В ночь на 2 сентября в Минске на 86-м году жизни скончался самый титулованный спортсмен в истории вольной борьбы — Александр Медведь. 3-кратный олимпийский чемпион, 7-кратный чемпион мира, 3-кратный чемпион Европы, 9-кратный чемпион СССР. В этом материале мы собрали цитаты Медведя — о спорте и жизни.
Мою бабушку звали Медведихой, и выросла она на 192 сантиметра. Дедушка же был значительно выше бабушки. Слышал, что они где-то на рубеже века перекочевали из России на Украину. Под Белую Церковь. Я оттуда родом — в Белоруссию меня служить призвали. Свое прозвище они привезли с родины.
Меня воспитала улица, я никого не боялся. В детстве даже с цыганами боролся. Мы — дети послевоенные. Мы шли улица на улицу. Пошел работать очень рано. На ходу прыгали с поезда, колоски собирали — время было очень тяжелое. Я помню подсолнухи: когда выжимаешь, остается жмых. Ну и мать собирала для поросят, а мы у нее воровали, чтобы поесть этого жмыха. Все время кушать хотелось, сахара.
Меня нутро звало [бороться]. Человека одного, второго, третьего звал и давил. Ну и [потом] я попал в танковую часть — с моим ростом 193 сантиметра.
Разгрузили нас в Уручье, распределили. У нас был старший лейтенант, говорит: «Кто из вас занимался немного?» Я говорю: «Да вот немного боролись...» А он: «Пойдешь на тренировку со мной». Когда начали бороться, я его воткнул головой в ковер, а он руку (хватается за шею): «Отпусти-отпусти», схватил за шею. Оказывается, он был чемпионом Минской области. Я с этого времени начал ходить на тренировки, на греко-римскую борьбу.
Я перепробовал очень много видов спорта. Помню, в школе даже на гимнастику записался. Потом на меня тренер посмотрел и говорит: «Гусь, уходи отсюда. Что я для тебя все время буду перекладину поднимать?» Так он меня прогнал. Я увлекался баскетболом, волейболом, легкой атлетикой. Это все мне дало общее развитие. А еще хозяйство — я пахал, сеял, косил, чтобы прокормиться.
Самое страшное — это было подготовить [дрова] на зиму, расколоть дубовый пенек. А это искусство. Вот почему у меня такие кисти были. Они у меня наработаны колуном. Когда уже работал после школы, на заводе, там ребята ходили на секцию. И мы начали бороться, на речке отдыхали. Начали бороться — я взял и их всех положил.
Я не любил штангу и гирю — так, таскал для приличия, одним мизинцем поднимал. Может быть, я был рожден именно... Нашел свою нишу именно в большом спорте — в вольной борьбе. Боролся я в самбо, боролся в греко-римской борьбе, но они не нравились мне. Она [греко-римская борьба] ограниченная, а в самбо за куртки цепляли. А в вольной борьбе я был хозяином ковра.
Для меня было удовольствием, что я их [соперников] так изматывал, что они говорили: «Возьми ты балл, только не трожь меня». Я любил резкие приемы, которые шлифовал до автоматизма. Я их гонял-гонял, а они шаг за ковер — и все падали, а я затаскивал за ногу.
Был случай в Тбилиси. Командный чемпионат СССР, дворец спорта набит до отказа — 10 тысяч зрителей. Чтобы чемпионом стал «Буревестник», мне надо чисто победить динамовца. А они за команду в тяжелом весе выставили дзюдоиста Анзора Кикнадзе. Прекрасный борец, но вольная борьба — не его конек. На второй минуте провожу бросок. Анзор падает на живот, голова у него оказывается за ковром. За ногу тащу его на ковер. Он понимает: затащу — положу. И цепляется руками за обкладные маты. Я тяну, он не отпускает. Маты начинают отрываться от пола. Публика по-грузински орет ему: «Ты не мужчина!» Он меня спрашивает: «Саша, ты мне друг?» «Друг», — говорю. «Отпусти, прошу!» Я его отпускаю. Он встает, выходит на центр ковра, отталкивает судью и сам поднимает мне руку. Потом требует тишины и говорит зрителям: «Ну, кто тут мужчина? Пусть выйдет и с Медведем поборется!»
На Олимпиаде в Мехико, в горах, я чувствовал себя совсем разобранным. Тренеры говорили: «Надежда только на твою волю». В самом начале поединка он несколько раз пытался захватить меня за кисть, и вдруг — хрясь! Смотрю — большой палец на руке торчит в сторону под прямым углом. Вывих. Вольф остановился. «Доктор, Александр?» — спрашивает. Я отвечаю: «Ноу доктор». Сам себя дерг за палец, вставил на место. У Дитриха и у судьи глаза на лоб полезли. Давай, говорю, дальше бороться. После этого я понял, что немец мой. Он уже взглянуть на меня боялся. Через полминуты схватка была закончена.
Тэйлор, который 200 килограммов, — это вообще феномен. С ним мне некогда было расслабиться. И я его все-таки поймал на движении (в схватке на Олимпиаде-1972. — Прим. «СЭ»). Он весил 200 килограммов и все время шел в атаку, а я чуть-чуть в сторону — и выбил эту переднюю ногу, и мы полетели вместе. У меня тогда мысль: «Быстрее из-под него выдернуть ногу, иначе...» 100-килограммовую бочку попробуйте на ногу поставить и выдернуть, а тут 200 килограммов — и еще живой, сопротивляется. Пытался поднять его за ногу, [но] заработал тяжелейший радикулит, который... В Мюнхене меня кололи. Давали лекарство, которое пришлось доставать с трудом. Оно не влияло на допинг, и наутро я опять [выступил]. Всю ночь делали уколы — и выпустили опять на ковер. Тогда помогла Зоя Миронова, наш удивительный хирург. Она сказала, что у парней из ГДР есть классное обезболивающее средство. Но меняют они его только на икру. Ребята из команды насобирали 2 килограмма.
У меня был профессор в физкультурном диспансере, так он каждый год мне предрекал, что я умру на ковре. Выжил, как видите. А если серьезно, то очень помогли нарзановые ванны в Кисловодске. Начались эти сердечные проблемы еще в 59-м. Я служил срочную солдатом. Заболел тяжелым гриппом, попал в госпиталь. Провалялся две недели, прямо из госпиталя меня повезли на чемпионат Вооруженных сил. Мне бы взять да «лечь» сразу, то есть проиграть. Но я же так не могу, боролся все схватки до темноты в глазах, стал вторым. С тех пор и сердце начало прихватывать.
Когда я ушел в 72-м году, мне предлагали уехать в США. Меня вызывал в ЦК Машеров: «Будешь здесь [в Минске] работать». Чемпионами мира по молодежи сразу стали 4 человека. Я этому радуюсь, что все-таки после себя я оставил хороший след. Все время надо искать что-то и двигаться. И сейчас в таком возрасте я все еще прихожу на ковер.
Нормальный мужчина должен иметь нормальную семью. Сохранял я семью всегда, даже из Алушты цветы присылал. Я очень сожалею, что у меня только двое детей.
Надо в жизни все время идти вперед и бороться. Мне, может быть, в жизни повезло. Я встречал замечательных друзей, тренеров. Я у них учился. А потом уже они у меня учились. Вот и я борюсь за жизнь, пытаюсь ее продлить. Многое отдал я все-таки. Теперь я борюсь за нее. Спасибо Богу — живой. Борюсь за жизнь. Вся жизнь — борьба.
В материале использованы цитаты Александра Медведя из интервью «Спорт-Экспрессу» (май 1993 года), Youtube-каналу Team BY (март 2022 года), телеканалу ТРО (апрель 2012 года), CTVBY (сентябрь 2017 года), SportoBello (сентябрь 2014 года), Максиму Царенко (сентябрь 2012 года).