Как бы ни сложилась Олимпиада — все равно годы спустя вспоминаешь церемонию открытия как чудо. Закрытие — нет. Закрытие стирается. Первый день — никогда. Оставаясь главным событием.
Странное дело — переплетутся со временем в памяти рекорды, лица чемпионов, слезы проигравших, собственные напасти. Но вот церемонию открытия ты, присутствовавший, запомнишь навсегда. Радуясь даже недоразумениям — мировым и собственным. Вроде того самого олимпийского кольца в Сочи. Которое не загорелось так кстати, так вовремя, что стало изюминкой всего. Самым вкусным кусочком представления.
Все это так чудесно, что пропитываешься ощущением праздника, даже глядя церемонию на экране. Когда не толкнешь в бок соседа, переспрашивая — что было-то? Все равно напутаешь, намудришь в репортаже. Ну и ничего. Олимпиада — непременно сумятица и маленькие конфузы.
***
Первая же секунда церемонии открытия захватила. Этот дым над Парижем в цветах французского флага — переплетающийся вихрами, заполняющий небеса уже цветным киселем. Думаю, замер в этот момент даже старик Зико. Обнесенный в это же утро парижскими воришками на полмиллиона евро. Вез зачем-то пригоршню бриллиантов — причем даже в стул не зашил, как приличные люди. Засунул в чемодан.
Не знаю — было ли такое, чтоб участники Олимпиады не шли, а резали катерком речную волну? Ох, французы...
Церемония открытия не на стадионе, а в городе — уже это удивляло. Заставляло вглядеться, прищуриться. Верить ли глазам? Слово «находка» не годится.
Глаза не врали — катерки покачивались на волнах неспешно, сменяя друг друга. Вот многочисленная делегация ЮАР, раздухарившись, начала вдруг раскачивать свой. Был бы концерт, если б вывалились. Красотка Брижит Макрон была бы очень разочарована таким недоразумением. Нашептала бы негромко «Марсельезу» в честь утопающих и спасающих.
С ужасом глядели в балансирующие спины африканцев, в их флажки, в покосившийся на один борт катер олимпийцы Албании. Их-то было всего-ничего — но сжались, вцепились в поручни катерка так, что пальцы побелели. Не грустите. Главные испытания впереди. Кажется, об этом спела им и нам всем, выпорхнув из розовых перьев, Леди Гага прямо на набережной. Однажды приеду, отыщу этот мостик, эту мостовую. Нащупаю выбоину от ножки рояля. Тоже спою — вспомнив июль 2024-го. Только чуть тише.
Два олимпийца Андорры и шесть делегатов выпучили глаза, приоткрыли рты, глядя на это розовое оперение, на этот рояль. Какие-то шейхи на катерке от Бахрейна помахивали ладонями величаво, ничему не удивляясь. Приподнял подбородок Макрон. Поправил очки указательным пальцем Томас Бах.
***
Оторвавшись от танцев, переключились камеры всей планеты на делегацию Бангладеш. Чуть не упустили! А вот и он, мой любимец — единственный олимпиец Белиза. Ну и самый красивый катер в этот вечер на Сене — на котором три спортсмена из Бутана. Кораблик, казалось, выточен из цельного куска дерева. А смотрите же, какая красота — делегация Ботсваны! Блондиночка в голубом платье — под цвет флага. В кольце из накачанных чернокожих парней. Что-то мне это напомнило. Все, болею не за Белиз. Только за них! Нет, за нее!
А как не болеть за девчонок с Каймановых островов, ликовавших сильнее всех? За отважную четверку с Коморских островов? За двоих с островов Кука — бегуна и пловчиху? А за граждан Бурунди в живописных костюмах? За два разных Конго — демократическое и не очень? За 274 бразильцев — гнавших по Сене целый фрегат? Казалось, количеством этот рекорд не перекрыть — но через минуту салютовали всему миру канадцы в размере 315 человек. На каком-то танкере, едва не задевающем бортами камни мостовой. Что ж это делается-то, батюшки... Тут же делегация Китая — под четыреста человек! Кто больше?! Да возможно ли это? Не лучше было бы пустить от уважаемого Китая эскадру — чем грузить всех разом на один корабль?
Хорошо среди плывущих. Первых нет и отстающих.
***
Набережная жила своей жизнью, не фокусируясь на тех, кто плывет, — толпа людей в розовом завершала неторопливой пробежкой движение олимпийского огня к главной чаше. А кто-то радовал канканом — причем артисты тоже были все в розовом. Кто-то фыркнет, не поймет, а кто-то порадуется — вот как я сейчас.
Я французов понимаю. Воздух вечернего Парижа мне тоже всегда казался розовым. Пожалуй, это режиссерская находка.
Выносили парни на крепких руках сундук — должно быть, пиратский — с олимпийскими медалями. Догадываюсь, что были в нем все 329 комплектов, которые разыграют на этой Олимпиаде. Каждую медаль ждет своя история, своя жизнь и путешествия — но начинается все здесь, на набережной Сены.
Огонь подбирался все ближе к самой главной чаше. Казалось, вот-вот взметнутся языки огня в пасмурное небо Парижа. Вот, вот, вот... Еще шаг...
Ну, скорее же! Дождик стремительно оборачивался ливнем — не затушить бы факел таким потоком. Вот это будет примета на предстоящие недели, а?
Весь Париж превратился в стадион. Каждый, смотрящий с балкона на происходящее, оцепенел. Все, снявшие за большущие деньги на сутки комнатушку у набережной, забыли про изморось. Плевать на зонты — когда вылетают отовсюду то багровый серпантин клубками, то фейерверки, то зажигаются факелы. По Сене курсировала уж, втиснувшись в заплыв олимпийцев, древняя ладья. Под «Кармен». Когда же будет что-то из Дассена? Пиаф? На закрытии? Нет уж — извольте сейчас!
***
Самолетик нарисовал в тяжелых серых небесах одной стремительной линией багровое сердце. Пожалуй, стоило сохранить мрачный фон, не разгонять по окраинам тучи. Этот небесный свинец подчеркивал все, что стоило подчеркнуть.
Пожалуй, нигде не зажигали олимпийскую чашу так затяжно, как в Париже. Заставка с приключениями факела — настоящий детектив. Где и каким-то Наполеонам нашлось место, и Моне Лизе. Сюжетная нить терялась моментально. Но это ли главное?
Команды тем временем накинули прозрачные дождевики. Кто-то, впрочем, отринул погодные невзгоды — как делегация Кот-д'Ивуара и венгры. Никаких дождевиков! Зато кубинцы достали еще и зонты. Приподнялась датская королевская чета, Фридрих и Мари, вглядываясь в речную даль — где Куба, там по сценарию и их! Точно — вот и Дания. Отстояли добрые короли великодушно и заплыв следующей делегации — Джибути. Может, скамья была мокрая. Не так уж и хочется усаживаться обратно. Но все-таки сели. Не стоять же до проезда Эритреи.
Сборная Эсватини — бывший Свазиленд — гребла на какой-то шлюпке. Хорошо, не на плоту. Как Робинзон Крузо. Но руками размахивали жарче всех. Словно Пятница, утикавший от людоедов...
В скромности плавсредства мог сравниться с экс-Свазилендом разве что Габон. Вот на таком плавал я месяц назад по Шексне. К грустной, полуразрушенной церкви Крохино, прославленной режиссером Балабановым.
***
Дождь становился все назойливее. Как-то сохранял невозмутимый вид француз, игравший на рояле под тяжестью капель. Но сбивался, кажется, с прописанной мелодии на «Сады под дождем» Дебюсси.
Тут и вспомнилось, что New York Post называл нашу Юлю Ефимову одной из самых сексуальных спортсменок, участвующих в Олимпиаде.
Может, я чего-то не учел? А Юля вот сейчас поплывет в частном порядке — например, за живчиками из Гайаны? Или за Гондурасом, пыхтящем на каком-то буксире?
Лично я был бы счастлив, увидев такой заплыв. Ликовал бы не как делегация Италии в этот вечер, но все равно — очень. А почему нет? Есть все-таки место маленьким чудесам — поплыла же Уганда алфавиту вопреки, опередив Нидерланды и неведомую страну Палау, кусочек Микронезии. Для меня новость, что Микронезию можно, прищурившись, еще и разделить на автономные части. Безо всякой оптической подмоги.
После такой церемонии открытия я затруднялся представить, какой будет церемония закрытия. Не иссякла ли фантазия? Может, поплывут обратно?
***
На набережной смеркалось. Через два часа дошла очередь до Либерии и Лихтенштейна — и это была только середина церемонии. Как же ширится, пухнет олимпийское движение. Вот сейчас мы увидим сдержанных в жестах олимпийцев КНДР. 90 словенцев, прыгающих так жизнерадостно, что я всмотрелся пристальнее — есть ли на каждом спасательный круг?
Темнота становилась все гуще — но позволяла разглядеть белозубость 107 мексиканцев, арендовавших паром, — а за ними следом Микронезию и Монако. Ну и монголов в несусветных костюмах. Куда ж без них. Сена забурлила, вспенилась. Блестки всех калибров вроде и на монголах — но укрепляли мой личный победный дух. Счастье, что я дождался этих ребят, не задремал. Вот теперь глядел им в спины, тихонечко проговаривая про себя: «Монгол шуудан...»
Пока горло мое не сдавило географическое открытие — если про Тонгу я читал не только у Конан Дойля, то существование страны Восточный Тимор стало для меня полной неожиданностью. Надеюсь, они наши друзья и союзники. Даже не успел, придавленный недоумением, пересчитать, какая команда у этого Тимора.
Фонари зажглись на мостах — салютуя спортсменам американских Виргинских островов. Поджимали которых делегаты Виргинских островов уже британских. Все это казалось бесконечным. Я с некоторой досадой вычислил, что Йемен на «и». А это не задворки алфавита. Вполне себе середина. Пожалуй, у церемонии отыскались длинноты.
Под заплыв гигантской делегации США человек в странном одеянии — не лилльский ли палач? — не бросая факел, пустился в замысловатый танец. Задействовав и ноги, и руки. Хотелось верить, что такое усердие делает его и всех нас ближе к цели. Тут-то и поплыли 573 француза. Не кульминация ли это?!
***
До кульминации было далеко.
Мосты играли иллюминацией. Танцоры оббивали каблуками палубы. Мотивы ни Дассена, ни Пиаф не прорывались. Ну да ладно. Послушаем как-нибудь после.
Вместо этого какой-то полуголый гоголевский черт с желтой бородой в венчике из цветов рвал микрофон и мои глаза. Пожалуй, вот это очень спорная главка в сценарии. Худсовету стоило воспользоваться красным карандашом. Видел я танцевальную часть и лиричнее.
Все остальное было ярко. Например, горящий рояль на плоту, что-то из The Beatles, исполненное чудо как хорошо. Это хоть как-то искупило момент легкого визуального страдания. Да и на Эйфелевой башне зажглись все пять колец. Что в данном случае, несомненно, плюс. Иное показалось бы вторичным.
Не успел я отдышаться, как по Сене пустился вскачь чуть подсвеченный во мраке металлический конь с наездником. Удерживаемый каким-то подводным штырем. Мне хотелось верить, что это не всадник Апокалипсиса. И не что-то из «Сонной лощины». Нет, так нам не надо.
Хотелось развития сюжета — но конь все скакал и скакал. Пугая не только меня, но и мадам Макрон. Судя по ужасу, застывшему на лице. Забег вынуждал додумывать — куда бежишь ты, конь? Не троянский ли ты?! А не вылезет ли из лошади на финише капитан де Тревиль, например? Ах, каналья...
Исчезнув, растворившись в волне, конь ожил вдруг возле Эйфелевой башни. Что за всадник в балахоне? Что у него на уме?
Всадник скинул плащ с олимпийскими кольцами. Легко спрыгнул с коня. Поднялся на помост. Передал кому-то олимпийский флаг. По походке не угадать, кто там под шлемом. Кто же, кто это — Зидан? Мбаппе? Мари-Жозе Перек? Депардье, господи прости? Нет, слишком воздушна походка. Возможно, Ришар.
Впрочем, все это так и осталось секретом. Быть может, когда-то откроется. Хотя это неважно. Главное, факел оказался в руках у общего любимца Зидана — который вышел на подиум, не прячась за маску. Чтоб передать этот факел уже Рафаэлю Надалю. А он — Серене Уильямс. Видели бы вы, какие чудеса с подсветкой произошли в этот момент с самой знаменитой башней мира. Да вы наверняка и видели. Невозможно такое пропустить.
***
Снова по Сене на лодочке факел везли до набережной — где приняла его Амели Моресмо. Чтоб передать его после небольшой пробежки Тони Паркеру. Отдать-то отдала, но побежала рядом — не в силах выключиться из церемонии. Вот Триумфальная арка. Зрители остались вдалеке, у Эйфелевой башни.
Сопровождающих у факела становилось все больше — образовав небольшую толпу. В которой место нашлось даже дедушку-колясочнику, столетнему велогонщику Шарлю Косту, чемпиону Олимпийских игр 1948 года... Как все мы догадались.
А решающие шаги с факелом сделали величайшие — трехкратный олимпийский чемпион дзюдоист Тедди Ринер и легкоатлетка Мари-Жозе Перек.
Удивив нас на прощание еще одной неожиданностью: зажегся не огромный факел, нет — полетел в черное парижское небо гигантский, подсвеченный со всех сторон воздушный шар. Напоминая всем нам об изобретении братьев Монгольфье. Олимпийский огонь — на воздушном шаре! Помните Мишку с Олимпиады-80? Этот парижский шар — наследник по прямой.
Тут-то и вышла на сцену всеми обожаемая, прекрасная Селин Дион. Спела как никогда. Было страшно, что она допоет — и все закончится.
Я теперь не представляю, как смотреть церемонию закрытия. Что бы ни придумали — все будет пресным...
Олимпиада открыта!