"У нас советское наследие". ФМБА дало российской спортсменке добавку с допингом, но отрицает вину
Вчера в Хорошевском суде Москвы состоялось событие, которое может серьезно повлиять на будущее российского спорта. В нем слушалось дело бобслеистки Надежды Сергеевой, которая была поймана на допинге во время Олимпиады в Пхенчхане. Тогда это было ударом ниже пояса по и без того обескровленной и "обесфлаженной" российской сборной. Сергееву обвинили чуть ли не в коварных планах сорвать возвращение России в МОК.
Как выяснилось, запрещенное вещество триметазидин содержалось в добавке, которую Сергеевой предоставили в Федеральном медико-биологическом агентстве. Именно эта государственная организация и занимается состоянием здоровья отечественных спортсменов, причем в принудительном порядке – можно вспомнить кейс сноубордиста Вика Уайлда, который не хотел проходить обследование в ФМБА и из-за этого едва не лишился места в сборной.
В итоге суд не признал вину ФМБА и производителя препарата и отклонил иск самой Сергеевой и ее личного тренера Алексея Полонникова на общую сумму 17 миллионов рублей. После слушаний "СЭ" поговорил с адвокатом спортсменки Артемом Пацевым о значении дела и порочности системы, в которой российские спортсмены взаимодействуют с органами медико-биологического надзора.
ФМБА пытается свалить с себя вину
– Артем, обжаловать решение суда будете?
– Мы еще не получили мотивировочную часть, по нашим правилам сначала оглашается резолютивная. Когда получим мотивировку, будем ее изучать. Решать в любом случае спортсменке. Следующая инстанция – Мосгорсуд.
– Что говорит ФМБА? Валит все на производителя?
– ФМБА пытается свалить вину с себя. Мол, спортсменам препарат выдавала подведомственная организация, а не мы. При этом в своих интервью руководитель ФМБА Владимир Уйба говорит: "Мы заложники ситуации, иск спортсменки надо удовлетворить", "мы выдали препарат", и так далее – т.е., везде слово "мы", а юристы приходят – и говорят: "А мы тут при чем?"
Это их вопрос – обеспечение надлежащей медико-биологической поддержки спортсменов. Как ФМБА построит такую работу – само ли, через созданные и направляемые подведомственные государственные организации – их дело. Но у них, оказывается, огромное количество подведомственных организаций с трудно запоминаемыми аббревиатурами вместо названий: разные клиники, которые посещают спортсмены, есть даже отдельное юридическое лицо, отвечающее за склад. При этом в этой области – фактическая монополия: без допуска ФМБА ни на сборы, ни на соревнования не попадешь. Но если организовали монополию – то отвечайте за все тогда! Но юристы ФМБА заявили довольно странную вещь, что проверка препаратов, выдаваемых спортсменам – это не их обязанность, их дело – только санитарно-эпидемиологическое благополучие населения и донорство крови. Там даже журналисты, сидевшие в зале, удивленно вскинули брови… В 2011 году эти полномочия забрали у Минспорта, за это была битва. А теперь получается, функции и финансирование получили, но ни за что не отвечают.
– Выход из этого есть? Вернуть все Минспорта?
– Выходы могут быть разные. Во-первых, надо прямо установить в нормативных актах ответственность ФМБА за подобные вещи. Спортсменов обязывают проходить УМО (углубленное медицинское обследование. – Прим. "СЭ"), рекомендуют пользоваться только проверенными ФМБА – якобы проверенными! – препаратами. Значит, должны быть и обязанности, и ответственность. При этом, конечно, если отдавать функции по работе со спортсменами обратно в Минспорта – эти обязанности все равно должны быть зафиксированы, на случай подобных провалов в работе.
У нас государственная система обеспечения спортсменов, а на Западе спортсмен отвечает за себя сам
– Это первое дело такого рода, раньше похожего не было?
– Да, в том-то и дело. Мне многие западные функционеры и спортивные юристы говорили – если у вас нет госсистемы допинга, как вы утверждаете, если вашим атлетам что-то якобы подмешивали, или они случайно принимали загрязненные добавки, то почему после сотен положительных проб нет ни одного иска от спортсмена ни к кому? Их понимание – если спортсмен получил загрязненный препарат или доктор ему по ошибке выписал запрещенное лекарство, то все просто: спортсмен подает в суд или, что бывает гораздо чаще, заключается досудебное соглашение и платится определенная самими сторонами справедливая компенсация. Там нет ФМБА, никто в обязательном порядке ни к кому не ходит ни на какие УМО, совершеннолетние спортсмены сами отвечают и за выбор профессии, и за свое здоровье, что и зафиксировано в Кодексе ВАДА. Его же писали тамошние юристы. если я совершеннолетний человек, то я сам решаю надо мне участвовать в соревнованиях или лучше за компьютером сидеть программы писать, или еще чем-то в жизни заниматься. Тогда я сам беру на себя связанные с профессией риски, и если я решил стать спортсменом, то я либо сам читаю этикетки на добавках, либо нанимаю специалиста, или, скажем, сам хожу по своему выбору в частный медицинский VIP-центр или дешевую поликлинику, сам препараты покупаю, сам спонсоров выбираю, и так далее.
– У нас, получается, советское наследие?
– Именно. Государственная система поддержки спортсменов. У нас спортсмен ничего не определяет, и поэтому они не то что не привыкают действовать самостоятельно, но даже начать так делать не могут: для них почти все обеспечивает государство, и их задача – только тренироваться, выступать и "давать результат". Но как только доходит до нарушения антидопинговых правил, ему говорят – стоп, подожди, у нас же в антидопинговых правилах принцип “спортсмен сам за все в ответе”. Когнитивный диссонанс получается.
– Если ситуация, идентичная той, что сейчас происходит с Сергеевой, произошла бы в США – спортсмен бы подал в суд на аптеку или производителя, и ему бы выплатили компенсацию?
– Мог бы подать и на тех, и на других. Но, конечно, производитель в конечном итоге будет отвечать. Надо, конечно, смотреть конкретные обстоятельства, но если производитель не предупредил, что возможны запрещенные в спорте примеси – ответственность наступит. Но тут также зависит, где спортсмен купил препарат и какой он. Если он общеупотребительный (как в случае Сергеевой – обычный гепатопротектор, метионин) и американец пришел купить его в обычной аптеке, разумно и осторожно действующий спортсмен должен был бы с кем-то проконсультироваться, и его вина в случае ошибки тоже есть. В нашей ситуации в этой роли выступает ФМБА, там сами спортивные врачи говорят – приходите к нам, мы вам подберем биодобавки и препараты, и выдадим на руки. Но – теперь – получается, что ни за что отвечать ФМБА не собирается.
– Сейчас ВАДА активно проверяет данные московской антидопинговой лаборатории и уже обещает сотни новых дел. В данном случае они могут после возможного наказания обратиться к ФМБА и потребовать компенсаций? Или это другой случай?
– Не думаю, что это имеет отношение к ФМБА. Родченков, если кому-то что-то давал, никогда не был сотрудником ФМБА, а лаборатория никогда не подчинялась агентству. Внутри нее творились какие-то странные вещи, чистые пробы сменялись на грязные, грязные на чистые, были услуги непонятного сорта с привозом разных добавок из Штатов. Но связи между этими делами и ФМБА я не вижу.
Это дело в любом случае прецедентное
– Метионин выписал Надежде врач ФМБА?
– Да. И не только Надежде. Его всем давали перед Олимпиадой. Мы потом проверяли с Международной федерацией бобслея и скелетона, и они посоветовали купить новые образцы этой партии и других партий – для сравнения. Я лично ходил по аптекам, искал лекарства, этикетки проверял. Оказалось, что во всех партиях данного производителя есть разные – конечно, совсем небольшие – доли триметазидина. Федерация отправила это в австрийскую антидопинговую лабораторию в Зайберcдорф, они это подтвердили.
Но на заседании суда рассматривался и немного другой анализ. (смеется) Представители завода-производителя сказали, что тоже проверили свой собственный препарат. Мол, мы забеспокоились и отдали на проверку в лабораторию судебной экспертизы при Минюсте. Что уже показалось несколько странным, потому что антидопинговые анализы они никогда не делали, и для измерения таких малых доз нужно и весьма дорогостоящее оборудование (один современный масс-спектрометр стоит порядка 1 миллиона долларов), и разработанные специально под поиск конкретных веществ методики, причем с очень низким пределом обнаружения вещества, и хорошо обученный и опытный персонал. А лаборатория при Минюсте бодро и быстро отрапортовала, что препарат чистый. Открываю заключение: триметазидина нет, но метод рассчитан на поиск… синтетических каннабиноидов.
– Это же совершенно другой вид веществ.
– У них ничего общего ни по химической структуре, ни молекулярной массе, ни массе ионов. Конечно, этим методом ничего не нашли. Все равно что в аквариуме с кислотой искать живую рыбу.
– ФМБА так защищается, потому что это дело прецедентное? И в случае вашего успеха может встретиться с другими исками?
– Конечно. Первое дело в своем роде – и поэтому в любом случае прецедентное. Если иск удовлетворят – то и другие спортсмены смогут, в случае нарушений со стороны ФМБА, потребовать справедливых компенсаций. Но и сейчас, когда в иске отказано – это тоже прецедент, потому что это означает, что спортсменам надо перестать играть в "русскую рулетку" с получаемыми от ФМБА препаратами, потому что на кону вся спортивная карьера. И тогда это повлечет – ну, или должно повлечь – коренную реформу системы медико-биологического обеспечения спортсменов, о которой уже говорилось выше. Иначе уже невозможно.
