ДО ОЛИМПИАДЫ-2012 - 4 ДНЯ // СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
За несколько дней до открытия Олимпийских игр собеседником обозревателя "СЭ" стал олимпийский чемпион Сиднея, а ныне - главный тренер Вооруженных сил
"Вы мне автограф не оставите?" Пожилой мужчина с военной выправкой положил на стол перед моим собеседником аккуратно вырванный из блокнота листок и ручку. "Как вас зовут?" - поинтересовался Лебзяк и, получив ответ, начал аккуратно выводить на бумаге пожелания.
- Говорят, что все боксеры - двоечники. Откуда у вас такой красивый каллиграфический почерк? - не удержалась я от шутки.
Олимпийский чемпион пожал плечами:
- Сам не знаю. Учился, честно говоря, плохо. Да и поведение оставляло желать лучшего. Но в секции, где я занимался, было правило: пришел на тренировку - покажи тренеру дневник. Если там была хоть одна неудовлетворительная оценка, тебя сажали на лавочку. И всю тренировку ты с этой лавочки смотрел, как занимаются другие. Это было так обидно... Я пару раз на той лавочке посидел и понял, что учебу срочно нужно подтягивать. Вот и подтянул все потихонечку.
* * *
- Собираясь к вам на интервью, я нашла не так много информации о ваших олимпийских выступлениях до Сиднея. Напомните, какое место вы заняли на Играх в Атланте-1996 и Барселоне-1992?
- В Атланте проиграл бой за выход в полуфинал. Но тут нужно кое-что объяснить: у меня ж два раза случался разрыв легкого.
- Это я знаю, потому и спросила. Первый раз, если не ошибаюсь, с диагнозом пневмотаракс вас увезли в клинику в 1992-м?
- Да. После Игр в Атланте я из-за этого даже перешел в более тяжелую категорию - не хотел больше рисковать, гоняя вес.
- А как это взаимосвязано?
- У меня после тех случаев осталось стойкое ощущение, что оба раза проблемы с легкими были связаны именно со сгонкой веса. Организм ведь здорово ослабляется, когда гоняешь. А нагрузки остаются прежними. К тому же последние килограмм-два всегда шли у меня страшно тяжело.
В 1992-м, когда легкое лопнуло в первый раз, мы были на сборе в Кисловодске, а до отъезда на Олимпийские игры в Барселону оставалось недели четыре, не больше. Помню, на тренировке я отбоксировал спарринг, выиграл его, присел на лавочку, и один из тренеров сборной, проходя мимо, сказал: "Саш, не сиди, пошевелись немного, чтобы мышцы не остывали". Я начал вставать - и все: дикая боль, в глазах темно, выпрямиться не могу...
В Кисловодске боксерскую и борцовскую части зала тогда разделяла сетка. Вот я на карачках за ту сетку и уполз, чтобы никто из своих не видел, как я от боли корчусь. Именно туда, к борцам, приехала "Скорая", и меня в скрюченном положении увезли прямо на операционный стол.
- И тем не менее вы выступали в Барселоне?
- Из сборной меня, естественно, списали незамедлительно. Я же сразу после операции вернулся в зал. Главным тренером сборной тогда был Константин Николаевич Копцев, с которым, к слову, мы дружим до сих пор, вот я его и попросил устроить мне спарринг с первым и вторым номерами команды. Быстренько "ушатал" обоих - победил за явным преимуществом. А вот на Играх проиграл уже во втором бою.
- Через четыре года, перед Атлантой, вас тоже оперировали?
- Нет. Прямо во время Игр случился рецидив. В первом бою я боксировал с парнем из Ямайки, ударил его в голову, а он одновременно "достал" меня с левой стороны. Вот легкое и не выдержало - оторвался клапан.
- Что ж вы за люди такие: Александр Карелин "умирал" в Атланте, выходя на ковер с оторванной большой грудной мышцей, вы выступали с оторванным легким...
- На самом деле я очень четко тогда понимал, подписывая бумаги об ответственности за собственную жизнь, что если ради золотой олимпийской медали мне придется умереть, значит, так тому и быть. Интересно даже: когда я был маленьким, мне казалось, что стать чемпионом мира - это гораздо круче, чем выиграть Олимпиаду. Только с возрастом начал понимать разницу.
- Получается, что в Атланте вы не столько боролись за золото, сколько просто держались до последнего?
- Примерно так и было. Когда клапан оторвался, кровь попала в легкое, и при каждом движении все это прыгало и булькало внутри меня тяжеленным комком, как ртуть. Поэтому я был вынужден передвигаться по рингу очень осторожно, шажочками. А для соперников превратился в мишень. К третьему бою информация о моем состоянии уже стала достоянием соперников, так что кубинцу, с которым я боксировал, даже не понадобилось ввязываться в драку: он просто безостановочно кружил по рингу и "расстреливал" меня с дальней дистанции.
* * *
- Закончить с боксом после тех Игр не хотелось?
- Было такое. Помню, сидели с ребятами и обсуждали, как это все уже достало: тренировки, соревнования, травмы. А потом меня просто взяли на "слабо". Вот и решил доказать, что мне не слабо. Тем более что тренироваться, когда исчезла необходимость гонять вес, стало намного проще.
В Сиднее я уже считался заведомым фаворитом. Выиграл к тому времени мировое первенство, два европейских... Единственным соперником в мире, с которым мне приходилось по-настоящему тяжело, был Женя Макаренко.
- Именно поэтому вы выбрали его перед теми Играми своим спарринг-партнером?
- Нет. Так тогда решил главный тренер. Но с Женькой мы близко дружим до сих пор.
- Опыт предыдущих Олимпиад вам в Сиднее помог?
- Конечно. На Играх ведь главное - психология. Когда уже есть опыт крупных соревнований, выступать становится намного проще.
- Не помню уже, кто именно из пловцов рассказывал мне, как страшно было выходить на старт в Атланте, когда вокруг тебя уходящие в небо и забитые беснующимися людьми трибуны.
- Понятно, что, когда идешь на ответственный бой, шкура гуляет. Но меня страх всегда мобилизовывал. Более того, я был готов к этому состоянию. Ну, люди. Ну, орут. И что с того? Я мог идти на бой и по дороге рассказывать анекдот. Но как только нога касалась ринга - стоп! Все тут же уходило куда-то очень далеко. Из миллиона звуков мне удавалось "слышать" лишь то, что нужно, - голос моего тренера.
- Кто вас тренировал?
- Первым тренером был Валерий Денисенко. Он довел меня до первого разряда и передал Геннадию Рыжикову. С ним я и работал до самого конца спортивной карьеры. Мы много раз и ругались, и мирились, но всегда находили общий язык.
- Кстати, всегда хотела спросить: насколько в боксе важно, кто именно секундирует тебе на ринге?
- В советские времена личных наставников вообще не подпускали к рингу: обязанность секундировать ложилась на специальных тренеров в сборной. Тут главное не в том, кто находится с тобой рядом, а как ты сам готов к бою. У меня под занавес карьеры, когда я всем уже до чертиков надоел, несколько раз случалось, что личного тренера рядом не было, а секунданты - из числа чужих тренеров - говорили мне совсем не то, что надо. Вслух я с ними соглашался, чтобы не спорить и не терять времени, но на ринге делал то, что считал нужным.
* * *
- Вы, знаю, дружите с Костей Цзю. В разговорах с вами он никогда не жалел, что отказался от возможности стать олимпийским чемпионом ради профессиональной карьеры?
- Думаю, такие сожаления могли бы появиться лишь в одном случае: если бы Костя не завоевал всех своих профессиональных титулов. А так - чего жалеть-то? Тем более что чемпионом мира и Европы Цзю в любительском боксе стать успел.
- Ну, вас-то профессиональная карьера не соблазнила?
- Возможно, я тоже ушел бы в профессионалы, если бы закончил с любительским спортом лет в 20-25. Но желание все-таки выиграть Олимпиаду оказалось слишком сильным.
- Уходить из бокса было тяжело?
- Нет. Я всегда очень четко знал, чего хочу. А хотел завоевать олимпийское золото и стать тренером. Вот и стал им после Сиднея. Мне это нравится, я знаю эту профессию, поэтому никаких метаний не было. К тому же в любительском боксе существует возрастной ценз - 34 года. В Сиднее мне было 32, права выступать в Афинах я уже не имел. А остаться ради того, чтобы еще раз выиграть чемпионат мира или Европы, - какой смысл?
Собственно, я и ехал в Сидней, четко понимая, что это мой последний шанс. Поэтому разговоры спортивного начальства на тему "Ты должен" меня не напрягали. Что, как и кому я должен, знал тогда гораздо лучше, чем кто бы то ни было.
- Очень многие известные боксеры либо рано ушли из жизни, либо остаются не очень здоровыми людьми. На ваш взгляд, это как-то связано со спецификой вида спорта?
- Сложный вопрос. Мохаммед Али страдал тяжелой формой болезни Паркинсона, но ею же страдал и папа римский Иоанн Павел Второй, который в молодости вообще не занимался боксом.
- Вы вот сказали про Али, а я тут же вспомнила, как долго он не мог зажечь олимпийский факел в Атланте из-за того, что тряслись руки. Тогда, помнится, многие говорили о том, что большей антирекламы боксу трудно придумать.
- А мне, если честно, понравилось, что Олимпиаду открывает боксер. Что же касается болезни... Думаю, Али, имея такую предрасположенность, все равно рано или поздно заболел бы. Просто бокс в некотором роде ускорил процесс. Но я могу сказать абсолютно точно: самое главное в боксе - это защита. Куда важнее не ударить, а не пропустить.
- Как вы, кстати, относитесь к тому, что российский флаг на церемонии открытия, скорее всего, понесет Мария Шарапова?
- Если честно, я предпочел бы, чтобы флаг нес мужчина. Мария - выдающаяся теннисистка, добившаяся успеха в тяжелейшем виде спорта. Я сам играл в теннис, поэтому знаю, о чем говорю. Но, во-первых, в Лондоне за российскую сборную будут выступать куда более заслуженные в спортивном отношении люди. А во- вторых, знаменосец такой страны, как Россия, должен, как мне кажется, прежде всего олицетворять силу, а не изящество.
- И флаг держать недрогнувшей рукой?
- Ну, примерно. Хотя на самом деле это не суть важно. Главное, чтобы мы выиграли везде, где намереваемся.
* * *
- Международные федерации, знаю, считают большой проблемой, если слишком много золотых медалей уходит в одну страну.
- Ну а если кто-то реально сильнее соперников, что с этим поделаешь? В бытность главным тренером сборной России я, например, возил команду на чемпионат Европы-2006, и там наши ребята вышли в финалы во всех одиннадцати категориях. А девять из них стали чемпионами.
- Почему, кстати, вы лишились поста главного тренера сборной после Игр в Пекине?
- У меня закончился контракт. Я подавал свои документы на очередной срок, но решение было принято не в мою пользу.
- Это расстроило?
- Нет. Я занимаюсь тренерской работой в ЦСКА, возглавляю клубную сборную и федерацию бокса Москвы, вхожу в президиум всероссийской федерации, так что заняться есть чем.
- У вас есть личные ученики?
- Нет. Как главный тренер Вооруженных сил я работаю с уже сформированной командой. Кстати, все три российские девушки, которым предстоит дебютировать в боксе в Лондоне, представляют ЦСКА.
- И какого результата вы от них ждете?
- Выиграть способна любая. Хотя три золотые медали нам все-таки вряд ли отдадут.
- А что скажете о мужчинах? Если можно - по категориям.
- Тут прогнозировать сложнее. В трех категориях из десяти мы, как известно, не представлены. Давид Айрапетян, который выступает в категории 49 кг, - неоднократный чемпион Европы, бронзовый призер чемпионата мира. Он парень опытный, прошел пекинскую Олимпиаду. Но будет тяжело: в его весе выступает довольно много хороших азиатских соперников. В категории 52 кг - тоже. Там у нас заявлен Миша Алоян - действующий чемпион мира и чемпион Европы. Соответственно на него возлагаются совершенно конкретные надежды. 56 кг - это Сергей Водопьянов. Он тоже в свое время побеждал и на мировом первенстве, и на европейском. Последние два года выступает не совсем удачно, но путевку на Игры завоевал.
- Потеря Альберта Селимова в категории 60 кг - серьезный удар по команде?
- Безусловно. Селимов был дисквалифицирован на чемпионате мира в Баку из-за того, что, по мнению судьи, ударил соперника ниже пояса. Отстоять боксера у нас не получилось. Это вообще не самая сильная наша сторона - бороться за своих. Я иногда даже думаю о том, что именно поэтому судьи относятся к нам порой достаточно бесцеремонно.
64 кг - наиболее слабый для россиян вес: ребята находятся лишь в четвертом десятке мирового рейтинга, так что говорить тут не о чем. В следующей категории, 69 кг, выступит Андрей Замковой - бывший армеец, который перешел в "Локомотив". Он боксировал в финалах на чемпионатах Европы и мира, так что опыта должно хватить. Хотя тут не угадаешь: в категории 75 кг у нас отбирались на Игры два чемпиона Европы, но ни одному, ни другому получить лицензию не удалось. Артем Чеботарев проиграл на чемпионате мира, а Максим Коптяков - на отборочном турнире в Турции.
- А что происходит в средних категориях в плане соперничества?
- Это и кубинцы, и азиаты, и Европа, которая в последние годы очень сильно выросла. Страны, со спортсменами которых мы совсем недавно боксировали достаточно легко, стали серьезными соперниками: последний чемпионат мира это наглядно продемонстрировал. Опасны и украинцы, и поляки, и венгры, и англичане...
- Что за рокировка произошла у нас в категориях 81 и 91 кг?
- Там ситуация интересная: в категории 81 кг за российскую сборную будет выступать чемпион мира Егор Мехонцев, но завоевал он этот титул в более тяжелой категории. Артур Бетербиев был чемпионом мира, Европы, выигрывал Кубок мира в категории 81 кг, но потом решил, что ему стало слишком сложно гонять по десять килограммов перед каждым стартом, и теперь выступает в более тяжелом весе. На мой взгляд, ради страны можно было немножко потерпеть, тем более что в своей прошлой категории Артур был однозначно лучшим, а в более тяжелой хватает своих фаворитов. Если бы Бетербиев и Мехонцев остались в своих категориях, я бы сказал, что это две наиболее вероятные золотые медали. А так... Время покажет, насколько правильными были их решения.
- Ну и пару слов о супертяже.
- Наш сильнейший боксер в этой категории Сергей Кузьмин поехал отбираться на мировое первенство в Баку - и проиграл. А чемпионат Европы неожиданно для многих выиграл Магомед Омаров, считавшийся вторым номером. Парень он молодой, и я бы назвал его темной лошадкой. Но не думаю, что чемпионом Европы он стал случайно.
- Если бы вам пришло в голову поставить на кого-то как на наиболее вероятных олимпийских чемпионов, какие категории назвали бы?
- 52 и 81 кг.
- А если бы те, кому предстоит боксировать в Лондоне, спросили вас, что на Играх самое важное, что ответили бы?
- Уметь абстрагироваться от всего на свете.
* * *
- В борьбе существует целый ряд стран, представители которых постоянно пытаются идти на всяческие уловки, чтобы выиграть. Например, перед схваткой мажут тело маслом. А в боксе нечто подобное бывает?
- Сейчас уже почти нет. За это наказывают, и довольно строго.
- А насколько вообще объективна в боксе судейская система?
- Считаю, надо выигрывать так, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Когда бой равный, его можно отдать как в одну, так и в другую сторону. Но я не назвал бы это необъективностью. Скорее это некие правила игры.
Другой вопрос, что судья в ринге вполне может "отдать" тот или иной бой по своему усмотрению. Если у него имеется определенная установка, он без труда задергает замечаниями до такой степени, что ты сам потеряешь способность соображать. Такое редко, но случается.
Максимальная дисквалификация, если арбитра уличат в нечестном судействе, - два года. Теоретически рассуждая, человек может взять деньги, два года нигде не появляться, а потом снова вернуться на ринг как ни в чем не бывало. Иногда бывает и так, что против твоего спортсмена работают все пятеро судей, которые сидят вне ринга. Это у нас называется "похоронная бригада". Потому что в этом случае, как бы ты ни боксировал, счет все равно 0:5 будет.
- А заявить протест в таких случаях разве нельзя?
- По правилам протест разрешается подать только на действия того судьи, что в ринге. Я сам однажды был свидетелем такой ситуации: зал орет от возмущения, парень, которому отдали победу, сам подошел к проигравшему и поднял его руку вверх. Мол, смотрите, люди: вот он - чемпион! А результат 0:5 уже в протоколе.
Вообще вся "работа" с судьями идет до Олимпиады. На Играх уже никто ни с кем не договаривается. Правда, об этом, если честно, не хочется думать. Ребятам из сборной я просто сказал, когда встречался с ними в ходе заключительного сбора, что на каждый бой в Лондоне нужно выходить как на последний. Так уж в нашем виде спорта повелось: у боксера из России хотят выиграть все. Это престижно.
- А вы могли бы проиграть за деньги?
- Ни за что. Я иногда думаю о том, что совершенно безудержную любовь к своей стране впитал еще на Колыме, куда попал ребенком и где много лет работали родители. С девятого класса жил в Магадане уже один, в спортивном интернате, но родительское воспитание, безусловно, сказывалось. Даже сейчас не представляю себя нигде, кроме России. Хотя хорошие контракты предлагали много раз.
- А взять пример с отца и пойти работать в шахту золотодобытчиком желания не было?
- Я видел, как люди работают в шахте, - отец показывал. Еще подумал тогда, что золото гораздо проще добывать на ринге.