– Вернемся в 2008 год. Сколько раз перед выездом в Пекин проверялись пробы наших легкоатлетов?
– Каждый спортсмен сдавал от трех до шести проб. Плюс у некоторых атлетов пробы брали международные антидопинговые организации. Мы на тот момент сделали все, что было возможно. Но машины времени не существует. Сейчас появились новые методы обнаружения, которых тогда не было. На тот момент все были уверены, что у нас абсолютно чистая команда. Теперь ясно, что это не так. Однако в 2008-м мы использовали все возможные инструменты.
– По итогам проверок у кого-то из олимпийской сборной были обнаружены запрещенные препараты?
– Был печальный случай в спортивной ходьбе. Через какое-то время этих спортсменов дисквалифицировали.
– Тогда Московской антидопинговой лабораторией руководил Григорий Родченков. Как думаете, мог ли он точечно указать WADA на спортсмена и препарат, который в тот момент мог содержаться в его организме?
– Ничего не могу сказать по этому поводу. Я уже много лет не общался с Родченковым, и никаких фактов у меня нет. Да и поймите – ВФЛА не могла заказывать проверку тех или иных спортсменов и уж тем более каким-то образом контролировать ход тестирования. Так что федерация никак не могла быть ввинчена в эту систему. Я впервые столкнулся с допингом в 1993 году, когда стало известно о первой положительной допинг-пробе среди наших легкоатлетов – тогда на чемпионате мира стероиды были обнаружены в организме Людмилы Нарожиленко. Пытался бороться с ним с тех самых пор.
Однако для того, чтобы делать это более эффективно, мне не хватало инструментов. Как мы видим сейчас, вся наша система оказалась недееспособна. Считаю, что тут особый упор стоит делать на излишнюю мотивированность наших спортсменов.
– Вы говорите о том, что у нас в стране создаются такие условия, при которых спортсмены ради олимпийской медали готовы идти практически на все и действовать любыми методами?
– Получается так. Других объяснений я найти не могу. Они вообще есть?
– Некоторые убеждены, что допинг принимают все, только находят его не у каждого…
– Это одна из самых больших иллюзий, которой поддаются люди, принимающие запрещенные препараты. Это затуманивает им глаза, и они даже не понимают, насколько рискуют своей карьерой и репутацией, идя на такое.
– Излишняя мотивация, о которой вы сказали, весьма резонная причина. Однако в случае с Анной Чичеровой, чья перепроверенная допинг-проба за 2008 год дала положительный результат, как-то не складывается. Она выигрывала медали на международных стартах с 2001 года, продолжала делать это и после пекинской Олимпиады. Зачем ей, одному из лидеров мировых прыжков, принимать что-то именно тогда?
– Отношусь к Ане с большим уважением, но по этому поводу ничего сказать не могу. Просто не владею информацией. Знаю лишь со слов ваших коллег, что ее тренер Евгений Загорулько готовит какое-то официальное обращение. Давайте дождемся его.
Еще 10 лет назад я говорил, как может быть искоренен допинг. Это произойдет тогда, когда технические методы обнаружения допинга сделают его применение бессмысленным. Настолько глубокий будет контроль. И я считаю, что как раз сейчас эта точка достигнута. А мы получили очень болезненный и даже трагический урок.
– В скором времени будут оглашены результаты перепроверки допинг-проб Олимпийских игр в Лондоне. Как считаете, могут ли они оказаться для нас еще более неутешительными, чем пекинские?
– Насколько я понимаю, к тому моменту в нашей лаборатории были уже более современные методики обнаружения проб, и все легкоатлеты проходили контроль. Но что-то прогнозировать я не готов.
– Многие считают, что в свете последних новостей шансы российских легкоатлетов на участие в Рио минимальны…
– Полностью согласен с этой оценкой. То, через что сейчас проходит российский спорт, как мне кажется, и есть очищение. Правда, к сожалению для нас, используются столь трагические методы. Думаю, теперь у тренеров и спортсменов не будет даже мыслей о каких-либо запрещенных препаратах.