Градский умер. Инсульт.
Я всегда балдел от его голоса. Неповторимый тембр, ни на кого не похожая интонация, сумасшедшая мощь. Пробирает насквозь.
В песнях, которые он пел, никогда не было пустых слов. Они всегда — ЗНАЧИЛИ.
И о том, что «первый тайм мы уже отыграли», сам с тоской думал не раз...
Меня всегда тянуло к телевизору, когда шел «Голос», а он сидел в жюри. Потому что он и говорил как никто.
Да, дикая категоричность. Но и абсолютная, неподражаемая индивидуальность. Как, допустим, Татьяна Тарасова всегда делает дух, атмосферу «Ледникового периода», так и Градский — «Голоса». И когда тамошнее начальство решило поменять состав жюри, я потерял интерес к этой программе. Недавно, в юбилейный десятый сезон, вернули, и я был рад об этом узнать...
Сейчас большей частью время людей мелких, незначительных. Глыбы — наперечет. Он был именно глыбой.
А еще — символом профессионализма. В деле своем музыкальном не признавал никакого «тяп-ляп». И называл все своими именами. Даже если порой с перебором — масштаб его личности давал ему на это полное право.
Долгое время я не знал, что Градский — страстный болельщик «Спартака». Мне об этом — и о его звонках — как-то рассказал Евгений Ловчев. Более того, показал в телефоне их переписку, и я обалдел — это просто огонь! Многое цитировать невозможно.
В пылу дискуссий эти два отчаянных спорщика доходили до того, что Градский кричал Ловчеву: «Да ты ничего не понимаешь в футболе!» А Серафимыч в тон отвечал: «А ты — в музыке!»
В прошлом октябре нам с соведущим Стасом Жатиковым повезло записать с Александром Борисовичем по зуму «На троих с Рабинером».
Там две части. Смотрите, вспоминайте. Здесь, помимо футбола, есть и другие интересные вещи — сильнейшая история о Высоцком, например.
У него на все был свой особенный взгляд. С какой горячностью, помню, Градский нам объяснял: да как же в «Спартаке» не видят, что Соболеву нужен подносчик патронов в лице Зиньковского! Почему его не берут?! А последним хорошим российским центральным защитником называл Альберта Шестернева...
«Смотрю наш футбол, как подорванный, с пяти лет, — ностальгировал и одновременно сокрушался Градский. — Видел, как играли Нетто, Воронин, Иванов, Папаев, Осянин, Гаврилов, Черенков. Тбилисское «Динамо» помню. Сейчас это все куда-то исчезло. И не понимаю одну вещь. Вот я зарабатываю неплохо. Но это — ничтожные деньги по сравнению с теми, которые получает 23-летний парень, который ничего не умеет на поле. И пытаюсь понять — откуда эта история?! Как может человек получать несколько миллионов рублей в месяц, не умея отдать передачу?!»
И правда — как?
Это ведь как раз о том, что он не терпел дилетантизма. Не уметь отдать передачу — это как сорвать простую, элементарную ноту.
Общаться с ним — а у нас было еще несколько телефонных разговоров — было непросто. Остановить Градского был способен только сам Градский — когда уставал говорить. Но это всегда было интересно. Даже когда абсурдно...
Он вживую видел Пеле — в знаменитом товарищеском матче 1965 года СССР — Бразилия в «Лужниках», когда Короля футбола пытался, но не смог закрыть Воронин. И рассказывал: «Шестернев потом сказал: «Странно, там была высокая трава, а Пеле успел мне наступить на ногу и забрать мяч. Он великий игрок!»
И хохотал своим раскатистым Голосом.
Вскоре после той беседы поздравлял его с днем рождения — Александр Борисович, едва дослушав, заговорил о предстоявшем матче «Локо» с «Атлетико». Его интересовал не только «Спартак». Запомнилось, что Тедеско он в том же разговоре придумал прозвище Танцор...
Мне хочется верить, что он в среду успел посмотреть и порадоваться победе любимого «Спартака» над «Наполи».
Теперь для Градского отыгран и второй тайм. Добавленного времени не будет.
Включаю. Слушаю. Слезы накатывают.
Ничто на Земле не проходит бесследно. Но как же больно, что — проходит...