В последние годы ни один турнир UFC с участием русскоязычных бойцов не обходится без Сергея Нагорного — переводчика, который помогает спортсменам доносить мысли до зарубежных болельщиков и отвечать на вопросы англоязычных журналистов. В интервью «СЭ» Сергей рассказал, как чудом попал в UFC, как не дословно перевел слова Магомеда Анкалаева после ничьей с Яном Блаховичем и какие проблемы это повлекло, откуда взялся тот самый переводчик Сергея Павловича, как работал с Федором Емельяненко и о многом другом.
— Сергей, по твоему инстаграму можно понять, что ты не только переводчик. Можешь обо всех своих родах деятельности рассказать?
— Изначально я актер, мое образование актерское. Я оканчивал в Америке артистическую академию и хотел покорять Бродвей, сниматься в кино, но мои родители сказали, что я должен получить полное образование. Хотя я им сказал: «А как же Бродвей, спектакли?» Они сказали, что все там будет, большая улица там давно уже стоит и без тебя пока постоит. В итоге я их послушался и закончил все-таки полное высшее образование по классу режиссуры, то есть режиссер-постановщик. Но после того, как окончил институт, я понял, что актерская стезя — это мое призвание и что нужно заниматься этим. И последние 15 лет я актерствую. Но в отличие от стран СНГ, в Америке не существует такой вещи, как служить в театре. Здесь оно все совсем по-другому, поэтому в большинстве своем актеры здесь — это просто безработные люди. И поэтому приходится искать разные возможности, как зарабатывать на жизнь, как себя содержать.
Чем я только не занимался — всякими разными вещами. Переводческая деятельность случилась, потому что после института у меня получилось поехать как часть обмена студентами в Москву, поучиться чуть-чуть в МГУ. И там сложилось так, что не было переводчика, а все студенты были из Америки. И меня потихоньку попросили помочь попереводить, открылся какой-то такой талант, о котором я не знал, — что у меня получается думать и говорить на двух языках в одно и то же время, и получается достаточно неплохо. И эту деятельность я потихонечку продвигал.
И во что оно выросло — меня пригласили на пробы быть комментатором в WWE, в профессиональном рестлинге. В то время у WWE был контракт с каналом 2х2, и получилось, что нужно было просто посмотреть матч с американскими комментаторами, а потом они отключили американских комментаторов, и нужно было по-своему каким-то образом прокомментировать этот матч по-русски. Про профессиональный рестлинг я тогда знал только то, что когда я только переехал в Штаты, тогда был очень известный рестлер, которого звали Стинг, который к тому времени, когда меня позвали на пробы, уже давно ушел в отставку. Но я абсолютно четко заявил, что мой любимый рестлер — это Стинг. На меня посмотрели, посмеялись, сказали: ну вот тебе, пожалуйста, матч между Рэнди Ортоном и Джоном Сина — теми людьми, которых я просто отродясь не знал. Но у меня получилось прокомментировать, это было 10 минут со всякими там прыжками, ударами, приемами. И меня взяли. Нам нужно было переводить все высказывания в ринге, а также комментировать какие-то непонятные переполохи, склочки и всякие потасовки. Это был такой первый шаг к тому, что вы меня знаете как переводчика UFC.
Потом меня позвали переводить бокс. Это были такие ребята, как Сергей Крашер Ковалев, как Геннадий Трипл Джи Головкин, когда он бился в «Мэдисон-сквер-гарден», как Игорь Михалкин, как Дмитрий Бивол, когда Дмитрий еще выступал на андеркарде у Головкина. Тогда о нем никто особо не знал. Из бокса потихоньку это перешло в ММА. Мне очень хотелось быть как раз таки в UFC, это для меня была цель, к которой достаточно долго шел и вот пришел.
— А именно в UFC как попал? Подавал какое-то заявление, на вакансию откликался?
— В Америке есть такое выражение — shooters shoot. Имеется в виду, что стрелки стреляют, да, потому что если ты не выстрелишь, то ты точно не попадешь. По-моему, кто-то один из наших NHL-звезд, даже русскоговорящих, сказал, что ты не попадешь сто процентов ударов по воротам, которые ты не сделаешь. Не было никакой вакансии, не было ничего, была просто мечта попасть в UFC, потому что, когда я занимался рестлингом, там были какие-то ребята, которые переходили оттуда сюда. Это был Брок Леснар, это был Бобби Лэшли и другие.
И потихоньку я заинтересовался ММА и непосредственно UFC. Первое событие UFC, которое я увидел, было UFC 196 — первый раз Макгрегор дрался с Диазом. Каюсь, но признаюсь, что я в то время был Team McGregor. Я думал, что ничего круче, чем Конор Макгрегор, тогда не было. Но мой брат, который чуть-чуть понимал все-таки в этом деле — у него была такая небольшая любительская карьера в ММА, — он мне сказал: «Поверь мне, что Диаз выиграет». Я сказал: «Нет, не может быть! Конор — самый крутой». И когда его Диаз задушил, я понял, что интересно все-таки узнать что-то об этом спорте, а не просто идти на хайпе каком-то.
Я начал увлекаться UFC, начал смотреть все-все турниры и примерно через пару месяцев, может быть через год, понял, что есть отличные русские бойцы или русскоговорящие, которых никто особо не знает, никто особо не слышит, потому что у них большая проблема с переводом. Очень часто этим переводом занимаются ребята, которые или угловые, или тренеры, или даже менеджер, но очень нечасто это люди, которые в совершенстве владеют языком. Поэтому из многих русскоязычных ребят просто делали или неизвестных, или злодеев, которые ничего не говорят, никак не вступают ни в какие переговоры, потому что у них просто не было возможности.
Я подумал, что могу быть тем человеком, который может дать русскоязычным бойцам голос. Мне только нужно дать возможность попасть в UFC. И я начал делать все, что только мог, чтобы как-то попасть на радар к ребятам, которые были в UFC. Тогда в то время был Миша Циркунов — написал Мише Циркунову, как мне попасть в UFC. Он мне там какие-то советы давал. Я неоднократно писал в личку Хабибу в инстаграме (соцсеть принадлежит компании Meta, признанной экстремистской в РФ. - Прим. «СЭ»), на что, конечно же, не получал ответа, потому что уже к тому времени Хабиб был на высоте, и я уверен, что у него было слишком много сообщений, он просто даже не заметил. Я писал Ризвану Магомедову, надеясь, что, может быть, для его команды я пригожусь как переводчик. И даже в какой-то момент написал в Twitter Дане Уайту. Просто написал: «Дана Уайт, я буду хорошим переводчиком для вас, для русских бойцов». Но тоже в итоге не получил ответ.
И получилось, что в 2019 году, как обычно в ноябре, UFC приезжает в Нью-Йорк, в «Мэдисон-сквер-гарден». Я в то время жил как раз в Нью-Йорке, в принципе 25 лет прожил в Нью-Йорке, я там вырос. И подумал, что вот это мой шанс, сходить на UFC, и посмотрим, что там будет. Так я и сделал. Я сидел где-то примерно под фонарями, под потолком. То есть даже не особо видел, кто был в октагоне. Я сидел так высоко, что... помню, что там, по-моему, бился Орловский с Жаирзиньо [Розенстрайком]. И я даже не понял, как получилось так, что Орловский проиграл. То есть я видел, что они были в октагоне, а потом, что уже бой закончился. Но боя особо не видел, потому что был очень высоко.
Я весь этот вечер просидел там и в итоге вышел на улицу после окончания события. Тогда еще Дональд Трамп был президентом — посмотрим, что будет через неделю, но в то время он действительно был президентом, — и из-за этого в Нью-Йорке закрывали улицы определенным способом, ставили баррикады. До тех пор пока президент не выезжал в безопасное для него место, людей, как они называют по-английски, «замораживали» просто в определенных зонах. Это были такие free zones, «замороженные зоны», когда нельзя было переходить дорогу, нельзя было двигаться. И мы застряли в этой зоне минут на сорок. И я, по-моему, поговорил со всеми про это событие, какой был прикольный вечер. И был только один человек, с кем я не говорил. Это был человек с рюкзаком UFC. И я подумал, что я или сейчас с ним поговорю насчет того, что, может быть, у них есть возможность меня как-то продвинуть дальше в моей цели, или я себе никогда этого не прощу.
В итоге я просто постучал по плечу, говорю: «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я переводчик, у меня есть такой-то опыт, я работал в боксе и в рестлинге. Я бы очень хотел переводить в UFC». И этот человек, очень уставший — это был час или 1.30 ночи, — на меня посмотрел и сказал: «Вы переводчик? Вам повезло, я нанимаю переводчиков для бойцов». И это была просто эврика какая-то, я просто не мог больше слова сказать после этого. Он сказал: «Ну, давайте мне свой телефон, и мы с вами свяжемся». Даже карточку у меня попросил, тогда еще карточками обменивались. Я говорю: «Вы знаете, у меня ничего с собой нет, кроме телефона и кучи впечатлений от события, поэтому если можно, я просто возьму ваш телефон или email, и я вам напишу».
И чтобы слишком долго не отвечать, я два с половиной года через пандемию всю, через весь Fight Island, через все вот эти вот длинные два года, аж до 2021-го, каждые три месяца писал e-mail. И спрашивал: «Вы помните меня? Мы встретились в Нью-Йорке в «Мэдисон-сквер-гарден». Помните меня?» — «Да, помню, но сейчас ничего нету». — «А вы помните?» — «Помню, но сейчас пока что кто-то другой переводит». — «А вы помните?» — «Да, помню, но сейчас у нас пандемия». У меня в телефоне напоминалочка была — каждые два с половиной месяца я писал этому человеку. Мне все время приходил ответ «нет», «потом», «может быть», «мы вас покажем», «мы передадим ваше резюме» и так далее и тому подобное. В итоге получилось, что в октябре 2021 года, когда был Contender Series, мне позвонили и сказали: «У нас слетел переводчик. Это тот самый человек, с которым вы познакомились возле «Мэдисон-сквер-гарден». Наконец-то пришел ваш час. Можете ли вы через Zoom попереводить?» И у меня получилось для определенных пары ребят перевести через Zoom Contender Series.
Когда я это сделал, прозвенел телефон. Это был head of production, как это будет по-русски, человек, который занимается продакшеном непосредственно, сказал: «А кто вы такой?» Я говорю: «Как? Я вот сейчас вам переводил, вы слышали?» Он говорит: «Я слышал, но почему я про вас ничего не знаю?» Я говорю: «Как это не знаете, я два года каждые два с половиной месяца [писал на почту], вы посмотрите просто мое имя, у вас будет имейлов столько». А он сказал: «Ну вот я первый раз вас сегодня услышал, но все, нам понравилось, вы теперь с нами, готовьтесь». И после октября первый раз я о них услышал в марте. В марте мне позвонили и сказали, что у нас опять же ивент — это был Масвидаль против Ковингтона. Это была T-Mobile Arena, 20 тысяч человек или сколько-то. И они сказали: «Если ты можешь, то мы тебя приглашаем первый раз попробовать, как это будет живьем». Это было мое первое событие в марте 2022 года, и с тех пор я в UFC.
— Фабиано Бускей рассказывал, что сильно нервничал во время своего первого турнира. У тебя какие ощущения были?
— Я очень сильно нервничал, поскольку получилось, что два с половиной года ожидания, а потом, как говорится, испытание огнем. То есть не какой-то маленький турнир в Коламбусе или в Джексонвилле, а именно T-Mobile. Это как бы домашний стадион UFC, это прямо напротив Headquarters, APEX и всего. Это главное место для UFC. И да, я очень нервничал, причем получилось, что в тот день было достаточно много русскоязычных бойцов. Первый человек, которого я переводил в октагоне, был Умар Нурмагомедов. Это была моя первая работа, причем он, конечно же, победил, и меня позвали в октагон, сказали: ты стоишь здесь.
Первый человек, с которым меня познакомили в UFC, был Джо Роган. Меня к нему подвели и сказали: «Джо, вот это будет переводчик сегодня для русскоязычных». Джо Роган сказал «здрасте», просто развернулся и ушел. Ему было абсолютно не важно, кто будет переводить, у него были свои дела. Он сказал «хорошо» и ушел. И второй раз я его уже увидел, когда мы были с ним вместе в октагоне. Я очень нервничал, даже если посмотреть это видео, оно есть в YouTube... Пытался все правильно, дословно, абсолютно четко перевести. Может быть, что-то не перевел, но слышно, что дрожал чуть-чуть голос.
После этого был и Сергей Спивак, в том же карте дрался, и Марина Мороз, тоже в том же карте дралась. То есть там несколько было русскоязычных, и было ужасно волнительно, но UFC — они очень хорошие в смысле того, что они тебя очень поддерживают. Да, очень волновался, но вроде бы вытянул. Не помню, честно говоря, был ли там Фабиано... Мы, наверное, с ним первый раз познакомились все-таки в Сингапуре летом. Но я всегда ассоциирую UFC с Фабиано, потому что он там был на пандемию дольше, чем я. И он всегда очень-очень по-доброму относится ко всем новым переводчикам. Там же нужно работать с этим пультом, когда ты сидишь во время боя. Он рассказывает, куда что нажать, как куда пройти и так далее. Я его называю крестным отцом всех UFC-переводчиков.
— А что за пульт?
— Ну, это просто продакшен-пульт, в котором есть кнопочка, где ты можешь говорить с продюсерами, у тебя наушники. Чем мы занимаемся во время боя? Да, нас видят все в клетке непосредственно, но во время самого боя мы сидим в наушниках, смотрим бой, и у нас есть кнопочка, чтобы общаться с продюсерами, потому что очень часто, если угловые выкрикивают какие-то команды или что-то происходит непонятное, нас продюсер спрашивает: что он говорит, что ему советуют, что подсказывают? И плюс, как вы знаете, между раундами, когда камера смотрит непосредственно на бойца и на секундантов, идет разговор, и этот разговор мы тоже переводим синхронно. И это все происходит через этот пульт и через эти наушники. То есть мы должны всегда быть включены в бой, мы не можем просто там сидеть и в телефоне торчать.
— Тот самый турнир в Лондоне, где Сергей Павлович победил Шамиля Абдурахимова, а после боя его переводил человек, который как будто очень плохо знает русский. Ты знаешь, откуда он вообще взялся? И почему ты не присутствовал на том турнире?
— Не знаю, где этот человек, но если я его когда-нибудь встречу, я ему должен как минимум подарить цветы, шоколадку или коробку конфет, потому что именно ему я обязан тем, что меня утвердили в UFC. Это как раз таки произошло в марте. 6 марта был вот этот мой первый турнир с Ковингтоном и Масвидалем, и через неделю или две был уже турнир в Лондоне. И не знаю, как так получилось, почему нашли его, почему выбрали его. Это, что называется, тоже выстрелил и попал.
И кто был этот человек, я не знаю, но он, по-моему, не говорил ни по-русски, ни по-английски. Не знаю, на каком языке он общается, но для него и русский был сложным, и английский. И именно из-за этого легендарного «а ты так всегда хочешь, как ты сейчас»... Сколько раз мне это показывали, сколько раз надо мной прикалывались ребята русскоговорящие в UFC... Например, Сергей Спивак, которого я считаю одним из своих приятелей не только в клетке, но и вообще, он всегда, абсолютно всем до сих пор, если мы кого-то нового встречаем, и они спрашивают: «А ты переводчик UFC?» — он всегда говорит: «Да, это тот, который Павловича переводил», и показывает ему это видео. И я уже просто даже перестал отмахиваться, говорю: «Да, это я, да».
Получилось, что он тогда неправильно перевел Павловича, это разлетелось, конечно, на кучу-кучу мемов, но почему-то через, по-моему, две недели опять UFC съездил в Лондон. То есть там обычно так не бывает, что они в один и тот же город ездят так часто, но получилось, что был Лас-Вегас, потом Лондон, потом, по-моему, неделя паузы, потом опять Лондон. И вот второй раз в Лондоне еще только на медианеделе в среду этот же переводчик пытался переводить Никиту Крылова, который как раз таки сейчас возвращается через пару недель. А я летел в самолете в это время, и мне пришло сообщение от того самого человека, который позвонил и сказал: «А кто вы такой, теперь вы с нами». Теперь я уже знал его как своего босса, это директор продакшена, директор эфира. Он мне прислал небольшое видео и сказал: «Посмотри, пожалуйста, и проверь, это русский язык или нет». И поскольку я был в самолете, а это был кусочек на ватсапе, он у меня не загружался никак. Я мог переписываться, но загрузить не мог. И вот я думал: когда же мы уже приземлимся? Он от меня ждет этого ответственного ответа.
Когда приземлился, я посмотрел это интервью и понял, что опять этот человек там чего-то такого напереводил, что Никита прям сам пытался уже по-английски говорить, потому что он понял, что от этого человека не добьешься перевода. И я написал своему боссу, я сказал: «Я не хочу ничего говорить, человек старается, но у него прям очень плохо получается, это совсем не русский язык». И ответ был простой, он говорит: «Нам уже написали из Москвы». И дальше была фраза: «He's out, you're in». То есть его больше нет, а ты теперь в седле. Вот я же говорю, что я ему всем должен, этому человеку. Поэтому с того момента я официально стал, я так понимаю, русскоязычным переводчиком.
— Такую вещь замечал на пресс-конференциях Даны Уайта — он часто просит вопросы повторить. И многие стали предполагать, что у него какие-то проблемы со слухом.
— Это правда. Да, Дана Уайт действительно плохо слышит. Не знаю, с чем это связано, но он об этом не раз говорил. Он всегда говорит: я глухой. Ему нужно очень четко и отчетливо повторять, задавать вопросы. И обычно этим занимается Леней. Леней — это его прямо правая рука, ее всегда видно на пресс-конференциях, всегда какие-то решения когда выносят, она всегда с ним рядом. Но как-то так получилось, особенно на тех пресс-конференциях, на которых присутствую я, как-то даже без особого договора Леней передала мне эту обязанность. То есть если Дана не понимает вопроса или не слышит вопроса, он просто сразу смотрит на меня. И я являюсь таким, как мне сказали сейчас в Абу-Даби, переводчиком с английского на английский. Потому что очень часто это может быть акцент, или это может быть какое-то плохое произношение. А я как человек, который тоже носитель английского уже как второго языка, чуть-чуть легче ориентируюсь в акцентах или когда люди пытаются говорить не на родном английском. И так получилось, что Дана просто смотрит на меня, я ему это перевожу еще раз, и он отвечает уже непосредственно на вопрос.
— Хотел, кстати, уточнить такой момент. Ты сказал, 25 лет в Нью-Йорке живешь, то есть еще с семьей переехал?
— Я чуть-чуть загнул, 25 лет я в Америке полностью, в Нью-Йорке я жил 20 лет. А теперь переехал в другой штат, в другой город, но да, я переехал в подростковом возрасте, мне было 13 лет. То есть мы переехали все вместе с семьей, это был такой достаточно осмысленный шаг, это была эмиграция из тогда уже не Советского Союза, но уже постсоветской Украины. Да, это был 99-й год, когда мы переехали.
— Помогал ли когда-нибудь руководству UFC в переговорах с бойцами?
— Ну, насчет не переговоров, а просто я исполняю кое-какие роли, которые не видны людям по телевизору. Например, я теперь помогаю антидопингу UFC с новыми ребятами или с ребятами, у которых какие-то есть вопросы по поводу тестирования, местонахождения и так далее. Вот, например, если посмотреть на Contender Series, которые сейчас прошли, в UFC взяли трех русскоговорящих ребят: Данилу из Украины, Дияра из Казахстана и вот сейчас совсем недавно Вахитова Артема из России.
Когда подписывают любого атлета в UFC, то у них обязательно есть такой часовой телефонный звонок про непосредственно тестирование, про антидопинг и так далее. Это очень важный момент, потому что иметь только хорошие навыки и быть прекрасным бойцом — этого недостаточно для UFC. UFC очень сильно концентрируется на чистом спорте, на всяком антидопинге и так далее. И поэтому это прям обязательная программа. Час-полтора разговор про то, каким образом эти все антидопинговые вещи просматриваются и делаются в UFC. И теперь я этим занимаюсь тоже, то есть меня попросили. В этом смысле я помогаю UFC с ребятами, но в смысле каких-то контрактов или чего-то такого — это без меня все.
— Я недавно регистрировался на сайте UFC для медиа и там увидел такой момент, что каждый боец записывает свой голос, как правильно произносить его имя, фамилию, псевдоним. Вот интересно, а переводчиков просят, чтобы они именно так произносили, как говорит боец?
— Они просят обычно это записывать уже в день боя, например, если это дебют или не дебют, но спорное произношение. Они всегда это просят делать в медиадень. Почему? Потому что в основном это для комментаторов. Комментаторы не раз произносят это имя в день боя. Это может быть также, когда они делают какую-то подготовительную программу для передачи. Джон Аник, например, — для них очень важно, чтобы имя было произнесено так, как вы его произносите сами. И поэтому они просят не менеджера, не меня, а непосредственно самого бойца проговаривать сначала медленно, потом в обыкновенном темпе, как правильно говорится ваше имя и если у вас есть там кличка или прозвище. Но меня иногда могут просто спросить: «Скажи, я правильно это говорю или нет?» Я всегда им обязательно помогаю.
— А бывало когда-нибудь такое, чтобы, например, у кого-то из бойцов в углу в команде не оказалось человека, который говорил бы и на русском, и на английском? То есть пришлось бы переводить и тебя просили секундантом поработать?
— Секундантом не просили, но очень часто меня просят, если во время боя что-то происходит спорное и рефери нужно чего-то объяснить. Например, не мерить дистанцию с пальцами вперед, закрывать руку в кулак, сжимать кулак. Вот такие вещи очень часто — рефери остановит бой, просто позовет меня в клетку и скажет: «Объясни ему, что происходит». Очень часто вся команда не говорит совсем по-английски, и мне приходится всю неделю просто расписываться за команду, вплоть до приезда в отель, получения формы, расписываться на контракте, проверка медицинская с врачами — все это я делаю с очень многими ребятами, у которых просто нет английского языка.
— Сейчас в Абу-Даби такой был интересный эпизод, когда Дана Уайт Кая Асакуру назвал «bad mother ****», и ты перевел это тоже нецензурно. Вот интересно, почему решил в данном эпизоде, что есть смысл так переводить?
— Это было абсолютно спонтанно. Я и по-английски, и по-русски стараюсь не употреблять нецензурное какое-то высказывание, потому что бойцы и их менеджеры, и Дана Уайт, кто угодно, они могут высказываться так, как они хотят, но я должен держать определенную планку. Потому что в основном все, что я скажу, оно будет в эфире или в записи.
Получилось, что это было 2.30 ночи, очень поздно в Абу-Даби, и было очень много русскоговорящих медиа. И уже дошло до такого, что я просто не подумал, что нужно подыскать какое-то правильное, красивое, невульгарное выражение. Ну, и Дана сказал это так смачно, что я просто позволил себе выразиться. Понимаю, что это теперь надолго за мной зацепится. Я, конечно же, не особо горд тем, что так произошло, но реакция в той комнате в тот момент была достаточно фееричная, поэтому очень надеюсь, что и слушатели, и фанаты ММА, и моя мама мне простят это высказывание.
— Я помню, когда был бой Ирины Алексеевой и она выразилась, ты не стал дословно переводить. То есть в целом ты не видишь смысла так всегда делать?
— Нет, я в целом имею в виду, что я не перевожу нецензурные высказывания, их всегда можно заменить какими-то другими словами. И очень важно понимать, что перевод на английский язык — это еще другая ответственность, потому что это идет непосредственно и в соцсети, и в прямой эфир, и везде по Америке. В Америке абсолютно четко запрещены нецензурные высказывания в эфире, и если равняться, то нужно равняться на лучших, да? Если ты возьмешь того же Джона Аника, которого я считаю одним из лучших журналистов, у него есть свои собственные подкасты, и в этих подкастах он позволяет себе какие-то выражения. Но в прямом эфире или в записи UFC он никогда не выражается, потому что нужно держать какую-то определенную планку. В эфире материться нельзя.
И да, это очень смешные моменты, когда наши ребята на эмоциях, на адреналине говорят какие-то нецензурные вещи, но, кроме русскоязычной аудитории, этого же никто не знает. Поэтому я не могу перевести в Америке, что сказала Алексеева в тот день. Но зато это очень хорошие мемы, которые мне присылали даже из гримерной Большого театра. Мне прислали это и сказали: «Нагорный, это ты?» Я говорю: «Ну, да, это я и это Ирина».
Сейчас очень смешно получилось то же самое — мне первый раз удалось в Абу-Даби поработать с Power Slap. Потому что Вася Пельмень был в главном событии и Васе тоже нужно помочь с английским языком, и я ему помогал все это время. И получилось, что, ни разу не смотря ни одного эпизода «Слэпа», я оказался прямо в нем, на сцене, прямо вот на этой платформе. Вплоть до того, что я для Васи переводил, что удар придется с правой руки на счет «три». И наверняка все тоже видели, что в конце, когда его спросили, какие у него ощущения по поводу ничьей, он тоже сказал определенным образом. И мне все русскоязычные медиа говорят: «Как у тебя получается сохранять абсолютное спокойствие и переводить это правильным образом, не особо выражаясь?» Ну, вот какая-то такая профессиональная ответственность, я бы сказал.
— Сергей, есть много переводчиков, которые не то что мат скрывают, они в целом недословно переводят, получается отсебятина какая-то. Как к такому относишься?
— Ну, я не считаю, что это правильно, потому что с самого начала, когда я хотел быть в UFC, моя задача и мой слоган был в том, что я хочу дать голос бойцам. Я хочу, чтобы бойцов услышали. Что я имею в виду? Не в смысле услышали вслух, а услышали их душу, их тему, их характер, то, как они выражаются. То есть это не то, что мне кажется, что Хабиб или кто угодно говорит вот так, а это то, что говорят непосредственно эти ребята. Даже некоторые менеджеры иногда просят: «Ну, можешь приукрасить чуть-чуть или как-то более феерично сказать?» Но я всегда пытаюсь доносить непосредственно и смысл, и эмоции того, что говорит человек. Понятное дело, если они там пять раз повторяют одно и то же, я не буду пять раз повторять, а скажу смыслово, что он имел в виду. Но мне кажется, что вот эти как раз таки актерские корни — запоминание текста и проговаривание этого текста — мне в этом очень сильно помогают, и очень много людей обращают внимание, что у меня получается запоминать какой-то определенный кусок текста, а потом выдавать его на другом языке.
— Кстати, я когда наблюдал за работой переводчиков, мне всегда было интересно, когда боец выдает какую-то очень длинную реплику, паузы не делает и нужно ее целиком перевести. Бывает такое, что сложно запомнить, что он там в начале говорил минуту назад?
— Конечно же, да, бывает. То есть ты пытаешься опять же донести все, что говорит человек, но очень часто он уходит в метафоры или в самое начало. Вот, например, как раз таки Ирина Алексеева. Мне даже мой американский босс из UFC позвонил и говорит: «Как ты вообще [так много запоминаешь]?» У нее были, по-моему, по шесть минут какие-то ответы, и я после этого пытался переводить. Конечно же, ты пытаешься сделать все, чтобы запомнить и чтобы все правильно перенести, но бывает, что какие-то вещи забываешь, и очень много зрителей, особенно наших, русскоговорящих, мне потом об этом напоминают в комментариях, что вот на второй минуте после четвертого предложения в пятом слове ты допустил ошибку. И я им всегда говорю: «Большое спасибо, да, вы правы. Особенно если я должен был это сделать на ходу, а у вас была возможность посмотреть это по YouTube».
— У кого из русскоязычных бойцов в UFC лучший английский?
— Интересный вопрос. Есть очень много ребят, которые как минимум часть своего лагеря проводят в штатах. То есть такие ребята, которые тренируются в Вегасе, во Флориде, в Kill Cliff, в ATT. Очень часто они запоминают какие-то фразы и на тренировках подбирают очень много английского. То есть очень много ребят просто пока что стесняются говорить на публику, но сами могут хоть чуть-чуть, но понимать и разбираться с тем, что происходит. Например, Павлович долгое время жил во Флориде и тренировался в ATT — у него есть пара там каких-то английских высказываний, которые он употребляет. Ринат Фахретдинов тоже в ATT тренировался, тоже у него есть практика. Никита Крылов — я давно его не видел, но он достаточно долгое время провел в Вегасе, то есть у него тоже был английский. Сергей Спивак тоже сейчас начинает — я боюсь, что его потеряю как клиента, потому что он живет в Вегасе, тренируется в Вегасе и достаточно часто общается по-английски.
Большинство ребят начинают говорить просто из-за того, что они в среде. Просто они пока что не хотят или остерегаются говорить полностью, боясь чего-то не понять, как-то ответить неправильно или произнести. Кстати, я знаю ответ на этот вопрос. Наверное, все-таки... Романов, Саша Романов. По-моему, у него английский лучше, чем у всех ребят. Он начинал без английского, а теперь у него английский уже на уровне, я бы сказал.
— А, кстати, Умар Нурмагомедов — ты говорил, что на первом твоем турнире ты его переводил, а сейчас он же свободно вообще общается. Заметил ли такой прогресс у него?
— Да-да, Умар — я уже просто даже и не подумал о нем, потому что Умару я нужен просто как для страховки. То есть в основном Умар сам общается без меня, я уже не считаю его как человека, которому нужно переводить. Но ты абсолютно прав, да — он начинал со мной, а теперь абсолютно сам на всех интервью. Очень редко бывает, что, может быть, когда он долго-долго отвечает на вопросы, у него просто уже переклинивает, он может забыть одно-два слова, но у него английский уже абсолютно разговорный.
— А вот если брать англоязычных бойцов, кого сложнее всего было переводить?
— Мне никогда не доводилось, но, думаю, доведется на 309 в Нью-Йорке — Стипе Миочич. Мне кажется, что Стипе как-то прожевывает все слова. Абсолютно американец, родился здесь, но... Кстати, он живет в штате Огайо, где до сих пор живут мои родители, мы туда переехали, когда эмигрировали [из Украины в 1999-м], я там прожил первые четыре года. И этот штат знатен тем, что английский там достаточно чистый, там нет южного акцента или говора, нет нью-йоркского говора, там средний стандартный английский. Но получается, что у Стипе... возможно, это связано с личными дефектами речи, но смотря его эфиры — я пару подкастов смотрел — ничего не понимаю (Смеется.). Мне кажется, он должен ходить с табличкой с субтитрами.
— А ты сказал, что не доводилось англоязычных переводить, а как же вот сейчас, например, Уиттакер был?
— Нет, очень часто это бывает на вот таких турнирах, как сейчас прошел, когда очень много русскоязычной прессы и тоже некоторые ребята из прессы не хотят или считают, что они могут просто задать по-русски вместо того, чтобы как-то неправильно говорить по-английски. А вот самый интересный момент у меня был, когда в прошлый раз мы были в Абу-Даби, это было 3 августа, и там вроде бы как наполовину ушел в отставку, завершил карьеру, а потом вроде бы не завершил Тони Фергюсон. Один из русских ребят задал ему вопрос, и он ответил вот так же — на восемь минут у него, по-моему, был ответ. А я это все потом перевел, и Фергюсон на меня посмотрел и сказал: «Вау! Как это сделал, я не знаю, но это очень впечатляюще».
— А был какой-то самый неловкий, может быть, момент во время работы в UFC в плане перевода?
— Ну, есть один момент, даже не знаю, стоит ли о нем говорить, но это тот момент, за который мне до сих пор достаточно больно на душе. Это момент с Анкалаевым — после его боя против Блаховича, когда у них была ничья. За секунду мне нужно перевести то, что говорит человек. И когда он сказал, что, если здесь такие судьи, я не хочу здесь биться, мне показалось, что он имеет в виду здесь, в UFC.
И после этого это стало какой-то такой большой проблемой. Это было раздуто, что он сказал, что не хочет быть в UFC, а потом сказали, что он имел в виду здесь, в T-Mobile Arena в Вегасе. И там было непонятно, кто прав, кто виноват, потому что из его высказывания мне тогда показалось, что на эмоциях он сказал, что не хотел там больше биться. Но он просто сказал «не хочу здесь биться», а я перевел «в UFC».
В итоге из этого раздулась очень большая какая-то такая история, что переводчик неправильно перевел. Хотя очень много русскоговорящих, которые смотрели, сказали, что перевели бы точно так же, потому что так показалось, что если типа в UFC тебя засуживают, то я не хочу здесь больше биться. И я не думаю, что Анкалаев в то время имел в виду, что он бьется именно в Вегасе и именно после таких судей в Вегасе он предпочитает больше не биться в городе Лас-Вегас. Поэтому я перевел так, как мне показалось правильно, но потом свели на то, что вот это из-за переводчика.
Это такой момент, который мне до сих пор не дает спать ночью, но я пытаюсь в себе побороть это чувство, потому что с тех пор мы два или три раза работали с Магомедом, и он мне очень симпатичен, очень нравится как боец, как человек, он очень добрый и очень открытый, и ни в коем случае я не хотел бы, чтобы про него плохо думали в этот момент или чтобы у него были какие-то неприятности. И в то же время это то, что больше всего запомнилось. Какие-то люди до сих пор говорят: это тот, кто переводил Анкалаева. Это такой момент, который, надеюсь, с большим количеством хорошей работы когда-нибудь забудется.
— Я так понимаю, что вы с Магомедом сейчас в отличных отношениях, потому что, когда смотрел UFC 308, после боя с Ракичем он под твоим руководством выдал такую фразу [бросил вызов Перейру]. Вы как-то репетировали перед этим перед боем?
— Получилось, что у нас было интервью с Даниэлем Кормье, и тогда Кормье ему сказал: «Если ты побеждаешь, я прихожу в октагон с микрофоном, и мне нужно будет, чтобы ты сказал эту фразу». И мы тогда эту фразу подучили чуть-чуть с Магомедом, он тогда ее уже сказал. И DC действительно человек слова, он зашел и сказал: «Ты помнишь? Мы с тобой репетировали, давай скажем». И для того, чтобы Магомед это сделал уверенно, я специально ему подбросил эти слова, чтобы ему не нужно было вспоминать. Опять же, человек только что отбился 15 минут с очень достойным соперником, получил какой-то урон, и теперь ему нужно не на своем родном языке говорить слова — от этих слов может зависеть, какой у него будет следующий бой. Поэтому мне показалось, что я имею право ему чуть-чуть помочь, и он знал, как это сказать, просто я ему чуть-чуть помог.
— Сергей, еще такая интересная часть твоей работы — это перевод интервью бойцов с Ниной Драмой. Такие у нее порой абсурдные вопросы бывают — это сложнее переводить, чем Кормье или обычных журналистов?
— Ну, Нина достаточно хорошая моя знакомая, то есть помимо UFC мы с ней общаемся, и она очень хороший человек. Понятное дело, что у нее есть такая персона, которую она показывает на своих фанатов, подписчиков, на людей, которые смотрят UFC. Но она очень хорошая. А переводить ее — мы заходим туда, зная правила игры, что это не будет сейчас интервью с Бреттом Окамото из ESPN, даже не с Майклом Биспингом, который тоже очень часто прикалывается в интервью. Когда у нас написано в списке, что следующим пунктом будет Нина Драма, я всегда своих ребят подготавливаю, что будь готов, что эти вопросы, они будут просто откуда-то непонятно.
Я помню, когда Павлович бился за титул год назад, она спросила его: «Если бы ты был против команды семи-восьмилетних пацанов, кто выиграет?» И Павлович тогда очень прикольно сказал, что типа бежать, только бежать. Поэтому я их подготавливаю, бойцов, что сейчас будет что-то с чем-то. Мне кажется, что мы классно всегда прикалываемся, и плюс у нее очень заводной смех, она очень смешная, поэтому с ней легко всегда.
— А когда интервью с ней заканчивается, как бойцы обычно о ней отзываются? Были ли те, кто реально в шоке остался, несмотря на предупреждения?
— По-моему, в этот раз было в Абу-Даби. Помню, что кто-то из бойцов сказал, что это очень странное интервью или это очень непонятное интервью. То ли это был Мага, то ли это был Оралбай. Я не помню, но кто-то сказал: «Что это за интервью такое?» Вот, я опять же подтвердил, говорю: «Ребят, не забывайте, что это все шутка, это все по приколу». В конце она говорит: «Ты же понимаешь, что мы прикалываемся, что это стеб просто». И в основном ребята понимают это. Некоторые, кстати, принимают правила игры и включаются в это. Вот мне кажется, что Павлович тогда прям принял правила и тоже начал жестить там, как и она.
— В 2018 году ты работал на турнире Bellator, который возглавляли Федор и Чейл Соннен. Было ли с Федором какое-то общение?
— Это был как раз мой первый шаг. Сначала был рестлинг, потом бокс, и из бокса был вот этот первый шаг в ММА. Это как раз была работа с Федором, но там был чуть-чуть другой момент. Поскольку это было против Чейла Соннена в Нью-Йорке, там очень много русскоговорящих — по-моему, за 2 миллиона. И очень много фанатов ММА и фанатов Федора, которые знают и уважают всю ту громадную работу, которую он провел в ММА. И для него специально на одной из двух трехэтажных стен в Бруклине сделали такую большую фреску, картину прям на всю стену, на которой было написано «Последний Император». Ее закрыли таким большим красным полотном, и специально для него было такое большое открытие — это полотно слетело, и он смотрел.
Там была куча прессы, и MMA Junkie были, и, по-моему, много русскоговорящих ребят. Насколько я помню, тогда меня взяли не для того, чтобы его переводить, у него всегда была своя переводчица — какая-то, как он выразился, учительница английского языка. Или мне кто-то сказал, что это его учительница английского языка. Она всегда была с ним рядом, а моя задача была в том, чтобы провести этот вечер. То есть я больше был как мастер церемоний — я и по-английски, и по-русски проговаривал все это действие.
— Сергей, какие советы можно дать бойцам, да и обычным людям, чтобы легко улучшать свой уровень английского?
— Не могу дать таких советов, потому что я тогда останусь без работы. Поэтому не нужно учить ребят — я здесь, я вам помогу. Я тоже не все языки знаю. Я, например, очень хочу подтянуть испанский свой, долгое время увлекаюсь испанским. Как я всегда говорю, я знаю достаточно испанского, чтобы заказать бутерброд. Но я хочу знать испанский на уровне, скажем, Фабиано, чтобы у меня была возможность переводить и других ребят, которые не русскоговорящие, а испаноговорящие. И мне кажется, что нет лучшей методы, чем просто окунуться в среду.
Теперь уже есть очень много разных приложений и очень много всего, где у тебя есть возможность непосредственно общаться с носителями языка. Но я думаю, что практику никто не отменял, никто не заменит. Нет никаких чудо-методов, где ты можешь там пойти спать в наушниках и утром проснуться носителем языка. Не думаю, что такое есть. Если ты не практикуешь, не важно, язык это, ММА, актерское мастерство или даже вот журналистика, — если ты не практикуешь этого, то оно все забывается. Поэтому чем больше ты в нем, тем больше у тебя будет получаться.