Среди опрошенных россиян 20% перед выходом из дома фотографируют выключенный утюг, плиту и другие электроприборы. Большинству из них это помогает чувствовать себя спокойнее вне дома, пишут «Известия» со ссылкой на опрос.
Некоторые снимают на видео, как закрывают входную дверь. Кто-то — постоянно раскладывает вещи или ни дня не может прожить без генеральной уборки квартиры.
Все эти действия могут иметь более глубокий психологический смысл, а не просто оставаться частью повседневного быта. Например, они могут быть признаком обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР) — психического диагноза, при котором у человека возникают навязчивые мысли (обсессии) и повторяющиеся действия (компульсии), на поводу у которых он идет, чтобы снизить тревогу.
«Стиль жизни» продолжает серию статей в рамках спецпроекта, посвященного людям с ментальными заболеваниями, чтобы развеять мифы и стереотипы о них самих и их недугах. Героиня этого материала — Алина. Ей 23 года, и 6 лет назад ей диагностировали обсессивно-компульсивное расстройство.
«Трудно определить, где ОКР, а где — нет»
Мне 23 года, из которых шесть лет ОКР числится в моей карточке, хотя, конечно, началось это намного раньше. Сложно сказать, когда именно — многие ритуалы, действия стали частью повседневной жизни, чем-то настолько неотъемлемым, что мне даже трудно определить, где ОКР, а где нет. Я даже не подозревала, что что-то не так, хотя уже наблюдалась у психиатра с другим диагнозом — депрессия.
Я страдала от сильной тревоги, рассказывала об этом врачу, но первопричину не называла. Как выяснилось потом — зря, потому что в этом и была загвоздка.
Например, случай из ежедневной практики: иду по тротуару, вижу — едет машина. Мысленно прикидываю: мы должны будем пересечься вот у этого фонарного столба. Если нет, значит, не сдам экзамен по математике. Нелогично? А я находила в этом логику: мол, я же прикинула свою скорость и скорость машины, прикинула расстояние, рассчитала, где мы должны встретиться.
Если мои расчеты верны, значит, у меня все не так плохо с математикой, соответственно, и экзамен сдам. А если неверны, значит, я — бестолковая, рассчитывать не умею, глазомер сбит, и точно все экзамены провалю тогда.
Такие мысли пролетали в голове за считаные секунды. Затем к горлу подступал ком, в груди что-то жгло, и я просто начинала бежать до столба, чтобы решенная в голове математическая задачка стала реальностью. Когда машина подъезжала к этой точке почти одновременно со мной, я выдыхала и шла дальше, не вспоминая ни о математике, ни об экзаменах.
Заподозрить появление ОКР мне не давала логика. На все я находила понятное и разумное объяснение, стараясь восстановить причинно-следственные связи. Кроме того, о существовании таких мыслей я никому не рассказывала, так что долгое время никто не замечал странностей в моем поведении.
Тем временем я каждый день соревновалась сама с собой: съесть еду именно в определенном порядке, иначе будет язва; дойти до подъезда, пока не началась другая песня в наушниках, потому что песня грустная, а значит, дома снова с мамой поругаюсь; достать пододеяльник только после того, как заправлю простынь, иначе он испачкается об диван.
«Простое желание чистоты перешло в бзик на стерильность»
Абсолютное большинство надоедливых мыслей было связано именно с чистотой. Я думала, что я просто брезгливая или чистоплюйка (или все вместе). Тем более ситуация усугублялась тем, что я довольно слабый здоровьем и болезненный человек — достаточно чихнуть в мою сторону, на следующий день слягу с температурой и осложнениями. Количество хронических болячек и слабый иммунитет подбивали меня организовывать «чистое» пространство вокруг себя.
Однако в какой-то момент простое желание чистоты перешло в бзик на стерильность, и антисептик стал моим постоянным спутником.
Флаконы средства заканчивались у меня один за другим. «На улице ведь все грязно, значит, надо почаще руки обрабатывать», — убеждала себя я. Дома у меня стояли большой флакон с антисептическим гелем для рук и пульверизатор с жидким антисептиком для поверхностей. Обработке подвергалось все: стол, учебники, компьютер, принтер, ручки, даже шкатулка в углу — в общем, все то, что я или другие люди трогали и могли «испачкать».
В один момент я даже разобрала клавиатуру, чтобы обработать спиртом каждую клавишу с двух сторон, прежде чем закрепить ее на место. Также были идеи о перманентном ношении перчаток, но я не могла найти достаточно легких для лета и под размер руки, так что до этого дело не дошло.
При этом если вы просто любите убираться и можете делать это часто, это не означает, что у вас ОКР, говорит эксперт. При обычной любви к чистоте уборка приносит удовольствие, вам нравится ощущение чистоты и свежести, порядок, а главное — вы убираетесь, когда вам хочется. Если же уборку пришлось отложить, это не вызывает сильного беспокойства, тревоги и страха.
«У меня были и «безопасные зоны»
После случая с разборкой клавиатуры мое поведение приковало внимание родителей. Друзья и ранее замечали, что я могу перегнуть палку со стерильностью, но я не придавала значения их обеспокоенности.
В итоге оказавшись у психиатра, я узнала, что столкнулась с ОКР.
Тогда врач посмотрела на мои руки, удивилась вслух, что кожа в нормальном состоянии после всех экзекуций спиртом и мылом. Да, руки я тоже мыла часто и долго. Могла минут по 20 проводить в ванной, оттирая их от «грязи».
Я также постоянно отправляла вещи в стирку. Тому, как я утилизировала «грязную» одежду, могли бы позавидовать даже работники АЭС. Причем в эту категорию входили не только уличные вещи. Если кто-то пришел с улицы, посидел на диване, а потом я села на то же место — все надетое отправлялось в стирку. Если человек «с улицы» меня трогал — случалось то же самое. При этом одну и ту же одежду я дважды не надевала, ведь она же «грязная»: на ней бактерии, а значит, я заболею и умру.
Однако у меня были и «безопасные зоны». Например, я спокойно себя чувствовала и обходилась без антисептика, если руки облизывала моя домашняя кошка. Также я без страха обнимала только зашедшую домой маму, даже будучи уже в домашней одежде, и пила из одной бутылки с друзьями. Их бактерий я не боялась, они были для меня безопасны, а все остальные — угроза для моего хлипкого здоровья. В этом я была уверена.
«В один момент мысли просто перестали приносить тревогу»
Мне стало значительно легче, когда специалист назначил антидепрессант в высокой дозировке — с учетом уже диагностированной депрессии. Эффект наступил не сразу, но лекарство помогло «приглушить» ОКР.
В один момент мысли просто перестали приносить тревогу. Больше не было такого, что я раскручивала сомнительные логические цепочки, представляя, как я умру бомжом под мостом, если сейчас листик с дерева упадет не на тротуар (по моим расчетам), а на проезжую часть (по ветру).
Хотя мне и стало проще жить, мысли не исчезли совсем. Я до сих пор надеваю домашние тапочки только после душа, крашусь — после завтрака, а на экзамены надеваю одно и то же платье. Просто это больше не сопровождается судорожными мыслями «надо сделать так, а то все будет плохо».
Дело в том, что в душе еще живет страх, что весь день пойдет наперекосяк, если я откажусь от привычного порядка действий — сперва накрашу глаза, а потом съем йогурт, а не наоборот. Но этот страх уже не такой навязчивый и удушающий, как был раньше. Просто такой порядок действий стал для меня привычным, я ему следую, не особо задумываясь, зачем и почему. Вот мне так удобнее и все.
Сегодня особый порядок я продолжаю сохранять во всем — будь то стирка, домашнее задание по японскому языку или поездка в родной город. Поэтому полноценной ремиссией свое состояние я назвать не могу, хотя тревога ушла, а контроль над собой стал сильнее.
Верный флакон антисептика еще остается при мне, но больше я не достаю его после того, как просто вышла на улицу и ветер надул на меня пыль (с микробами, конечно). Он пригождается только после поездки в метро, где я держусь за поручни.
Клавиатуру я тоже больше не разбирала: теперь лишь иногда прохожусь по ней ваткой со спиртом, потому что ее надо иногда «умывать».
«Любой замкнутый круг можно рано или поздно прервать»
Не могу сказать, что в победе над ОКР есть какая-то моя огромная заслуга. Мне очень помог психиатр, а также само лечение, которое приглушило тревогу так, что я перестала идти у нее на поводу.
Чтобы разорвать цепь обсессий и компульсий, тоже ведь нужно решиться и твердо сказать: «Нет, я не буду сейчас это делать». Я надеюсь, что ремиссия продлится еще не один год.
Все эти мысли, действия, тревога — это не что-то постыдное и позорное, не нужно замыкаться в себе, от этого станет только хуже. Поддержка близких, конечно, не излечит, но все же очень поможет морально на пути лечения, главное — не бояться открыться людям и попросить о помощи. Знайте: любой замкнутый круг можно рано или поздно прервать.
Психологи и психиатры говорят так же. Задача — не убегать от тревоги, а научиться ее выдерживать, а после — и подчинять.