены. Когда я там был, они молчали, но, когда ухал из Киева, все это стало вылезать – обо мне можно было писать все, что угодно.
– В социальных сетях?
– Да, много всего мне желали. Как-то приехал в Киев, и ребята выложили видео в Инстаграм видео, что я там тренируюсь. Сразу появился пост с предложением отловить предателя. Сейчас я вообще не могу туда попасть, позиция насчет меня только крепнет. Но меня это не интересует. Единственное, что понимаю – карма свое возьмет.
– Вам в лицо ничего не говорили?
– Вообще никаких стычек. Я пересекался с ребятами, которые служили в батальонах типа "Азова". Они знали мою позицию, но в глаза никто ничего не сказал.
– С Амосовым вы хорошо общаетесь?
– Да, конечно.
– Он не зациклен на политике?
– Такие редко идут за стадом. Люди, которые скачут, – это стадо. Это не их мнение, а навязанная версия.
– Многие ваши знакомые пошли на войну?
– Родственники – нет. Но знаю многих, кто пошел.
– Вы могли взять в руки оружие?
– Ну, тут как с рекламой пива. Смотря ради чего. С детства у меня была мечта стать десантником. Рисовал войнушку. Потом стал по-другому на это смотреть. Злости хватало, чтобы, когда все начиналось, вцепиться в автомат. Ведь война шла на моей земле. Писали, что в каких-то интервью я утверждал, что готов пойти воевать, но было вырвано из контекста.
– Сейчас ваш дом – в ЛНР. Чем кончится эта война по-вашему?
– В первую очередь, просто хочется, чтобы она кончилась…
– Вы первым стали защищать Федора Емельяненко от нападок чеченских бойцов после детских боев в Грозном. Хотели бы встретиться в октагоне с вашим активным оппонентом Абдулкеримом Эдиловым?
– Я – не против, конечно же. Но моя цель – не избить его или показать, что я такой, готов Федора защищать. Нельзя допускать такого количества грязи в отношении человека, которые первым сделал ММА таким, какое он есть в нашей время в нашей стране. Что бы он не делал, уже не говоря о безупречной репутации Емельяненко, как можно было его обзывать последними словами?
– В соцсетях уже утих скандал на эту тему?
– Мне лично не пишут, но в комментариях всегда хватает хейтеров и ереси всякой. Такое было и до этой истории, после – может, чуть усилилось или четко очертился регион, откуда это выливается.