В феврале 2024 года у России стало на одного зарубежного чемпиона больше: Шамидхан Магомедов завоевал временный пояс LFA в полусреднем весе. Титул этот не суперпрестижный (с этим Шамидхан и сам согласен), зато он сильно повышает шансы на подписание в UFC, потому что минимум 50% текущего ростера промоушена Даны Уайта — выходцы именно из LFA.
В интервью «СЭ» Шамидхан рассказал о жизни в Америке, поездке в Китай, спаррингах с Азаматом Мурзакановым, как побеждал Али Багова и Мурада Рамазанова в схватках по грэпплингу, как в юношестве не видел авторитета даже в Хабибе и как при этом бойца путали с Орлом зарубежные фанаты.
«Когда Мурзаканов приходит в зал, у его спарринг-партнеров какие-то дела появляются»
— Ты взял временный пояс LFA благодаря победе над Девином Смитом. У тебя самого какое послевкусие от этого боя осталось, если отвлечься от того факта, что ты выиграл титул?
— Честно сказать, я не чувствовал, что это была моя цель — взять пояс, и все такое. Все равно это билет в UFC — за это я был рад, а придавать большое значение тому, что взял пояс...
— Сейчас ты временный чемпион. По контракту есть обязаловка провести бой за основной титул?
— Да, на три боя ты подписываешь контракт. Как я понял, ты можешь перейти только в UFC, а так обязан там драться, в другую лигу — нельзя. У меня еще два боя.
— О UFC уже разговоры шли?
— Мы просто рассчитывали на TUF (реалити-шоу от UFC. — Прим. «СЭ»), мы подрались там. Пока разглашать не могу всю информацию, нас попросили.
— Ты тренируешься в K-Dojo. Это первый американский клуб Хабиба. Какие-то легенды про Хабиба рассказывает главный тренер зала Мурат Кештов?
— Знаешь, Кештов про это ничего не рассказывает. Он скромный, не любит про себя рассказывать, какой он хороший тренер. Я знаю очень много людей, много тренеров, которые, если бы через них прошел Хабиб, они бы на каждом углу про это кричали, рассказывали бы. Но это не про него, потому что он за это не цепляется. Но он профессионал, большой тренер. У него не только Хабиб — много больших ребят было. Адлан Амагов, Алексей Олейник прошли через него.
— Ты с кем в K-Dojo спаррингуешь больше всего?
— Я работаю с Азаматом Мурзакановым и Яналом Ашмузом. Только Азамат чуть потяжелее, Яналчик — поменьше, и поэтому мы в основном ездим в другие залы для спарринга, два раза в неделю выезжаем куда-нибудь. И так даже лучше, потому что ты когда со своими ребятами спаррингуешь, где-то останавливаешься, а когда в другой зал приезжаешь, клетка закрывается, ты дерешься — все.
— Мурзаканов выступает в полутяжах, хоть и небольшой для этого веса. Но вы при этом стоите в паре?
— Да, но у нас просто все на уважении. Многие не хотят с ним спарринговать, потому что, когда он включается, у него очень тяжелый удар. Когда с ним включаются, когда он включается, это плачевно заканчивается для его спарринг-партнеров, поэтому у него с этим проблемы — особо никто не хочет с ним работать. Мы с ним работаем чуть на уважении: в стойке раскидываемся, в основном боремся. Но это не настоящий спарринг все равно. Если на 100% начнем драться, я уверен: долго я не протяну (улыбается).
— Говоришь, плачевно заканчивается. Видел случаи, когда Азамат срубал кого-то?
— Не прямо срубал. Когда мы уезжали в другие залы, я не видел сам удар или еще что-то, но я замечал, что после одного раунда кто-то уходит обиженный, ни с кем не разговаривает, не хочет больше работать. Когда мы приходим в зал и Азамат с нами, все, кто его веса или потяжелее, начинают делать какие-то другие упражнения, типа нет, они сегодня не тренируются. Кто-то качку начинает делать, кто-то бегать начинает, но работать никто не хочет. То есть у всех дела какие-то появляются.
— В 2018 году ты ездил в Китай, но боев у тебя там не было, если верить Tapology. А что там делал?
— Меня пригласили тренировать ребят, у них какой-то чемпионат был. И я тренировал какую-то сборную... то ли университетская... не понял, что это было, ребят тренировал. В основном учил их бороться.
— Сборная по грэпплингу это была?
— Нет, это была сборная по ММА. У них чемпионат Китая был, кажется. Командный, пять на пять выступали. И эти ребята проиграли в финале, но борьбу нормально подтянули, мы с ними работали месяца два.
— На фоне дагестанцев как тебе уровень?
— Уровень борьбы у них слабый на самом деле. Но они трудяги, знаешь. Вот у нас первая тренировка в 9 начинается, я в 9 приходил в зал, сонный еще. Ровно в 9 я зайду в зал — они все уже в строю, их человек 100. И ни звука никакого не слышу, ничего — просто все стоят смирно, по росту прямо. Я нигде никогда такого не видел, такой дисциплины. У нас до тренировки заходишь в зал — кто-то борется, кто-то дерется, кто-то боксирует. Пока не рявкнешь, пока не крикнешь, в строй никто не встанет. А вот такой дисциплины я, честно сказать, не видел. Они делают всю работу, что даешь. Если до них дойдет какой-то уровень, тренера хорошие, они будут на высоте.
«Говорю иностранцам, что я Хабиб. Они делают фотку и радостные уходят»
— Декабрь 2022 года — ты провел поединок против Шамиля Мусаева, который сейчас считается одним из главных фаворитов сезона PFL. Того боя нет в рекорде, видимо, из-за странных правил с 20 секундами в партере. А как он закончился и чем тебе вообще тот бой запомнился?
— Мы завтра деремся, и они нам начали правила объяснять. И такие правила, которые они где-то дома собрали. Если нокдаун, начинают считать. В партере — 20 секунд. Локтями — нельзя, коленями — можно. Больше на ушу-саньда походило, чем на ММА. Я думал, буду в основном в клинч заходить, потому что знал, что он в ударке лучше, он хороший саньдаист, я работал с ним на сборах еще. Суть была в том, что как только ты в клинч заходишь, они — «брейк» [разнимают]. Даже 20 секунд там не было. Только переводишь в партер, они сразу — «брейк» — и поднимают. Ну, он перебил меня в стойке и выиграл.
Я знал, что он может в UFC драться, в топах. Ему надо борьбу навязывать, переводить его и работать. Но если ты с ним по таким правилам дерешься, это, можно сказать, невозможно. Мне кажется, в «Гран-при» этом есть еще один парень, который хорошо дерется очень, и я думаю, он фаворит. Это Мурад Рамазанов. Мне кажется, он пройдет Шамиля (интервью было записано до официального анонса боя между Рамазановым и Мусаевым, который состоится 28 июня. — Прим. «СЭ»). Потому что в плане борьбы... Я боролся с Шамилем, я боролся с Мурадом, я знаю, как они работают. Мне кажется почему-то, что этот бой заберет Мурад, если они подерутся.
— Мой следующий вопрос был про Мурада. Его ты побеждал в финале открытого турнира по грэпплингу в Дагестане. Ты этот финал хорошо запомнил?
— А мы с ним часто боролись, встречались три или четыре раза, по-моему. Потому что он был одним из лучших в Дагестане, и мы постоянно встречались в финале. Я не проигрывал, по-моему, ни разу, но потом он травмировался и как-то вырос очень. У него вес набрался. Он выступал тогда в 70 килограммах, а после травмы начал выступать в 84. И когда он в 84 перешел, я с ним боролся в зале и прямо почувствовал, что у него даже борьба поменялась. До этого он боролся как кошка: сюда прыгнет, туда прыгнет, здесь захватит, там потянет. А теперь он больше давит — на физуху, короче, борется. Он переводит, зажимает. И мне кажется, это ему даже помогло. Поменяло его стиль, и сейчас он даже лучше, чем был.
— Когда вы боролись, он еще в школе Абдулманапа Нурмагомедова не тренировался?
— Тогда он вроде DagFighter представлял.
— А у тебя была возможность оказаться в школе Абдулманапа Нурмагомедова?
— Ну, я как-то не стремился даже к этому.
— Желания не возникало?
— У меня всегда было желание выступать за определенный клуб и не менять его. Мне нравится, когда ты до определенного уровня доходишь вместе со своими первыми тренерами, вместе с родной командой. А скакать из зала в зал, переходить к тем, которые тебе на тот момент кажутся сильнее или лучше... Мне это не нравится.
— У тебя еще были две близкие схватки с Али Баговым.
— В первой был рычаг локтя, но я не постучал и выиграл эту схватку, потому что по баллам его переигрывал: боковая позиция, в маунт сел, перевод в партер был. Я там выиграл 9:4. А потом проиграл по очкам.
— Насколько опасно было, когда перетерпел тот рычаг локтя?
— Недельки две плечо болело, а так ничего серьезного. На тот момент я его особо не знал, и мне показалось, что он ведет себя как-то надменно. Может, я создал себе какого-то антигероя. Он выигрывал у моих ребят: кто-то постучит — он не отпустит. Для меня было принципиально выиграть у него. Я думал: как минимум тебе легко не будет. Но после этой схватки мы с ним пересекались, разговаривали, и все, у нас с ним хорошие отношения.
— Ты же знал, что Багов на тот момент с Хабибом уже встретился? Хоть и Хабиб на момент вашей с Баговым схватки не был еще чемпионом UFC. Для тебя это какое-то значение имело?
— Не был, но в топ-15, наверное, был. Значения не имело. Мне вообще даже когда говорили, что Хабиб в UFC скоро будет чемпионом, я говорил: «Да мне вообще все равно, я его порву! Дайте мне Хабиба, хоть кого! Мне все равно, любого». То есть я это даже не уважал, мне все равно было. Может, какой-то юношеский максимализм. Я даже когда в грэпплинг пришел, это все не уважал. [Считал] то, что у нас старая закалка: бокс, борьба, грэпплинг — это фейк (улыбается). Но потом успокоили, успокоился (смеется). Приземлили.
— У тебя довольно редкое имя — в бойцовском мире ты первый Шамидхан, кого я встречал. Ты знаешь происхождение своего имени?
— У меня сначала было имя Гаджимурад, потом умер мой дед, его звали Шамидхан. Мне было два или три месяца, и меня переименовали, в честь дедушки назвали.
— Твоего старшего брата зовут Хабиб, Хабиб Магомедов. Из-за созвучия с Хабибом Нурмагомедовым ситуации забавные у него бывали? Может, путали его?
— Знаешь, меня на самом деле путают! Мне кажется, для них за границей мы все на одно лицо. Особенно когда в арабские страны, в Турцию прилетаю. Когда на меня кто-то смотрит с улыбкой, я понимаю: он думает, что я Хабиб. И они подходят ко мне: «Хабиб?» Мне приходится им объяснять: «Нет, я не Хабиб». Хотя иногда я говорю: «Да-да, Хабиб». Они фотку делают, уходят радостные.
«Обижать за границей то, что находится внутри России, я не собираюсь»
— Когда в Америку впервые прилетел, какие впечатления были от этой страны?
— Я прилетел сразу в Нью-Йорк, и я уверен, что Нью-Йорк — это самый лучший город в Америке. Потому что потом я катался в разные города — Вегас, все такое — все равно не то. Для меня это было... с детства ты смотришь фильмы всякие, тебя туда закидывают, и ты все это знаешь. «Я знаю это место, я видел это место!»
— Ты считаешь, что Нью-Йорк прямо лучший город? Просто я слышал совсем другое мнение, что это чуть ли не худший город в мире.
— Видимо, кому как. Мне нравится очень Манхэттен, Нью-Йорк.
— А метро нью-йоркское, в котором, говорят, крысы бегают?
— Крыс не видел, но да, они как-то не морочатся, чтобы метро было красивым. Не как в Москве. Но сам город очень красивый, какой-то вайб есть, особенно зимой, Центральный парк. Вегас больше похож на такой гадюшник: все играют в казино, пьяные, все курят.
— Когда тренируешься в K-Dojo, ты где там живешь?
— У нас там дом, мы снимаем по комнате, в основном бойцы там живут, зал недалеко от нас находится.
— Снимаешь не с Мурзакановым?
— Да, мы в одном большом частном доме живем.
— Быт ваш как выглядит?
— Азамат на самом деле не любит готовить, даже эту еду [не ест], которую UFC отправляет. Он любитель очень вкусно поесть. В основном он вытягивает нас куда-то выйти покушать — турецкий ресторан какой-нибудь. Я тоже не шеф-повар, конечно, но, чтобы просто позавтракать или поужинать, я лучше дома что-нибудь разогрею.
— Все равно дорого в Америке каждый день ходить по кафе?
— А ты привыкаешь, потому что, наоборот, уже проще бывает, когда ты прилетаешь. Поначалу ты считаешь: хлеб — четыре доллара, пять долларов. Охренеть, 500 рублей хлеб — очень дорого! Первые дни ты все считаешь на рубль. А потом привыкаешь, и когда приезжаешь сюда, думаешь: да это пару долларов [стоит]... Меняется что-то в голове, и расценки для тебя нормальными [становятся].
— Среди бойцов бывают кухонные разговоры на социальные, политические темы?
— Знаешь, бывают. Даже на TUF такие темы заводят. Но если мы обсуждаем внутри нашей страны, что плохо, а что хорошо, мы можем про это говорить. Но как-то обижать за границей то, что находится внутри нашей страны, я не собираюсь. И никому в обиду не дам, грубо говоря. Поэтому тем, кто находится за границей, я говорил: «Ну, знаешь, у всех есть проблемы. У вас есть проблемы — и у нас есть проблемы. Давай про ваши проблемы поговорим«. Да, пытаются завести темы, но мне это не нравится, честно сказать. Особенно с теми, кто находится за границей. Потому что они не знают, каково это жить здесь, и ничего не понимают.
— То есть ты столкнулся с каким-то негативом со стороны зарубежного бойца?
— Нет, просто им неинтересно, что ты думаешь по этому поводу. Они просто хотят узнать, на чьей ты стороне. И тебе вопросы задают: как ты относишься? И я начинаю ответные вопросы задавать про ситуацию Палестины и Израиля: «Ты как относишься? Кого ты поддерживаешь?» И тут они боятся говорить. «Ну, ты знаешь, я там...» А какие должны быть критерии, чтобы ты какую-то страну поддерживал? У тебя там друзья должны быть? Но это не все, это редкие какие-то... В основном ребята не парятся, особенно американцы.
— Я слышал, что американцам вообще все равно, что происходит в остальном мире. Им главное, что происходит в их мире.
— Да, это правда. Они вообще не знают, наверное, где Россия находится.
— А есть в планах остаться в Америке на постоянной основе?
— Наверное, да, но не так, чтобы я там жил, а просто чтобы я мог туда приехать с семьей, пару месяцев подготовка, бой, и потом обратно.
— На ПМЖ туда не хочешь?
— Нет. Потому что в любом случае, как Расул Гамзатов говорил, кто-нибудь напомнит тебе, что ты там гость. Дом есть дом.