- Вы сейчас чаще думаете о спорте или допинге?
- Да какой тут спорт! О чем вы! Раньше настраивался на тренировку, готовился, а сейчас приходишь – и только во время броска начинаешь прокручивать картинку. При этом почему-то получается на удивление неплохо.
Что же касается секунд и сантиметров, то это сейчас вообще практически никого не интересует. Зато к легкой атлетике какой интерес (окидывает руками микст-зону, в которой стоят азиатские и британские журналисты. - Прим. В. И.). А это всего лишь Кубок России. Я даже шутканул кому-то из иностранной прессы во время Мемориала братьев Знаменских, что это все специально затевалось, чтобы поднять интерес к нашему виду спорта. Если же говорить серьезно, то я в первых рядах среди тех, кто хочет, чтобы это все поскорее закончилось.
- Вы понимаете, что когда это случится, от нашей легкой атлетики останутся руины? К посредственным, в целом, результатам добавится безразличие со стороны общественности.
- Да я даже не представляю, что будет, когда это закончится. Даже сделать это сложно. Давайте попробуем. Так, это же можно выезжать на международные старты, покупать билеты – даже не верится (смеется). Такое ощущение, что все это было в прошлой жизни. Хотя вообще вы правы. От легкой атлетики не останется почти ничего. Но хочется верить, что молодое поколение будет жить уже совсем по-другому.
- Вы в самом деле верите, что на фоне происходящего с видом спорта в стране молодое поколение может рассчитывать на светлое будущее?
- Я хочу в это верить. Хотя понимаю, насколько это малореально. Я слышал, что уже происходит в регионах. И это все в корне неправильно. Ладно мы. Вот мне уже почти 30 лет. Я, конечно, еще не реализовался в спорте. Но я уже хотя бы это прочувствовал, знаю, что такое крупнейшие старты, соревнования с лучшими атлетами в мире. А вот молодые… По идее, все, что сейчас происходит, должно быть для их блага. И мне кажется, нас, "падшее" поколение, надо оставить - и вкладывать все силы в развитие в правильное воспитание молодых. Вот о ком надо думать. Но, боюсь, сейчас происходит все наоборот.
- Вы с самого начала скандала четко обозначили свою позицию, призывая не отнекиваться от проблемы допинга в стране, а признать ее и работать в этом направлении. Сначала из товарищей по команде с вами мало кто соглашался, но сейчас я все чаще и чаще слышу мнения спортсменов, которые рассуждают примерно в том же ключе. Вы это ощущаете?
- Конечно. Ко мне почти на каждой тренировке подходит кто-то из ребят и говорит: "Серега, ты все правильно говоришь, я согласен с тобой". Просто у нас ведь допинговая тема – она не то что запретная, но говорить о ней как-то не принято. И меня убеждали, что лучшим ответом и аргументом на все будет золотая олимпийская медаль. А мне кажется, что в данный момент эта тема, по которой высказывать свою позицию не только можно, но и нужно.
- Доклад Макларена произвел на вас впечатление?
- Я не специалист, поэтому не знаю, как оценивать царапины на пробах и некоторые другие моменты. И как теперь быть, если, допустим, пробы вскрывали, а спортсмены об этом даже не подозревали? Но мне кажется, что если бы не было весомых доказательств, делать такие заявления никто бы не стал. Хотя, даже на мой непрофессиональный взгляд, в докладе есть слабые места. И я, например, совсем не понимаю, к чему там письмо Родченкова.
- С вашей точки зрения российская сторона предприняла правильные шаги после этого доклада?
- Как я вижу ситуацию, даже сейчас идет попытка угодить и нашим и вашим. Кого-то "убрали", вроде бы соглашаемся сотрудничать, но при этом тут же говорим о политике и несправедливости. Мне сложно это понять. Нужно выбрать одну линию, и либо защищаться до конца, либо раскрывать все карты. А у нас, как мне кажется, все эти 10 месяцев была двойная тактика. Такое ощущение, что защита направлена на нашу аудиторию, а когда говорится о согласии с обвинениями – на Запад. По факту же получается ни туда ни сюда.