«Думали отказаться от программы Туктамышевой». Хореограф Никита Михайлов — об олимпийском сезоне и работе с топовыми фигуристами
Прошлый сезон в спорте получился противоречивым — в мире бушевала пандемия коронавируса, подготовка оказалась смазанной, а соревнования отменялись. С другой стороны, вся эта ситуация расширила круг возможностей фигуристов, тренеров и хореографов, заставив сделать шаг вперед. Турниры проводились в онлайн-формате, со строгими ограничениями, использовался «пузырь». Хореографы научились ставить программы онлайн и не сильно терять в их качестве.
Спортсмены часто обращаются к постановщикам со всего мира, но даже с учетом интернета сделать в прошлом сезоне это было не так просто. Нужно было обращаться к отечественным специалистам, что помогло шире раскрыть таланты некоторых хореографов. Среди них — Никита Михайлов, который тесно сотрудничает с группой Алексея Николаевича Мишина и Светланы Соколовской. С его программой под песню Билли Айлиш Елизавета Туктамышева на чемпионате мира взяла серебро.
В интервью «СЭ» Никита поделился впечатлениями от прошедшего сезона, рассказал об особенностях олимпийских программ и онлайн-работе с фигуристами и помечтал, с кем еще из спортсменов он хотел бы поработать.
Наши фигуристки регулярно выполняют каскады, которые запрещены правилами. Что нельзя делать на льду?
Катание девочек на чемпионате России — фурор
— Каким получился прошедший сезон?
— Мне кажется, для всех этот сезон получился насыщенным, запоминающимся и необычным из-за новых правил в подготовке и ограничений на соревнованиях, отсутствия болельщиков на трибунах. Яркие впечатления остались после впервые проведенного Кубка Первого канала. Очень рад за Лизу Туктамышеву на чемпионате мира — она большая молодец. И в целом на каждых соревнованиях кто-то катал феноменально — тот же Натан Чен, Аня Щербакова, Вика Синицина и Никита Кацалапов.
— Волнительно ли было то, что ваша программа для Елизаветы показывается всему миру?
— Нет, в плане этого я не переживал. Только за выполнение программы, за то, чтобы Лиза справилась со всеми поставленными задачами, что она сделала очень здорово. Поэтому это больше не переживание, а радость.
— Программа была поставлена в середине сезона. После она как-то дорабатывалась?
— Мы поставили ее в декабре, и Лиза накатывала ее несколько месяцев. Перед чемпионатом мира мы подшлифовали проблемные места, чтобы все было удобно и красиво.
— Как прошла постановка произвольной программы для Лизы для нового сезона?
— Хорошо. Ставили достаточно продолжительно и продуктивно. Самое главное — что у нас было на это время. Часто бывает, что его не хватает. В данном случае у нас получилось что с Лизой, что с Мишей Колядой, что с Женей Семененко — было у меня три основных спортсмена из группы Алексея Николаевича Мишина. Лиза и Миша — произвольная, Женя — обе программы. Я уже два раза к ним ездил — первый ставили в мае. Недавно они приезжали в Кисловодск, мы с ними как раз подытожили эту работу. Дальше уже после открытых прокатов будем что-то корректировать, если надо будет.
— Есть отличия в постановке программ для более и менее опытных спортсменов?
— Многое зависит от способностей. Опытные умеют больше всего, для таких фигуристов и программа составляется дольше, потому что у них и возможностей больше. В каждый момент времени можно показывать им разные комбинации — это и занимает время. А когда у фигуристов маленький арсенал, то с ними быстрее. Ты понимаешь, что они могут сделать, и делаешь из того, что есть.
— Быстрее равно проще?
— Нет. Иногда получается быстрее только потому, что ты понимаешь все возможности этого фигуриста. Если вы верно выбрали идею, которая ему подходит, то и программа ложится быстрее — он все лучше схватывает. Хореографы не делают меньше, также вкладывают максимум.
— Сколько нужно времени, чтобы поставить программу?
— На короткую программу для фигуриста старше 12 лет уходит примерно 3-5 часов. Речь не про тех, кто представляет сборные стран. На произвольную программу — 5-7 часов. Но все индивидуально: кто-то запоминает быстрее — значит, нужно меньше часов, кому-то требуется больше времени... К ребятам из сборных уже больше внимания со всех сторон, поэтому с ними работа гораздо дольше по времени.
— А чтобы полностью накатать постановку?
— Очень многие фигуристы в течение сезона делают какие-то правки — иногда меняются элементы, переставляются местами. Над программой работают в течение всего сезона. Но, грубо говоря, финальный вариант получается к чемпионату России. Тогда они уже устаканены, на Европе и мире мало что меняют. А в сентябре-ноябре постоянно идут какие-то изменения, вылезают неудобства, элементы. Можно поменять рисунок, поэтому нужно делать так, чтобы программа не пострадала, при этом сделать такие изменения, чтобы фигурист мог нормально прыгать.
В олимпийском сезоне не экспериментируют
— Были ли какие-то сложности при постановке программ в прошлом межсезонье? Многие пытались работать онлайн.
— Как раз пандемия показала, что хореографы могут делать программы и онлайн. Если раньше о таком вообще никто не мог подумать, то сейчас открылось новое направление. У онлайн-постановки своя тяжесть. Я работаю так, что мы не в прямом эфире что-то с фигуристом делаем. Не так удобно снимать — кто-то же должен делать с разных ракурсов.
Я придумываю и записываю кусками. Отправляю, человек учит и отправляет свое видео обратно. Дальше уже вместе смотрим, что хорошо ложится. Здесь как раз большая сложность, когда ты ставишь программы, а человек не рядом. Получается, что ты не до конца знаешь, что он может, и очень сложно, потому что обычно ты смотришь на него, как он делает тот или иной жест. Когда я делаю это сам, то не могу остановиться на каком-то выборе — можно так, а можно и по-другому. Выбрать из того, что у тебя есть в голове, когда ты сам делаешь, проблематично, для меня это самое сложное. Это занимает большую часть времени при постановке онлайн. Записываю в нормальной скорости, потом делаю запись, где все медленно.
— Стало ли к вам обращаться больше фигуристов из-за того, что не было возможности обратиться к зарубежным хореографам?
— Здесь больше повлияло то, что Лиза Туктамышева показала мою короткую. Эта работа дала людям понимание, что я могу делать. До этого, мне кажется, мало кто знал, где и чьи работы, в принципе, были. Я даже разговаривал с Лешей Ягудиным — он в 50 процентах не был в курсе, что я делал те или иные программы.
— Следующий сезон — олимпийский. Есть ли какие-то отличия программ для этого сезона от обычных?
— Самое главное — уже мало кто экспериментирует. По крайней мере, из тех людей, кто идет за медалями. Здесь начинается сложность в том, что это должна быть какая-то очень пронзительная, интересная и цепляющая музыка. Поэтому на олимпийские годы берут достаточно известные вещи. Думаю, сейчас так же и будет — это работает, нельзя промазать. «Золотой фонд» будет идти — музыка цепляет. Каждый фигурист ее демонстрирует по-своему.
— С парниками работаете?
— Да, второй год продолжаю работать на катке Нины Михайловны Мозер. В том году поставил программы для Анастасии Мухортовой/Дмитрия Евгеньева. В прошлом и в этом сезоне — для Карины Акоповой/Никиты Рахманина. В группе Василия Великова тоже работал в этом году.
— В чем разница между работой с одиночниками и парниками?
— С парами сложнее, мне точно, потому что я познавал все тонкости парного катания и танцев в спектаклях, когда я работал с Петром Чернышевым. Там я катался и узнавал новое, опять же благодаря Пете, он мне показывал много интересного, поэтому я смог начать работать с парниками. И, конечно, мне очень помогала моя жена Настя Мартюшева — она каталась в паре с Алексеем Рогоновым. Настя также присутствует при постановке и смотрит на все программы для парников своим профессиональным взглядом.
Сложнее то, что там можно больше выдумать, найти самое-самое. Здесь два человека, можно найти какие-то более обширные истории, чего нельзя сделать с одиночниками. Это открывает новые идеи. Но на это все тратится гораздо больше часов, потому что фигуристы могут еще и ссориться, доказывать что-то друг другу. Это более длительный процесс, но интересный.
Думали отказаться от короткой программы Туктамышевой
— Чаще фигуристы приходят со своими идеями или вы сами предлагаете что-то?
— Чаще я, потому что мне это проще. Я же и сам развиваюсь, ищу музыку. Когда люди идут, я их вижу. Львиная часть работы хореографа — это поиск музыки. Чем интереснее музыка, тем больше хореограф может воплотить каких-то идей. Каждый раз мы отмечаем, когда кто-то вышел с новой обработкой или чем-то другим. На это уходит много времени, все начинается заранее — каждый день часа по четыре ты сидишь на Apple Music, iTunes, где только можно. Я где-то три года назад уже начал говорить, что надо музыку писать — обращаться специально к композиторам. К этому, на мой взгляд, все должно и прийти.
В тот год мы начали сотрудничество с Алексеем Галинским — это композитор и музыкант из Санкт-Петербурга. Наша первая совместная работа — это короткая Лизы. Последняя часть, где была дорожка, — он ее наигрывал, сверху добавлял инструменты, делал биты. Когда мы думали над идеей, всем понравилась музыка, но не было сильного финала. В какой-то момент мы уже думали отказаться. Я вспомнил про Алексея, и он нам сделал сильную часть. Благодаря этому мы остались с той идеей.
Сейчас мы музыку обрабатываем — что-то дописываем. В этот год и у Лизы, и у Александра Самарина, и у Марка Кондратюка будет музыка со своими вставками. Мы дописывали, обрабатывали. Старались как-то выделиться.
— В некоторых летних видах спорта — например, в художественной и спортивной гимнастике — есть выступления под музыку. Не смотрите их, чтобы как-то вдохновиться?
— Да, такое бывало. Но в большинстве своем я натыкаюсь на то, что там не особо заморачиваются по поводу музыки. Там главное — это техническая составляющая. Я смотрел синхронное плавание и гимнастику, но ни там ни там ничего не нашел. Года два так делал — ни разу не сработало.
— Иногда бывает, что фигуристы оставляют свои программы еще на один или несколько сезонов. Есть ли у постановки срок годности?
— Больше двух лет не катают. И всегда хоть одну меняют — оставлять две программы как-то не принято. Что-то оставить на два сезона — это нормально. Третий — уже все.
— А как же Юдзуру Ханю?
— Он катал, а потом возвращал через некоторое время. Здесь опять же надо учитывать — если это олимпийский год, то, конечно, люди берут свою самую лучшую программу. Ее все обожают, и они в ней себя хорошо чувствуют. Когда важный год, есть что-то хорошее, но нет прямо супер, то тогда уже думаешь, зачем это просто хорошо, если есть лучше. И через паузу это проходит.
— Есть ли для вас идеал программы в фигурном катании?
— Если все досмотрели до конца и хлопали стоя. Все должно сойтись — и спортсмен, и время, и место. А вот если человек хоть раз ошибается, то восприятие сразу падает. Если смотреть на то, что было, то идеалы есть, но они абсолютно разные. Например, «Зима» Алексея Ягудина. Из того, что запомнилось, самое проходящее сквозь время — это короткая «Лебединое озеро» Дайсуке Такахаши и «Пираты Карибского моря» Хавьера Фернандеса.
Хотелось бы поработать с Ханю и Ченом
— Есть ли фигуристы, с которыми лично вам хотелось бы поработать?
— Все топовые — они все крутые. С ними можно много чего лепить. Конечно, это Натан Чен, Юдзуру Ханю. Есть еще фигуристы, которые не топы, но катаются очень круто.
— Среди других хореографов чьи работы нравятся?
— Очень нравится Ше-Линн Бурн. Еще я обожаю все работы Петра Чернышева, но он, к сожалению, сейчас мало работает.
— Основная нагрузка на хореографа приходится на межсезонье. Потом меньше работы становится?
— Да, основная нагрузка — сейчас, потому что хочется все успеть и не хочется от кого-то отказываться. В плане часов потом меньше не становится, потому что я так же продолжаю работать в группах, заниматься скольжением с детьми. Плюс летом и весной я на постановках, а зимой — нагрузка на ледовых шоу. Там работы еще и прибавляется, мы репетируем ночью, так что заняты и днем, и ночью.
— Есть ли какое-то комфортное количество фигуристов, с которыми нужно работать, чтобы постановки не стали конвейером?
— Когда человек много делает, может все закончиться конвейером. Тут вопрос, как вдохновляться. Я много танцую, поэтому я с какими-то разными направлениями подхожу к детям. Поэтому каких-то повторений я пока не замечал, и никто меня в этом не упрекал. Вот у Даниила Глейхенгауза в группе, наверное, человек, которым надо поставить, даже больше, чем нужно для комфорта. У них очень много одиночниц. Группа человек из 12, но, может быть, это комфортное число, у меня пока такого не было. Они все разные, есть и постарше, и помладше, поэтому он может воплощать разные идеи, которые за сезон ищет, а потом делает.
— Какая глобальная цель у хореографа?
— Первоначально — заявить о себе, что я могу. Я бы, конечно, хотел, чтобы мои постановки вышли на топ-уровень — олимпиад и чемпионатов мира. Для хореографа важно накопить опыт. Фигурное катание не стоит на месте, и надо всегда меняться — искать что-то совсем новое и в то же время находить новое даже в хорошо забытом старом.
Думаю, скоро сделают, как и обсуждалось, замену короткой и произвольной программы на техническую и артистическую. Как минимум некоторые спортсмены перестанут постоянно думать о баллах, которые им нужно набрать. И это здорово.
