Все интервью
Гелани Товбулатов: "Во время локаута мафия хотела выкрасть Федорова и Могильного"
Кобзон
Мы зашли и ахнули.
Его офис неподалеку от сокольнического дворца отделан словно музей. Какие фотографии по стенам!
Гелани Товбулатов, бывший владелец хоккейного "Спартака", ловит наш взгляд – и реакцией удовлетворен. Указывает:
– Вон уникальный снимок, смотрите – рядом Кубок Стэнли и Кубок "Спартака"!
– Где сейчас Кубок Стэнли, мы предполагаем. А где ваш?
– Да вот же он – возле стола.
– Ох, мы и проглядели. У хоккеиста клюшка утрачена.
– Сломалась при переезде, надо припаять.
– Кобзон у вас на фотографии. Дружили?
– Очень! Близкий мне человек по духу. Сильный. Это главная моя радость – воспоминания о таких людях.
– Понимаем вас.
– Кобзон всегда был там, где ярко, где конфликт. Характер такой! Едва появился Кубок "Спартака", тут же звонок от него: "Это что за дела? Что за Кубок?"
– В хоккее не смыслил ничего?
– Абсолютно. Объясняю ему – будет Фетисов, Могильный, Федоров, Буре. Иосиф Давыдович сразу ухватил: "Неужели и Буре? Когда приедет?" Паша тогда гремел на весь мир. "Да вот должен…" – отвечаю.
– Что Кобзон?
– Сидели мы в самом модном ночном клубе, напротив "Распутина". Не помню, как назывался. В два часа ночи заходит Кобзон, а у нас такой загул… Познакомили его с Буре. Был у Иосифа Давыдовича свой интерес.
– Какой же?
– Ему Буре так нравился – хотел женить его на дочке Наташе. Как минимум – чтобы дружили. Во-о-н фотография, все они рядышком. Громов, Буре, Наташа Кобзон, сам Иосиф.
– Дочка-то симпатичная. Черненькая.
– Замечательная. Тогда-то пацанка была, а сейчас еще красивее стала.
– Что ж Буре не женился?
– Откуда я знаю? Но дружба сохранилась. Был у нас банкет в Сокольниках, самый узкий круг. Кобзон вел как старший. Поднимает бокал: "Все могу понять, кроме одного. Вот Гелани, приехал откуда-то с гор. Создал в Москве целую империю. Какое он может иметь отношение к хоккею? Борьба – это понятно, стрельба тоже…"
– Какая яркая речь.
– Я так расценил – это Иосиф Давыдович мне честь делает. Но не все поняли. Дело к концу банкета. Поднимаюсь: "Можно, скажу слово?" Иосиф откликается: "Конечно".
– Что-то в ответ?
– Ну да! Алаверды! Говорю: "Уважаемый Иосиф Давыдович, вы правильно сказали в отношении меня. Я это принимаю. Мне "Спартак" и хоккей нужны так же, как вам, еврею, русские песни…"
– Кобзон оценил?
– Первый зааплодировал! Ему понравилось – с юмором и не обидно.
– Про каждую фотографию в этом кабинете три строчки написать – уже интереснейшая книжка выйдет.
– А здесь и половины нет! Разрешил знакомому художнику так оформить. Это десятая часть людей, которые побывали в моем офисе. На Кубке "Спартака" всегда стояли накрытые столы. На сто человек, на пятьсот. Да хоть на тысячу! Итальянцы помогли поставить шатер. Матч заканчивался – и в этом шатре гуляли до утра. Все говорили: "Бобби Халл не прилетит". А он прилетел. Я знал, что его слова на Западе услышат и каждый ему поверит. Бобби не хотел уезжать отсюда!
– Представляем прием.
– Халл каждое утро падал! Вот сидит-сидит – и валится! Его берут под руки и везут в гостиницу.
– Такие подробности мы уважаем.
– Через несколько дней выяснилось – Бобби занимается фермерством, желает посмотреть, как в России это дело поставлено. "Можно, – отвечаю. – Но лично я не рекомендую".
– А он?
– Уперся: "Нет, желаю!" Ладно, повезли его в Талдом. Мой товарищ там держал пять задрипанных коров. Халл вышел, увидел все это, послушал рассказы – снова упал…
Громов
– Интересные люди вас окружали.
– Это правда. Вот Бориса Громова возьмем! Величина?
– Еще какая.
– Между прочим, болельщик "Спартака". Нас познакомил генерал Аушев, общий друг. Громов тогда сидел дома и дела его были не слишком хороши. Из армии уволился, четверо детей. Я пригласил на матч, попросил бросить шайбу… Вскоре Громов стал замминистра.
– Вы же затеяли проект с хоккейной ареной в Мытищах?
– Это уже Громова назначили губернатором, сказал: "Делай какой угодно проект в Подмосковье!" Любой на моем месте развернул бы стройки. А я лишь одно предложил: "Борис Всеволодович, дворец в Сокольниках умирает, все здесь рухнет. Перспектив никаких…"
– Решили построить новую арену?
– Да, в Мытищах. Перевезти туда "Спартак". Если б вы знали, какой это был проект! Лучший комплекс Европы! Всё в одном: арена, гостиница, торгово-развлекательный центр и бассейн. Громов усомнился было: "В стороне от Москвы такой дворец?" А я рассказывал, что объехал всю Америку. Там только так и устроено, арены за чертой города. Всем удобно.
– Что помешало?
– Влезли большие люди. Одного сейчас вернули в Россию, уже сидит.
– Вы про Кузнецова, бывшего министра финансов Московской области?
– Вот-вот. Один из главных! Все было утверждено, стройка началась. Тут же – интриги, настоящий кошмар…
– Отошли в сторону?
– Из-за уважения к Громову отдал акции. Ни копейки не получил. Сказал: "Ладно, стройте сами". Кузнецов создал невыносимые условия. Был вариант – судиться с губернатором. Но чтобы я подал в суд на своего друга? Да никогда!
– Что ж вы Громову не нажаловались?
– Потому что мы оставались друзьями. Если б начал через него решать вопросы – отношения были бы иные.
– Дворец-то хороший получился?
– Проектировали шведы и финны. Лучше специалистов на рынке не существовало. А мог стать фантастическим! Кстати, Балашиха – тоже мой проект, я начинал.
– Лишились десятка миллионов долларов?
– Нет-нет. Занырнул бы туда с головой – вот тогда были бы десятки. А так – в пределах семи миллионов.
– Если б тогда влезли в драку?
– Потерял бы не только те деньги. Вообще всё. Может, вернул бы по суду какую-то мелочь… Зато сейчас Громов мне помогает во всех проектах.
– Каких?
– Последние 15 лет я активно общаюсь с Пекином. Китайцы собираются задействовать в зимних Олимпийских играх 300 миллионов человек. Сейчас планируем там шоу Навки, мы давно знакомы. Еще в Турцию вернусь.
– Там же когда-то прогорели.
– Потому что сам не контролировал бизнес. В Анталье открыл спортивный комплекс, в Кемере – ресторан. Если ты при деньгах – турки тебя будут облизывать. Если поймут, что закончились – все, ты им не интересен!
– С китайцами проще?
– Сложнее! В разы! За 15 лет, что веду там бизнес, убедился – тяжелее людей нет. Холодные, безэмоциональные. Ни стыда, ни совести. Могут год морочить голову на переговорах, подписать контракт и наутро пропасть без объяснения причин. На суды надежды никакой, там это гиблое дело.
– Зачем же столько лет с ними сотрудничаете?
– Хороший вопрос! Я и сам об этом думаю. Мой принцип: терпение и правда. В Китае заложил уже такой фундамент, что рано или поздно отдача придет.
МУР
– Вы же были майором милиции?
– Был.
– Этот штрих биографии нас удивил.
– В 1973 году приехал в Москву по направлению, закончил юридический и стал работать в МУРе. Как-то в мое дежурство доставили мужика с порезанной рукой, слегка поддатого. На Добрынинской к нему милиция подошла, спросила что-то – а он в ответ: "Не ваше дело!" Я присмотрелся – Господи, да это ж Эдуард Стрельцов…
– Ничего себе.
– Помог ему – выпустили, отвезли до дома. Похожая история с Борисом Александровым была. Но тот сильно выпивший был.
– Сколько в МУРе проработали?
– 19 лет.
– Хоть раз в человека стреляли?
– Нет. Слава Всевышнему, и в меня никто не стрелял. Повезло. Особенно в Узбекистане.
– Там что приключилось?
– От Следственного комитета направили в командировку. Задержать местного барыгу, который в Москве с сообщниками дел наворотил и слинял. В аэропорту встретил подполковник, поселил у себя. Два дня жил, как на курорте. Дыни, плов, шашлык-машлык… Наконец звонок: "Нашли твоего барыгу, у друзей под Ташкентом прячется". Подъезжаем вшестером на двух машинах. Дом окружен высоченным забором, ворота никто не открывает.
– Что-то заподозрил?
– Это ж Узбекистан, все друг с другом повязаны. Мужика наверняка предупредили, но уйти уже не успевал. Вот и решил отстреливаться. Я-то первым хотел лезть через забор, подполковник одернул: "Ни в коем случае!" Послал своих ребят в обход. Как сунулись на участок, по ним открыли огонь. Одного ранило, и барыга предпочел сдаться. В Москву этапировали уже без меня.
– С ворами в законе пересекались?
– Конечно. Видел и деда Хасана, и других… Они же все – тук-тук-тук.
– Стучали?
– Да. Эти товарищи всю жизнь под колпаком силовых структур.
– Еще что помнится о службе?
– Демонстрации на 1 мая и 7 ноября. Красота! Счастливые лица, во дворах все пьют, танцуют, играют на гармошке. Люди шли колоннами, а нас – в оцепление. Комитетчики в первом ряду, мы – во втором. Через каждый метр, с табельным оружием. Удивительно, что его с такой легкостью выдавали. Запретили на демонстрации брать лишь к концу 80-х. Стоял я всегда напротив мавзолея, насмотрелся на вождей. Брежнев, Андропов, Горбачев…
– А Черненко?
– Вот его не видел, врать не буду. Он же тяжело болел, в генсеках протянул недолго.
– Из органов ушли сами?
– Да. Еще не отпускали. Связи остались, открыл фирму "Геракл".
– Зачем взялись за "Спартак"? Деньги было некуда девать?
– Еще когда работал в органах, дружил с администратором "Спартака" Андреем Трояном. Как-то встретились, рассказывает: "Вся команда сидит полгода без зарплаты" – "Не может быть! А что мэр говорит?" – "Да какой мэр, о чем ты…"
– Решили помочь?
– Да. Деньги у меня стояли мешками. Я не шучу!
– Даже Квантришвили существовал скромнее. За его спиной хранилась коробка из-под телевизора, полная денег.
– Не знаю, не видел. Но у меня было вот так. Руководил этими деньгами Василий Семенович, бывший сотрудник ОБХСС из Советского района.
– На чем поднялись?
– С американским другом возили компьютеры – здесь продавали.
Самолет
– Где ж вы жили при таких деньгах?
– Там, где и живу – Кадашевская набережная, дом 36. Мне нравится. Окна на Кремль.
– Прекрасный выбор.
– Еще пару лет держал квартиру в Сокольниках, прямо напротив дворца. В 90-х построил трехэтажную дачу.
– На Рублевке?
– Да какая Рублевка… Варшавка, там сейчас газпромовские владения. Вообще на этой даче не бываю. За все годы один раз ночевал.
– Почему?
– Я все время куда-то летал, спал по 3-4 часа. Люди, которые были рядом, сутки приходили в себя. А я до вечера уже с другой компанией…
– Самая большая сумма наличными, которую держали тогда в руках?
– В "Балчуге" мне передали три миллиона долларов кэшем. 1997 год. В течение суток эти деньги раздал. Вопросы накапливались. По "Спартаку" – в том числе.
– У вас три миллиона долларов в руках. Ощущения?
– Никаких. Хотя в 1997-м на эти деньги можно было что угодно купить. Продать и снова купить. Но для меня главное – интерес. Все свои проекты я делал первым, никто не мог повторить. Торговать, как Абрамович, государственной нефтью – да это ж тоска зеленая. Забрать рейдерством, напугать – то же самое.
– Абрамовичу не завидуете?
– Вы что?! Вот говорят: "Абрамович, Абрамович…" Да он должен был сесть. Я знал человека, который его спас.
– Он живой?
– Убили время спустя. А сейчас за всеми контроль Соединенных Штатов. Вот мы сидим втроем, на столе ваш айфон. Через него можно все записать. Эти айфоны погубят человечество! Видите, какой у меня телефон?
– В стиле ретро.
– Другого мне и не надо. Если что – есть помощник. Не хочу, чтобы мне что-то присылали. Через айфон придет любая беда.
– Дудаева уничтожили как раз с помощью телефона.
– Вот!
– Самолет у вас свой был?
– Зачем? Это вопрос безопасности. Устранить тебя с помощью такого самолета проще простого. Ты сразу становишься жертвой. Мой близкий человек – Зия Бажаев. Я ответил на ваш вопрос?
– Теперь да.
– Мы даже родственники по материнской линии! Должны были стать партнерами в делах, уже обо всем договорились. А через три месяца Зия погиб. Заведи я самолет – каждый раз садился бы в него с мыслью, что вот сейчас меня уберут точно так же, как Бажаева.
– Ужасная ситуация.
– У каждого есть страхи. Знаю людей, которые исключительно ночью садятся в свой "Роллс-Ройс".
– На чем ездят днем?
– На скромном "Мерседесе".
– У вас и "Роллс-Ройса" не было?
– Никогда. Но если вы скажете – могу купить. Из принципа! Решили, через год встретимся – пришлю за вами "Роллс-Ройс"! Мне нравилось тратить – причем не на себя. Мало кто в Москве жил так, как я. А какие люди ко мне в очереди стояли! Все артисты здесь были. Хотите Шаврину? Будет Шаврина. Только Пугачева не появлялась.
– Звали?
– Мы встречались, общались. Но как-то разговор не зашел, чтобы она выступила. Вились вокруг нее всякие криминальные ребята.
– Где в Москве 90-х разруливали самые важные вопросы?
– В той Москве было два по-настоящему крутых ресторана. Один принадлежал Федорову в центре, а второй – "Алазани" на Пятницкой. Еще ночной клуб в "Метрополе". Вся тусовка там!
– Представляем публику.
– Бандиты, зависимые чиновники, артисты. Иногда – спортсмены. Москвой управлял этот, профессор…
– Гавриил Попов?
– Да, Попов. Так вот, он ничего не решал. Хаос вокруг!
Зарплаты
– Купивший футбольный "Спартак" Андрей Червиченко говорил: "Я получил разваливающуюся базу, ржавый автобус и крепкие алкогольные традиции". Что вы получили с хоккейным "Спартаком"?
– В хоккейном все было хуже!
– Вот как?
– Зато был бренд на все времена. Сразу познакомился с Женей Майоровым, уникальнейшим человеком, Зиминым. Я и мечтать не мог, что буду дружить с такими людьми. А Старшинов? Он же часами мог стихи читать!
– Не знали за Вячеславом Ивановичем такой слабости.
– Да вы что, это очень грамотный парень. Давно не виделись.
– Сейчас у него Альцгеймер. Не до стихов.
– Я слышал. Стихи-то он читал свои! Помню, возвращались из Финляндии, с чемпионата мира. Сели в вагоне-ресторане втроем – Старшинов, Даша Червоненко и я. Выпили, не без этого. Что там Вячеслав Иванович устроил, ха-ха! Вечер поэзии!
– Долго читал?
– Часа два – не сбился ни разу! Вдохновение нашло! А мы с Червоненко смотрим на Старшинова – только наливаем и пьем. Вот взял я "Спартак" – тут же собрал ветеранов. Всех одел в красно-белое, снял "Россию", устроил праздник. Представляете, сколько это стоило? Но я больше всех кайф получил!
– Хоккеист Клевакин вспоминал – вы заходили в раздевалку после матча, запускали руку в карман и одаривали кипой купюр отличившегося.
– Да! Пусть пацаны радуются. Точно так же на улице мог остановить свою "Вольво", подойти к незнакомому и дать денег. Для меня мелочь, а человеку большая помощь.
– Кому тот хоккейный клуб принадлежал?
– Автокомбинату №1. С директором Геннадием Краузе договорились: он дает "Спартаку" базу, я – деньги. Всё по понятиям.
– Это как?
– На человеческих отношениях. Два года жили так, потом официально создали клуб. Учредителем прописали "Геракл".
– Деньги давали только вы?
– А кто же еще? Все нищие! На связях многое делалось – как-то звонит большой министр, которого знал еще по прежним временам: "Можешь подъехать?" Денег на "Спартак" дать не мог, да у него и не было. Зато подписал распоряжение – выделить по себестоимости самые лучшие газовые плиты. Я таких красивых даже не видел.
– Заграничные?
– Наши, саратовские! Я эти плиты тут же двигал за две цены. Миллионы зарабатывались. Спекуляция в чистом виде.
– Чтобы на зарплату "Спартаку" наскрести?
– Заплату выдать – это для меня вообще не вопрос был, ерунда. В первый же сезон стали серебряными призерами, затем выиграли Кубок Шпенглера. Такие люди были в команде – закачаешься.
– Вроде вратаря Марьина.
– Да-да, закидывал… Этот – очень тяжелый!
– Пили в той команде крепко?
– Еще как. Были любители. А что я мог сделать? В Америке тот же Марьин напился страшно. В доску! Просто невменяемый, физически не мог перемещаться в пространстве. Нам как раз переезжать куда-то. А его же надо транспортировать.
– Как быть?
– Ну, самого-то Марьина мы еще дотащили бы. Самое ужасное – он потерял паспорт, кошелек. Узнали, в каком баре сидели, кинулись туда – отдали документы, мы и этому рады были.
– Отчислять не стали?
– Летим в самолете, подсаживаюсь к Якушеву: "Твое дело – выгонять его или нет. Что изменится? Марьина не переделаешь, он запойный! Мое мнение – оставляем. Вратарь-то неплохой". Ну и оставили.
– А после вы сняли самого Якушева.
– Это не я!
– А кто же?
– Решение принимал Краузе. Я считал, убирать не надо. Якушев – такое имя! Приставить к нему хорошего специалиста – этого достаточно.
– Хоть одного тренера вы уволили?
– Нет. В эти дела не лез. Я же не Стеблин, не Величкин, не Яковлев. Они – люди хоккейные. А я совсем из другой среды.
– Вы же пытались в середине 90-х назначить главным тренером "Спартака" Зимина.
– Ну… Была мысль. Но Зимин сам отказался. Предпочел более спокойную должность генерального менеджера.
– Редкий человек в хоккейном мире не избежал ссоры с Борисом Майоровым. Вы – тоже?
– Нет! Не было ни криков, ни конфликтов, ко мне он относился уважительно. Эксперимент хотите?
– Это какой же?
– Сейчас при вас наберу Майорову и скажу: "Ты мне нужен. Завтра в 11.00 на Красной площади. Будем фотографироваться". Уверяю вас, придет! Знает – просто так не позвоню. Если Майоров о чем-то попросит, я тоже все брошу и примчусь. Но спорить не буду, характер у него тяжелый.
– Любимое словечко – "мерзавец".
– О, да! Он один хороший, а все кругом мерзавцы. Майоров никогда не боялся высказывать мнение по самым острым вопросам, но теперь, говорят, руководители нашего хоккея и его сломали. Пригрозили лишить ветеранских выплат, если будет много болтать.
– Майоров и Якушев не разговаривают уже 18 лет.
– К сожалению. Выяснять, кто прав, кто виноват, не хочу. Люди взрослые, сами разберутся. У Бориса и с Евгением, братом, отношения были сложные. В "Спартаке" уже легендами обросла история, как ехали они в такси и ругались, кому расплачиваться…
– Ваши-то хоккеисты получали копейки?
– Долларов 200-300. Мы жили семьей. Епанчинцева, например, восемь лет содержал. Одевал, кормил, поил. Выяснял, три ли раза в день Вадик покушал. Из моего иркутского сельхозкооператива каждую неделю доставляли грузовик картошки, подсолнечного масла и сахара. Славные времена! Но очень скоро я уже ничего сделать не мог – в хоккей пошли губернаторы и бандиты. Резко все поменялось. Совершенно другие цифры.
– Самая большая зарплата, которую платили игроку?
– 2-3 тысячи долларов. Но распределяли тренеры. Мне говорили: "Нужно столько-то денег, найди". Я в зарплатные дела не вмешивался.
– Одного вашего хоккеиста убили.
– Диму Рожкова, защитника. Напились с женой в новогоднюю ночь, она нож в него воткнула.
– По слухам, еще тесть посодействовал.
– Точно не знаю. Она молодая девушка – думаете, справилась бы одна? Хотя сцены у них постоянно случались. Прежде сковородой могла Диму приложить.
– Евтюхин подсел на наркотики в ваше правление?
– Может быть – к концу. У меня после органов глаз наметанный, изменения схватываю. Видел странности: разговоры, взгляд особенный…
– Помнится, Евтюхину, Ивашкину и Путилину, когда режим нарушили, было посвящено целое собрание.
– Все трое – хорошие парни. Особенно Ивашкин. Чудик исключительный. Веселый, шебутной, главный заводила в команде. Но… Если б не проблемы с дисциплиной, у каждого из них хоккейная карьера сложилась бы намного ярче.
– Самый золотой характер в той команде?
– Мне Борщевский был симпатичен, Барков. Даже Марьин этот, алкаш, неплохой парень. На трезвую голову говоришь с ним – все понимает: "Завяжу! Да я уже завязал!" Все алкаши добрые. А как напьются – караул.
– Еще раз процитируем Клевакина: "Ковальчук в "вышке" наколотил больше 40 шайб. Игроки заработали хорошие премии. Всем полную сумму выплатили, а Илюхе – половину. Дескать, молодой, тебе хватит. Он конверт взял и выкинул. Пошел к Майорову, сказал, что уезжает в НХЛ, а компенсацию получит не "Спартак", а Тверь. У наших руководителей паника. Отдали".
– Неправда. Если б такое было – я бы точно знал, от меня бы не скрыли.
Серж
– Представляем, сколько агентов крутилось вокруг "Спартака".
– За свою жизнь я ни с одним агентом дел не имел. Ни-ког-да. Исключение – Серж Левин, но переходы игроков мы не обсуждали. Он-то пытался втянуть в разные проекты. Я отвечал: "Серж, это не мое. У тебя есть друг – Владимир Петров. Человек, который о хоккее знает все. Вот с ним и работай".
– Недавно Стеблин нам в красках расписывал, как спасал с вами Левина от расправы.
– Читал-читал. Теперь послушайте, что было на самом деле. Руководителей клубов позвали на совещание. Сижу, Стеблин, как всегда, рядом. Вдруг стук по плечу, протягивают записку. Читаю: "Гелани, это Серж. Вы здесь единственный человек, который может меня понять и спасти. Я вам полностью доверяю. При выходе из зала меня хотят убить".
– Однако.
– Показываю Стеблину, тот меняется в лице. После паузы: "Да пошел он! Не связывайся…" – "Ты что?! А если его тут грохнут? Он же гражданин Соединенных Штатов". Да еще из ЦРУ.
– Неужели?
– Ну, конечно! Стукач.
– Разве не в другой организации?
– Вы о КГБ? Допускаю и то, и другое… Совещание заканчивается, Стеблин делает рывок и растворяется. Больше в тот день его не видел. Я иду по коридору, подлетает Ханли, вцепляется в руку. Первая мысль: "Если будут убивать, то уже двоих".
– Трезво.
– Тот бледный, трясется: "Позвоните кому-нибудь. Надо что-то предпринять…" – "Подожди. Давай на улицу выйдем, посмотрим, что да как". Глаза Ханли наполняются ужасом: "Нет! Выходить нельзя!" – "Пошли!" Около машины замечаем двух дагестанцев. Шепчет: "Это они…"
– Ваши действия?
– Говорю: "Стой здесь. Не двигайся". Подхожу к ребятам: "Меня зовут Гелани. Позвоните тому, кто вас послал. Иначе будет проблема – и у него, и у вас".
– А они?
– Один из них набирает номер, протягивает телефон. Через минуту слышу в трубке: "Гелани, мы все поняли. Извините". Возвращаюсь к перепуганному Ханли, сажаю в машину, везу в Сокольники. Закрываю на сутки в гостинице. На всякий пожарный. На следующий день Серж улетает в Америку.
– Убить его могли?
– В тот день – вряд ли. Так не убивают. Думаю, хотели припугнуть. Чтобы выполнил какие-то условия. Он же с Петровым все время что-то мутил, имел на него серьезное влияние. А меня до последних дней благодарил: "Вы мой спаситель".
– Знали, что он гей?
– Естественно. Эту публику видно сразу. Хотя в то время и слов-то таких не произносили – гей, голубой…
– Со Стеблиным общаетесь?
– Ха! Последнюю встречу запомню надолго. Май 2018-го, Копенгаген, чемпионат мира. Я приехал к Фазелю. В гостинице стою на ресепшн, и тут Стеблин. С самолета, поддатый. Года три мы не виделись, хотя периодически созванивались. Как полагаете, что в такой ситуации делает старый товарищ?
– Обнимает, тащит в бар.
– Я тоже так думал. Вместо этого крик на весь холл: "Б…, что ж ты натворил? Твой Фетисов… Да как ты мог…" Ни здравствуй, ни привет. Начинает поливать Славу. На секунду я даже растерялся: "Саша, опомнись? При чем здесь Фетисов? Я тебя три года не видел! Что, других тем для разговора нет, чем события двадцатилетней давности?"
– Он до сих пор живет древними обидами?
– Да! Это стакан виноват. Мы все-таки присели в баре, он еще заказал – и полночи рассказывал мне про Фетисова.
– Вам удавалось Александра Яковлевича перепить?
– Никогда.
– Мы слышали – это нереально.
– Да, тут со Стеблиным спорить нельзя, сильнейший. Но! На длинную дистанцию он ноль против меня.
– Значит, и в вас мы не ошиблись. Но как здоровья хватало соответствовать?
– Честно – не представляю! Наверное, потому, что интересно жилось. Задачи стимулировали. А сейчас только деньги всех стимулируют. Задач никаких! Выхватить, спрятать и сбежать. Если удастся.
Листьев
– Ваша семья в Америке?
– Уже давно. Отправил в 90-х, когда война была. Сам не поехал. Хотя у меня там все для жизни – дом, автомобиль…
– В Майами?
– В Нью-Джерси. Там друг живет.
– Даже догадываемся, кто именно. Фетисов?
– Нет, со Славой позже подружились. Это бизнесмен Борис Чейт, который в 18 лет перебрался из Молдавии в Европу, а оттуда в Штаты. В Сокольниках снимал офис, со мной рядом.
– Сколько же "наездов" вы пережили?
– Борис мог бы рассказать, как на него наехали прямо здесь, в Сокольниках. Все очень конкретно: "Работаешь? Плати!" Звонит мне из Америки: "Гелани, я не понимаю, что происходит. В моем офисе какие-то люди. Рудольф Моисеевич выключил свет…"
– Что за Рудольф Моисеевич?
– Блинов, директор дворца. Я сразу туда – действительно, в левом крыле сидят четверо. Полумрак. Врубил свет – и этим, и Рудольфу сказал: "Больше никто его не выключит. Даже разбираться не стану. Вы хоть понимаете, что на американскую фирму накатили? Он завтра позвонит куда надо – вылетим отсюда все…" Я ни разу в жизни копейки не заплатил рэкетирам! У меня "крыши" не было и сам никого не крышевал. Хотя обращались люди. Мог взять телефон, помочь. Вот таких случаев десятки.
– Известным людям помогали?
– Владу Листьеву, например. Жил он в гостинице "Россия". Наехали на него всерьез.
– Кто?
– Бандиты. Самого высокого уровня. Требовали долю. Листьев только-только стал гендиректором. Приехал ко мне с женой, Альбина плакала. Час у меня провели. Они видели, как я разговариваю с такими людьми. 20 минут – и проблема улажена. Все просто: набрал номер: "У меня сидит такой-то…"
– На той стороне провода сразу успокоились?
– Нет! Думаете, любой позвонит – они отойдут? Никогда! Из принципа не отойдут! Но я находил слова. Понимали – лучше притормозить, а не обострять.
– Листьева оставили в покое?
– Тогда – да. Если ты прав, и у тебя есть терпение – выиграешь.
– Отморозков-то много. С ними как разговаривать?
– Те, кто руководит отморозками, обычно люди с понятиями. Знают расклад. Отморозки-то ничего не решают. Как выражается Кадыров – "пехота".
– Сейчас вспоминаем – вы же отправляли своих хоккеистов на "Поле чудес". С помощью Листьева?
– Это уже при Лёне Якубовиче. Мы друзья, он у меня когда-то работал.
– Где?
– Был моим советником в "Геракле". Еще мы кучу аукционов с ним провели. А тут предлагаю: "Лень, давай оживим ситуацию?" – "Нет проблем". Говорю тренеру – пусть хоккеисты идут на "Поле чудес". Ну и пошли. А следом – на "Лотто-Миллион". Это же реклама "Спартаку"!
– Им там чуть приплачивали. Рады были до смерти, как рассказывал один хоккеист.
– И приплачивали, и призы давали. Почему нет?
– Вы знаете, кто убил Листьева?
– Версии разные. Не углублялся. Я знаю, кто убил Сыча.
– Тоже неплохо.
– У меня самого был конфликт с Сычом. В ту ночь Паша Буре, Анзори Кикалишвили и я сидели в "Метрополе". Как обычно, вышли часов в семь утра. Едем по Москве, передают новости. Анзори ко мне поворачивается: "Слава богу, есть алиби…" Юмор такой.
– Юмор что надо.
– Если серьезно – многие тогда вспомнили про наш конфликт с Сычем. Я общался со следователями. Тогда же ко мне приехали четыре телекомпании, вышел к камерам: "Я сам – бывший сотрудник органов. Если мне дадут работать вместе со следственной группой, раскрою это преступление". Там раскрывать было нечего, все понятно!
– Кто убивал – те сели?
– Кто заказывал – нет.
– Роберт Черенков имел отношение к этому делу?
– Выносить на публику свое мнение я не вправе. Скажу о другом: через год мы встретились с дочкой Сыча. Она сказала: "Вы были единственным человеком, который правильно разговаривал и выстраивал отношения с папой". Незадолго до убийства я был у Сыча дома, жена накрыла стол. Выпили три бутылки водки. Говорили о многих вещах. Он переживал: "Я не понимаю! Зачем тебе "Спартак"?! Клубом должно заниматься государство!"
– Дочка живет в Швейцарии?
– Кажется, да.
Япончик
– Сами на "стрелки" ездили?
– Была история. Как-то мне передают – мол, недовольны чем-то местные бандюганы, сокольнические. Некий Слава ими рулил. А заседали они обычно в ресторане неподалеку от нас. Прямо в парке, называется "Сирень". Я этих ребят знал, они и у меня бывали. То такую провокацию устроят, то эдакую. Как-то заглянул к ним с Рудольфом, большой конфликт приключился. Мне назначили встречу!
– "Стрелку"?
– Вот-вот. А мне эти "стрелки"… Ну, абсолютно понятны! Если ты не прав – лучше не ходить. Найди, кого послать вместо себя. Придумай решение, откупись. Но если чувствуешь в себе правду и силу – вперед. Неважно, кто будет напротив. А я в себе силу чувствовал.
– Так что со "стрелкой"?
– Это проверка на вшивость! В то время мне достаточно было трубку поднять – сразу сто человек приехали бы. Размазали любого. Но отправился сам.
– Один?
– Нет, взял брата. Он жил в Питере, я в Москву его перевез. Отвечал у меня за безопасность в таких историях. Сегодня его в живых уже нет. Вообще-то у меня охраны никогда не было и, надеюсь, не будет…
– Чем все закончилось?
– Поехали на двух машинах. С двумя автоматами. Я всё просчитал. Если те почувствуют, что ты слабый – сожрут! Я был готов встретиться где угодно – хоть в самой "Сирени". А они назначили встречу прямо на площадке у входа в парк.
– Вот это жизнь.
– Вылез из автомобиля, своим приказал: "Из машин не выходить. Если что – стреляйте. В меня, в них – не имеет значения…" Я понимал: это провокация и проверка. Подошел радостный к тем ребятам: "Что за спектакль?" – "Надо разобраться, нас попросили…" – "Ты со мной хочешь разобраться? Видишь машину? Оттуда дуло на тебя смотрит! Я готов ко всему! А ты-то готов к этому?"
– Что в ответ?
– Засуетились: "Что ты, мы не для этого приехали". Знали – не шучу. Они бы оттуда не ушли. Думали, я начну: "Давайте в другом месте перетрем…" А тут услышали: "Мне с вами говорить не о чем!"
– С настоящими крестными отцами встречались?
– Одну историю могу рассказать. Нью-Йорк, ресторан "Русский самовар". За столом Сыч, Стеблин, Курникова, ее мама, Федоров, я и вице-президент НХЛ, не помню фамилию. Подходит хозяин ресторана. Склоняется над моим ухом: "Гелани, выйдем на секунду". Ведет в свой кабинет – а там четверо. Один из которых Япончик. Я говорю: "Пошли в зал, присоединяйтесь!" Нет, отвечает. Надо здесь потолковать. Думаю, о той встрече известно спецслужбам. Вот мы с вами беседуем – и это будут знать, кому надо. Сто процентов!
– Так что же было дальше в "Русском самоваре"?
– Указываю на людей рядом с ним: "Это кто?" – "Мои знакомые…" – "Разве нам с тобой кто-то нужен?"
– Поворот.
– Япончик: "Ребята, действительно…" – и отсылает их. А я выпивший, продолжаю: "Давай за общий стол?" – "Нет-нет, это не нужно ни тебе, ни мне. Вопрос один. Ко мне прилетел Петров и…"
– И Боширов?
– Смешно. Нет, Владимир Петров и Серж Ханли. Япончик продолжает: "Они говорят, что российский хоккей вот-вот перейдет в руки Гелани. А он непонятно кто, откуда…" Я поразился. Петров не просто прилетел – я его привез! Оплатил билет первым классом. Улетать тоже со мной должен.
– Мог перейти в ваши руки "российский хоккей"?
– Многие предлагали мне возглавить федерацию после убийства Сыча, обещали поддержку на выборах. Как раз Стеблин баллотировался. Я на это не претендовал. О чем и сообщил Япончику. Тогда он про "Спартак" заговорил. Отвечаю: "Послушай, я – человек слова, все знают. Прямо сейчас передаю клуб в твои руки. С единственным условием – гарантируешь, что в ближайшие два года финансирование будет на прежнем уровне. Или пусть Петров с Ханли забирают! О чем разговор?"
– Что услышали?
– Он задумался – и вдруг: "Говорят, ты снимаешь дань…" Ну, смешно. Я поднялся: "Разговора у нас не получится. Разберись с теми, кто такое сказал! А насчет клуба подумай. Но! Публично, открыто, с гарантиями". Япончик: "Ладно, давай прикинем, как тебе помочь…" – "Не надо мне помогать".
– Почему?
– Потому что знаю, как это бывает. Разок согласишься – все, ты на крючке. Уже никуда не денешься! Что агентурная работа, что бандитские дела – одна и та же схема. Попал? Обратной дороги нет!
– Учтем.
– В каком бы ты городе ни был, могут позвонить в пять утра: "Подойдет человек, сделаешь то-то и то-то". Кто-то этот фокус не знает и попадается, кто-то не в силах протестовать.
– Чем закончилась встреча?
– Сказал на прощание: "Никаких проблем. Вы принимаете свои решения – а я принял свое". Япончик прищурился: "Я никого не боюсь!" – "Я тоже". Он протянул руку, я пожал: "Пойду к гостям". Только вернулся в Москву, мне в ресторане близкий человек шепнул: "Вячеслав Кириллович такого разговора никогда не слышал. Потом признал – был не прав, мне суки все по-другому передали. Если нужно, он действительно поможет" – "Не надо! Захочет клуб взять целиком – пожалуйста".
– Почему вы не хотели стать президентом ФХР?
– Прекрасно понимал – даже если выберут, нормально работать не дадут. Я же знаю систему. Ну и какой смысл осложнять жизнь себе и другим?
– В чем причина-то?
– На 90 процентов – в национальности.
– Вы же ингуш.
– Наполовину ингуш, наполовину чеченец.
– Зимин сказал нам: "Война в Чечне весь бизнес у Гелани подкосила". В самом деле?
– Да. И не только бизнес. Проблема-то намного шире. Честно вам скажу: взял бы я в свое время другую фамилию – русскую или еврейскую, неважно – все было бы иначе. Раз в десять лучше и проще.
– Вот и Сергей Арутюнян в Краснодаре после свадьбы сменил фамилию, став Галицким.
– Ну, у него своя история. Я, кстати, предполагал, что у Галицкого возникнут проблемы с "Магнитом". Увы, в нашей стране нельзя создать крупный независимый бизнес. Или ты в команде, или тебе тяжело. Я-то в курсе, что рядом со мной всегда находились люди из ФСБ, МВД. Были проверки, прослушки.
– Сейчас вас слушают?
– Не сомневаюсь!
– Вы прошли столько передряг. Вас самого "заказывали"?
– Не хочу говорить. Предыдущая работа помогала это нейтрализовать. В разборки я не лез. Повторяю, если ты прав и терпелив – выиграешь!
– Все кладбища завалены правыми и терпеливыми.
– Тоже верно… Но я понимал: создать конфликт из-за денег может любой! Обычно все заканчивается плачевно для тех и других, а выигрывает третья сторона. Которая манипулирует.
– По грани прошли хоть раз?
– Неоднократно! Начну рассказывать – получится, героем себя выставляю… Сегодня дайте мне любые деньги, скажите: "Гелани, возвращайся в хоккей" – знаете, что отвечу?
– Догадываемся.
– Ни за что!
– На матчи-то ходите?
– Крайне редко. Не на что смотреть. Есть боксер, а остальные – спарринг-партнеры. Агенты обнаглели! Они всем рулят, хозяева клубов ничего сделать не могут.
Бандиты
– Кто Петрову горло перерезал?
– Мне рассказывали, но повторять не хочу. Не уверен, что правда. Петров – это характер… Тяжелейший! Я второго такого не знаю. Но вот как-то нашел с ним контакт.
– Поддакивали?
– Никогда! Наоборот. Я и убедил его приехать в Олимпийский комитет, отказаться от должности президента федерации хоккея. В присутствии Смирнова, Тарпищева и Сыча. Никто Петрова заставить не мог! А я спокойно описал дальнейшие последствия. Плюс Смирнов помог, это вообще уникальная личность.
– Глыба.
– Достояние России! Именно Виталий Георгиевич решил вопрос о закрытии уголовных дел Могильного и Федорова. Все втихаря, никто не знал. Я впервые об этом рассказываю! Смирнов отправился к Ельцину, лично просил. А мы с Фетисовым встречали в аэропорту Могильного, который летел без единого документа…
– А Федоров?
– У Сереги был хотя бы старый советский паспорт! У Саши – ничего!
– Говорят, Могильного колотило в самолете.
– "Колотило" – это мягко сказано. Я же видел, в каком состоянии сошел с трапа. Потряхивало, озирался. Он приговоренный был! Но поверил мне и Фетисову. А я поверил Смирнову.
– О чем вы думали, когда везли в аэропорт паспорта Могильного и Федорова?
– Понимал – это исторический момент, который имеет огромное политические значение. Если б что-то пошло не так, случился бы грандиозный международный скандал.
– Вручили прямо у трапа?
– Нет-нет. Договорились, что это сделает Сыч в присутствие Фазеля. Был у меня в Сокольниках на втором этаже ресторанчик для своих, вот там все и происходило. Сколько Могильный бывал в Москве в те годы – от меня не отходил.
– Так боялся?
– Еще как! До сих пор, кстати, опасается. Сидит что-то внутри, одергивается.
– На первом Кубке "Спартака" Могильного не было.
– Да, на первый турнир прилетели Фетисов, Зубов, Ковалев да Миша Васильев откуда-то из Европы. А дальше ноябрь 1994-го, локаут – и сенсация! Турне звезд НХЛ по четырем городам России! Затем дополнительно в пятый город повезли – Новосибирск. А когда во дворце ЦСКА играли, на наш матч приехал Ельцин.
– Пообщались?
– Он еле на ногах стоял. Рядом был Черномырдин и 49 губернаторов!
– Ох, елки-палки.
– Ни до, ни после такого не бывало. Весь хоккейный мир на нас смотрел. Прежде-то говорили: "В России медведи и бандиты, грабят, стреляют". Если честно, хотели…
– Что-что?
– Есть тайна, которую мало кто знает. Был у меня в тот момент конфликт. Казино "Бега", вечер…
– Как романтично.
– Ребята подъехали серьезные. В чем повезло – один из главных в той компании меня хорошо знал. Ему сказал дословно: "Если что-то случится – у вас будут проблемы. Да такие, каких еще не видели. Лучше забудьте о своих планах, отойдите в сторону. Я-то никого не боюсь".
– Хотели "раздеть" кого-то из энхаэловцев?
– Если б "раздеть"! Выкрасть! Меня предупредили, чтобы не вмешивался. Вот тогда пришлось сделать звонок, приехали люди. Я произнес: "Если что – живым отсюда никто не уйдет".
– Кого хотели выкрасть?
– Да известные фамилии…
– Федоров, Могильный?
– В какой-то мере – еще и Фетисов. Могильный до сих пор этого не знает. Если б до него дошло – при смерти был бы!
– Упал бы, как Бобби Халл.
– Сразу. Потому и не нужно ему было знать. Славе тоже никогда об этом не говорил. Хотя, полагаю, он в курсе. Не хочу вдаваться в подробности, давайте о позитиве.
– Мы и говорим о позитиве, никого же не украли. В ту пору наших энхаэловцев доила "русская мафия". От этого спасать не пришлось?
– Те, кто приезжал на Кубок "Спартака", проблемы решили. От них отстали.
– А платили бандитам многие.
– Я вам скажу: все, кто считал себя "ворами", были работниками структур… Без разрешения такие вещи не происходили. Я знаю, потому что сам в прошлом опер. Всё курировалось и контролировалось: "Можно?" – "Давайте". Сто процентов!
– Похитить хоккеистов – идея тогдашних силовых структур?
– Не-е-т, что вы! Чисто бандитская.
– Невысокого полета?
– Один – очень высокого. С ним я и разговаривал. Объяснил, какого масштаба будет конфликт. Та сторона все взвесила – больше тема не всплывала. Вы даже не представляете, насколько сложно было обеспечить безопасность игроков. Неспроста же поселил их тогда не в пятизвездном отеле, а в гостинице при Московской патриархии на территории Свято-Данилова монастыря.
– Неожиданно.
– Условия там достойные, но самое главное – пятиметровый забор. Мышь не проскочит! Ребята видели, что обстановка в Москве тяжелая, лишний раз из гостиницы старались не выходить. Скажу откровенно – сегодня ни за какие деньги я бы не согласился взвалить на себя такую ответственность. Риск-то колоссальный! А тогда все это казалось в порядке вещей.
– Вы и в дальнейшем хоккеистов под боком у патриарха селили?
– Нет, через год необходимость укрывать их за пятиметровым забором отпала. Была уже договоренность на всех уровнях, включая правительство. Маленький штришок. В 1997-м Кубок Стэнли впервые привезли в Россию. Выставляли в Сокольниках на площади у ледового перед каждым матчем Кубка "Спартака". Как-то вечером позвонил Шабдурасулов: "Черномырдин готов принять вас завтра в 8.30".
– Рановато.
– В 9.00 начиналось заседание правительства. Так получилось, что всю ночь мы с Фетисовым гуляли в "Метрополе". Оттуда прямиком к Черномырдину и направились. Вот Ларионов из дома подъехал. Внесли Кубок Стэнли, разлили шампанское, пустили по кругу.
– Черномырдин тоже пил?
– А как же! После чего спокойно пошел на заседание.
– Веселая была жизнь.
– Не то слово. Но у каждого времени свои герои. Сейчас Саша Овечкин привозит в Москву Кубок Стэнли, засыпает в него черную икру, выставляет напоказ, и я думаю – что за бескультурье?
– Ну а что такого? Кто-то на рыбалку чашу брал, складывал туда улов, кто-то из нее детей хлопьями кормил на завтрак.
– Можно и наркотики в Кубок Стэнли положить. Только зачем? Выпить из него шампанского – святое дело. А остальное… Вопрос культуры.
Курникова
– Вот сидели в "Русском самоваре" с Федоровым и Курниковой. Они уже женаты были?
– Еще нет, кажется. Серега прилетел в Москву – сразу влюбился.
– Где ж они встретились?
– Мы здесь проводили теннисные турниры, на Ширяевке. Хоккеисты туда тоже заглядывали. Я дружил с мамой Курниковой. Серега увидел Аню – все, пропал! С ума сошел!
– Сколько ей было?
– Лет шестнадцать.
– Вы представляли их вдвоем?
– Аня – совершенно другой человек. Что по возрасту, что по образу жизни. Это ж очевидно. Но Федоров пер, как танк. Мы смотрим на все это – ну, если так… Пусть попробуют! Ей восемнадцати не было, когда начали жить вместе. Но долго продолжаться не могло.
– Вы понимали?
– Да все вокруг понимали. У этого брака не было никаких шансов. Абсолютно разные ребята. Так и вышло – какое-то время вместе провели и расстались.
– Могильный с будущей женой познакомился на Кубке "Спартака"?
– Ага, на какой-то вечеринке, посвященной турниру. Наташа – подруга дочери Кобзона, вместе тусовались. Только Могильный женился, а Буре – нет. У Саши семья сохранилась, трое детей, все хорошо. Даже не верится, что ему вот-вот полтинник стукнет.
– Вы знали, что Федоров под конец карьеры в НХЛ обнулился, потерял 43 миллиона долларов?
– Да, конечно. Мне казалось, он осознанно к этому шел.
– Легенды ходят о том, как красиво умел тратить деньги Федоров.
– А я сколько потратил – вы бы знали! Ни один Абрамович в те годы рядом не стоял.
– Рекордная сумма, в которую обошелся Кубок "Спартака"?
– 1 100 000 долларов. Наш турнир – имиджевая история. Мы все время придумывали что-то новое, старались удивлять. Из этих соображений пригласили однажды сборную Израиля.
– Евреи там были?
– Четверо. Остальных уже здесь набрали. В Сокольники приходил посол Израиля с круглыми глазами. Поражался: "Где мы и где хоккей?!" Тогда же из ФСБ в мой офис нагрянули. Опасались провокаций со стороны фанатов на матчах с участием израильтян. Я заверил, что все будет в порядке. Дальше прозвучала фраза: "Ладно, отвечаешь головой!"
– Были провокации?
– Ни одной!
– Зато Сергею Зубову и его супруге в ресторане досталось. Зимин описывал так: "Ирина Зубова – девушка эффектная. К ней начали клеиться чеченцы – то ли родственники Товбулатова, то ли знакомые. Они понятия не имели, чья это жена. Сам Гелани, как назло, куда-то отлучился. Ирина отшила парней, те стали хватать ее, рукав порвали. Серега, естественно, вступился. А когда все улеглось, заявил, что больше на турнире не появится".
– За четырнадцать турниров это единственное ЧП. Загулы-то были круглосуточные, но я всегда контролировал ситуацию, с любой тусовки уходил последним. В тот день все шло, как обычно. Танцы, обниманцы, море шампанского. Народ отрывался по полной программе, никто ни за что не платил. Никогда! Ни в гостиницах, ни в ресторанах, ни в ночных клубах.
– Размах впечатляет.
– Я вот думаю – слава богу, голубых тогда не было. А то еще и этим пришлось бы заниматься… Ха!
– Уж не Листерман ли поставлял вам лучших девчонок Москвы?
– Ну что вы! Листермана я вообще не подпускал. Хотя турнир ждал весь город. Зайти пытались все – и крутые, и не очень. До смешного. Мы часто собирались в "Метрополе", закрывали вечером ресторан на 120 мест. Ребята отыграют матч, приезжаем, а нам говорят: "Свободных столиков нет!"
– Чудеса.
– Это наш менталитет – сам пришел и взял еще кого-то. Неважно, есть приглашение, нет. Просто ссылались на меня и проходили. У нас гуляла вся Москва! А для хоккеистов в итоге сдвигали столы, как-то рассаживали.
– Хоть один непьющий хоккеист в той компании был?
– Нет. Обстановка была такая, что поддавали все.
– Даже Ларионов?
– Разумеется. Днем и ночью тянул свое любимое вино.
– Кто в хоккейном мире способен пить, не пьянея?
– Фетисов! Удар всегда держит. Я даже думаю – а не принимает ли он что-то перед застольем? Расслабиться-то может, но пьяным вдрызг никогда его не видел.
– Так что случилось с Зубовым?
– В кои веки решил я пораньше уехать. Не успел до дома добраться – звонок. Пришлось возвращаться. А в ресторане на всякий случай оставил двух охранников. Присмотреть. Один из них, дальний родственник моего друга, рассказывает: "Гелани, ты можешь меня убить. Но она сама строила мне глазки, клянусь!"
– Кто?
– Ирина, жена Зубова. Веселая, игривая, еще и выпила прилично. Как и Зубов. А тот парень трезвый. Красивый, молодой. Ирина с ним заговорила, Сергей приревновал. Началась перепалка: "Ты кто такой? Пошел отсюда!" – "Сам пошел!" На пустом месте раздули конфликт.
– На пустом?! А порванный рукав? Да и Зубову, говорят, начистили физиономию.
– Я начищенной физиономии не видел. Но даже если было, такое может случиться с каждым. Вон, Стеблин на финале Кубка чемпионов Севе Кукушкину ни с того ни с сего в лоб зарядил. Это в сто раз хуже. Как можно ударить Кукушкина? Я Стеблину тогда сказал: "Лучше бы ты мне врезал".
– Бог с ним, со Стеблиным. С Зубовым-то разобрались?
– Я сразу поехал к ним. Спросил: "Сергей, что ты хочешь? Убить его? Или чтобы извинился? Да, он виноват, не имел права так себя вести, вообще не должен был с тобой пререкаться…"
– А Зубов?
– Буркнул обиженно: "Да ничего я не хочу". Неприятная история, что и говорить. Но все равно не ожидал, что настолько болезненно воспримет.
– Парня присматривать за хоккеистами больше не оставляли?
– Не-е-т! С того дня он не появлялся нигде и никогда.
Фетисов
– За четырнадцать турниров кубок всегда был один?
– Да. Вручали на льду победителю и в тот же вечер забирали.
– А покупали где?
– В Штатах. Было как? Когда с Борисом Чейтом задумали Кубок "Спартака", сразу обратились за поддержкой к Фетисову. Тот сказал: "Гелани, принципиальных возражений нет. Но я же из ЦСКА…" – "Ну и что. Сейчас-то за "Нью-Джерси" выступаешь". Убедил. Именно авторитет Фетисова сыграл решающую роль в приглашении звезд из НХЛ. Хотя поначалу даже он был настроен скептически: "Да кто в Москву поедет? Там же везде бандиты…"
– А вы?
– Пообещал создать игрокам максимально комфортные условия для проживания, тренировок. И добавил: "Ребят никто не тронет. Я за свои слова отвечаю". Потом стали обсуждать, каким должен быть кубок. А Слава большой любитель живописи, знает толк в старинных вещах. Говорит: "Есть у меня в Нью-Йорке приятели-антиквары…" Отправились к ним, изучили разные варианты, утвердили эскиз. Месяца через два кубок был готов.
– Дорогой?
– Не помню. То ли 30 тысяч долларов, то ли 50. Думаю, не меньшую роль в Кубке "Спартака", чем сам Фетисов, сыграла его жена Лада. Дать ей должность министра иностранных дел – пользы принесет в десять раз больше, чем весь МИД. Это мое мнение!
– С радостью его разделяем.
– Талантливая, красавица! Знает, как разговаривать с ребенком, как с бандитом. Недавно собирались, я высказался при всех: "Считаю, Лада – это 50 процентов успеха Славы в спорте. А по жизни – 99!"
– Энхаэловцам полагался гонорар за участие в турнире?
– Нет. Зато в их распоряжении было все – лед, гостиница, баня, теннисные корты. Разумеется, бесплатно. Мы создавали атмосферу праздника, ребята получали подарки. Фетисову, например, я дважды устраивал в Москве прощальные матчи.
– Второй-то раз зачем?
– Мне кажется, мы уже просто с ума сходили. Не знали, какую еще фишку придумать… Это 2000 год, сборные России и мира встречались в "Олимпийском". Оргкомитет по проведению матча возглавляли Степашин и Лужков. Представляете уровень?! После игры Фетисова наградили орденом "За заслуги перед Отечеством" IV степени. Хотя в 1998-м орден Почета получил.
– И что?
– Вообще-то по закону государственные награды вручают не чаще, чем раз в четыре года. А у Славы за три – два ордена!
– Первый прощальный матч состоялся в Сокольниках?
– Да. Одним из спонсоров была табачная фабрика. С ее руководством разговор вышел такой. "Фетисов не курит. Что же вы можете ему подарить?" – "А что надо?" – "Дочка его любит лошадок, увлекается верховой ездой…" – "Гелани, намек поняли". Когда матч закончился, Фетисову преподнесли породистого жеребца. Прямо на центр площадки вывели!
– Где держал?
– У знакомых в конюшне. Еще случай вспомнил. Как-то в Сокольниках Старшинова чествовали, я машину ему подарил. А номера вручал лично Рушайло, министр внутренних дел.
– Номера, надо думать, непростые?
– Без права проверки! Какое-то особое сочетание букв. Это не понты, а уважение к легендарному хоккеисту. Потом на банкете я отличился – Рушайло вином облил. Тот отмахнулся: "Пустяки". Вот тебе и министр.
– К организации первых Кубков "Спартака", кажется, имел отношение Николай Озеров.
– Конечно! Он же был председателем общества "Спартак", во всем нам помогал. Человек изумительный, скромный, порядочный. Помню, созвал я в офисе совещание. Собрались уважаемые люди. Только Озерова нет. Хотя он был невероятно пунктуальный. Ждем десять минут, пятнадцать… Наконец подъезжает. На пирожковозе!
– Это что?
– "Ока"! Я обалдел. Спросил потом: "Николай Николаевич, что за машина?" Он пожал плечами: "Другой нет. А за опоздание простите великодушно. Водителя долго ждал". Сам за руль уже не садился, болел. В тот же день я сказал Анзору, двоюродному брату: "Купи последнюю модель "Волги", оформи на Озерова и отгони к его подъезду". Потом мне рассказывали – когда Николай Николаевич вышел на улицу и увидел автомобиль, прослезился… С первым Кубком "Спартака" еще один трогательный эпизод связан.
– Какой же?
– Я попросил Тихонова помириться с Фетисовым. Говорю: "Виктор Васильевич, прошло много лет, хватит враждовать. Вы оба великие. Слава – ваш ученик, вы для него как отец. Обнимитесь!"
– Реакция Тихонова?
– "Гелани, нет вопросов". Приехал в Сокольники, они публично пожали друг другу руки, обнялись. Поступок, достойный уважения. Мне очень жаль, что время спустя Фетисова не просто убрали из ЦСКА, но даже на матчи перестали приглашать. Ребята, это легенда клуба!
Отарик
– Турнир ваш загнулся.
– Первые лет пять все было идеально. Потом меня начали… (бьет ладонью по кулаку). Душить конкретно.
– У вас полно влиятельных знакомых. Никто не мог вступиться?
– А я не никого просил!
– Почему?
– Считал, захотят – сами помогут. Мы же дружим, они рядом, в курсе всех дел. Могу сказать, кто раньше хотел помочь. Отарик!
– Квантришвили?
– Да. Из Японии мы летели вместе, хорошенько выпили и повздорили.
– На тему?
– На хоккейную. Отарик считал, что весь спорт должен быть под ним. А со мной этот вариант не проходил. Квантришвили произнес фразу, которую я пропустить не мог…
– Что за фраза?
– Мол, Гелани непонятно откуда, забрал хоккей. Да все вокруг это говорили. А я каждому отвечал – приходи и бери! Тогда разозлился, повернулся к Отари: "Делаем так – выходим вдвоем из самолета, уезжаем. А там разберемся, кто прав".
– Не уехали вдвоем?
– Нет, конечно. Он не пошел на это. Через сутки звонок от его близкого человека, знаменитого борца Адлана Вараева. Я этому парню как старший брат был. Говорит: "Извини, могу я с Отариком приехать?" – "Можешь приезжать с кем угодно". Является большая компания, в основном борцы.
– Прежде вы с Квантришвили знакомы были?
– Да. Интересный характер! Сидим вдвоем – один человек. Заходит третий – Отарик мгновенно меняется. Чувствует публику рядом. Начинает рисоваться. Весь мир – его!
– Действительно, интересный характер.
– Большинству казалось – так и надо. Жизнь показала: играть бесполезно, не дают никому. Переходишь грань – всё. Не один Отарик дорисовался, многие! Кто-то и сегодня рисуется, а мне это видно сразу. Вот Петр Авен.
– Что Авен?
– Когда-то джинсы продавал. Отарику платил дань. Таких полно было! Некоторые терлись возле "Березки", мухлевали с техникой, кидали кого-то. За 50 долларов могли загреметь на зону. Пацанов ловили, из десяти одного сажали.
– Девять оставшихся?
– Стучали. Они все стукачи!
– На каждого папочка лежит?
– Лежит и будет лежать 10 лет после смерти. Кто-то из этих людей забыл, как жил когда-то. А зря. Кто-то всё перевел в Штаты. Хоть им говорили: "Вы замучаетесь пыль глотать, по судам ходить, чтобы отбиться от американских наездов".
– Так что дальше? Вот приехал Отари Витальевич…
– У меня столы всегда были накрыты. И будут, пока я жив. Он приехал с бандой. Выпили, закусили, обнялись. Мы друг другу не конкуренты! Что делить? Ну, схлестнулись по пьянке. Относился я к нему неплохо. Но если уж слово за слово, тоже обратного хода не дам.
– А потом?
– Наутро звонок от него: "Гелани, можешь в субботу быть в Сокольниках? Я подъеду с одним человеком" – "Зачем на стадион? Давай на базу, баню устроим, закусим…" Нет, отвечает. Есть важный вопрос. Ладно, приезжаю. Захожу в кабинет директора, Отарик там уже сидит, чай пьет. Рядом здоровенный мужик.
– Кто такой?
– Квантришвили представляет – это банкир, готов финансировать "Спартак": "Как оформить официально – ты сам разбирайся. Искренне хочу тебе помочь!"
– Неужели вновь уклонились?
– "Отарик, – отвечаю. – Я вижу, ты от души говоришь. Огромное спасибо. Считай, ты мне помог. Но я этого человека не знаю. Не представляю, кто за ним стоит. Вот сидит Рудольф Моисеевич, он нуждается в помощи больше, чем я". Перевел стрелки. Рудольф-то комитетчик, всю жизнь стукач был. Кличка "Митрофанов".
– Господи.
– Отарик смеется: "Понимаю…" Я-то знаю, откуда можно помощь принимать, откуда нет. Даже близких оберегал от лишних контактов. Что вы думаете? Рудольф с этим банкиром что-то подписал. Меня пытался подтянуть, но бесполезно. Я ни в какую. Прошло полгода – банкира заваливают!
– Был в 90-е еще интересный персонаж – Борис Федоров, глава национального фонда спорта. Соприкасались?
– О, хорошо, что напомнили! Мы с ним одно время были близки. То он у меня, то я у него на теннисном турнире. Три раза предлагал: "Бери денег, сколько надо, все будет юридически чисто! Часть потом вернешь".
– Не взяли?
– Отвечал: "Нет, Борис. Я знаю, вы так живете, никого не осуждаю". Как только я бы взял – он меня моментально сдал бы.
Забастовка
– С Лужковым ладили?
– Мне в этом общении сильно помог Краузе. Герой Соцтруда, интеллигентнейший человек. Поднимал трубку, набирал помощнику Лужкова: "Если есть возможность, завтра с моим другом хотели бы по "Спартаку" поговорить…" В половине девятого утра сидели у Лужкова в комнатке отдыха, медом угощал. Разве сейчас в такие кабинеты попадешь? Да ни за какие деньги!
– Что Лужков?
– Предлагает: "Клуб нуждается в стадионе, а он профсоюзный. Пиши заявление, бери Сокольники на себя. Делай клуб, как в Лужниках". Отвечаю – не готов. Юрий Михайлович смотрит на меня в упор: "Ты сумасшедший?!"
– Почему нет-то?
– Если б это сделал – лично я оказался бы в опасности. Физически могли устранить. Хотя бы из-за зависти. Кругом зависть, кругом! Это беда России!
– Подписываемся.
– Вот даже наше интервью у многих вызовет аллергию. А я остался искренним, мне так легче жить. Возьми я ледовый дворец – каждая собака в городе меня кусала бы.
– Заказали бы вас на следующий день?
– Может, не на следующий. Но очень скоро. Еще я по природе своей не могу стоять у дверей какого-то чиновника. Да и откаты пришлось бы носить. Это все фиксируется. Лет через десять, но всплывет: "Ну-ка, иди сюда…"
– Где надо – всё знают?
– Больше, чем вы думаете. Что-то дал – на второй секунде ты "клиент". Другой вопрос, кто как с этим справляется. Сейчас привезли Кузнецова, бывшего министра финансов. В чем его проблема? Не поделился! Супруга жадная оказалась, четыре миллиарда вывезли.
– Правильно сделали, что не взяли Сокольники?
– Не знаю… Мне этот вопрос до сих пор задают! Даже мои близкие отказ не поняли. Вот Алешин взял Лужники. Пусть радуется, что не посадили и не отстрелили. Могли и то, и другое сделать.
– В 1999-м хоккеисты "Спартака" полгода сидели без зарплаты, сами покупали экипировку. Что произошло?
– Вы ошибаетесь! Не платили игрокам от силы три месяца. Раскрывать детали не буду – почему, как. Если коротко – в тот момент шла конкретная работа по развалу команды. Многие хотели, чтобы меня в "Спартаке" не было. В том числе те, кто со мной обнимался, люди из хоккейной среды.
– Вы это чувствовали?
– Знал! Например, за все эти годы я ни разу не был за их столом. Ни за границей, ни в "Динамо", ни в ЦСКА. Вот с Игорем Дмитриевым отношения были чудесные. Как и с Тихоновым. А других руководителей я раздражал.
– Чем?
– Независимостью. Щедростью. Кубком "Спартака". Профессиональная ревность. Помню, провели очередную презентацию. Выхожу на улицу, стоит Стеблин с динамовскими генералами. Подхожу, здороваюсь. Слышу: "Этот м…к ничего не может. А тебя, Гелани, уважаем, ты молодец".
– Это об Александре Яковлевиче?
– Ну да. Ясно же, что Стеблин после такого спича будет меня ненавидеть. Хоть мы и друзья. Года три он вообще от меня не отходил, постоянно был рядом! Виктор Васильевич Тихонов даже прозвал нас шерочка с машерочкой. Но есть другое выражение – "душит в объятиях". Могли бы сделать вместе в десять раз больше, если б не слово "зависть". Вместе пили, гуляли. Только я Стеблина понимал, а он меня – нет.
Или другая история. Приезжает в Сокольники генеральный директор солидной компании. Говорит: "Мы готовы вложиться в "Спартак", заходим 50 на 50". Отвечаю: "Да хоть 80 на 20! Только предоставьте гарантии".
– А он?
– "Нет, всё пополам". Прикинули бюджет, ударили по рукам. Для его структуры это были небольшие деньги. Внезапно через день перезванивает: "Был в правительстве Москвы. Помогать "Спартаку" запретили". И так неоднократно.
– Все упиралось в больших руководителей мэрии, которые поддерживали "Динамо"?
– Совершенно верно. Зачем конкурента усиливать?
– Вам же Лужков благоволил.
– Да, с Юрием Михайловичем сохранились теплые отношения, пару месяцев назад виделись в Москве. Конечно, в те времена ему было не до "Спартака", хватало забот важнее. Помочь клубу могли другие люди из мэрии, но они в этом были не заинтересованы. Какой-то период я держался – за счет личных средств, близких друзей. А дальше… Даже если б нашел деньги и остался в "Спартаке", ни к чему хорошему это бы не привело.
– Почему?
– Вспыхнула бы война. Меня надо было задавить любым способом. Если б не Кубок "Спартака", клуб умер бы еще раньше, в начале 90-х. Он же был никому не нужен.
– Мог повторить судьбу "Крыльев"?
– Легко. Но тогда со мной боялись открыто идти в конфронтацию. Мешал статус турнира, звезды, большие люди… А потом у меня уже не было ресурсов воевать, сопротивляться очередному натиску. Бюджет клуба взлетел в три раза!
– Это сколько?
– Около семи миллионов долларов. Я не мог себе позволить каждый год столько тратить на клуб. У меня же помимо хоккея есть бизнес, семья, родственники, друзья… Кому-то я помогал, кого-то спасал. Если б хоть один процент из этих людей встал и поддержал меня в трудную минуту, наверное, все сложилось бы по-другому. Но я никогда ни о чем не просил.
– Весной 1999-го игроки "Спартака", устав от долгов, объявили забастовку. Не вышли на матч с ЦСКА, и лига оштрафовала вас на 50 тысяч долларов.
– Дело-то не в штрафе. Тут сам факт – неприятный, позорный! Я догадывался, что к этому идет, откуда ветер дует. Организовали забастовку не хоккеисты. Их подтолкнули. Были пешками в чужой игре.
Ошибка
– С какого-то момента на главные роли в клубе вышел Игорь Шабдурасулов. Именно он, по словам Майорова, продал спартаковскую базу на Оленьих прудах еврейской общине.
– Давайте по порядку. Понимая, что "Спартаку" нужен новый хозяин, я хотел передать клуб в надежные руки. Встретился с Лужковым, но он направил к Шанцеву. Я ответил: "Туда не пойду. Бесполезно". Затем обратился к Ельцину, который дал команду Шабдурасулову, первому заместителю руководителя администрации президента. Начались переговоры. Когда тот сказал, что готов помочь, я сделал ход конем.
– ???
– Никто не мог решить вопрос с нашим ледовым дворцом. Чтобы облегчить задачу, я позвонил Олегу Толкачеву, вице-мэру, руководителю комплекса по имущественно-земельным отношениям. Мы давно знакомы. Когда-то он был председателем райисполкома, на него наехали, дали по башке. Я нашел этих людей, разобрался.
– Так что Толмачев?
– Приехал к нему с телевизионщиками, он произнес в камеру нужные слова. Мол, буду оказывать "Спартаку" всяческое содействие. И все, вставлять палки в колеса уже не могли. Вскоре ледовый дворец был выкуплен у профсоюзов за четыре миллиона долларов. Копейки!
– Кто стал владельцем?
– Шабдурасулов, президент фонда поддержки народной команды "Спартак". Но меня это уже не волновало. Хотелось одного – спасти клуб.
– А с базой что?
– Я мог бы купить ее за 100 тысяч долларов. Но Краузе – не тот человек, которому скажешь: "Давай по бумагам оформим сделку за 100 тысяч, 500 дам тебе под столом, и база моя". На этом наши отношения сразу бы закончились. Хотя задним числом думаю – может, стоило предложить? И ему было бы хорошо, и мне.
– Да уж.
– В итоге фонд "Спартака" приобрел базу примерно за 900 тысяч долларов. Год спустя ее продали структуре Абрамовича под женский монастырь. Мое мнение – договоренность об этом с Лужковым существовала изначально. Я же обо всем узнал постфактум.
– У вас в ледовом был кабинет. Помните, как в последний день собирали вещи?
– Эту не самую приятную миссию поручил помощникам. А себе сказал: "Больше моей ноги во дворце не будет!"
– Держите слово?
– Да. С 2006-го, как ушел из "Спартака", ни разу не был. Приглашали регулярно, но принципиально не хожу.
– За время, что руководили "Спартаком", – самая большая ошибка?
– То, что не забрал в собственность дворец. И многое другое. А потратил на команду и Кубок "Спартака" за эти годы более 60 миллионов долларов. Расскажу историю. Отправился в Швейцарию к Славе Быкову обсудить совместный проект. Был такой Володя Циммерман, аферюга. С его подачи Фетисов, Ларионов, Быков и я создали фирму. Но дальше – как всегда. Нет контроля, и Циммерман все загубил. А тогда после встречи с Быковым я увидел Лужкова. Он со свитой прилетел в Швейцарию по олимпийским делам. "О, Гелани, привет! Какие проблемы?" Протягиваю письма. Усаживаемся за стол. Юрий Михайлович распечатывает конверты, читает. Все стоят, ждут.
– Что в письмах?
– Просьба оказать содействие в получение участков земли под строительство. Лужков подписал. И вот у меня на руках четыре адреса, причем два – в центре. Хочешь – жилой дом возводи, хочешь – торговый центр.
– Ловко.
– Другой вариант – просто оформить землю в собственность и продать. Я бы заработал огромные деньги! Хватило бы и на себя, и на "Спартак".
– Что же помешало?
– Вернулся в Москву, передал бумаги заместителю. Сам сосредоточился на зарубежных проектах, летал в Европу, Азию, Америку. Не проконтролировал, и все сгинуло. Знаете, сколько таких ситуаций было? Не сосчитать! Моя главная ошибка в том, что, имея колоссальные ресурсы, использовал их на…
– Десять процентов?
– На два!
– Но почему?!
– Во-первых, привык доверять людям. Но когда дело касается финансов, даже человек, с которым полжизни знаком, может подставить в любую секунду. Я нередко отдавал бизнес в управление – и прогорал. Так потерял миллионы в Турции, Эмиратах, Португалии… Теперь все проекты контролирую лично. Или за них не берусь.
– Ну а что "во-вторых"?
– Я не в силах близкому человеку задать вопрос, который неминуемо приведет к конфликту. Из-за денег, разумеется. Мне могли бы принести десятки миллионов долларов, просто положить на стол и уйти. Если б я был пожестче, похитрее. Но не в моем это характере, сейчас точно понимаю.
– Чувствуется, многие разбогатели благодаря вам.
– Да. Кто-то министром стал, кто-то олигархом. Вот сидел на вашем месте мой товарищ, мультимиллионер. Махнул, размяк и выдал: "Гелани, я тебя использовал по полной программе! Получил деньги, связи, контакты". Я же на Кубке "Спартака" всех сажал за общий стол – бизнесменов и политиков, спортсменов и артистов.
Харламов
– Был у вас заместитель. Набрал под ваше имя кредитов в Сбербанке на 54 миллиона рублей. Куда же вы смотрели?
– Периодически оттуда раздавались звонки: "Явился от вас человек, оформляет кредит…" Цифры небольшие, я и внимания не обращал. А он, похоже, втерся в доверие к одному из сотрудников банка, либо как-то заинтересовал. Есть же определенные правила. Если мы сейчас придем в банк, столько кредитов нам точно не дадут. А ему почему-то давали. В конце концов набежала приличная сумма. Но не 54 миллиона, меньше. Главное, парень-то был нормальный!
– Кто ж в аферу втянул?
– Вкусил сладкой жизни, познакомился с красивой девушкой, которая подсадила на наркотики, и покатился. Люди знают, что он со мной работает, все двери открыты… А у меня сплошные перелеты, в Москве появлялся редко, недоглядел.
– До сих пор в тюрьме?
– Тоже история. Освободили за примерное поведение. Сел за руль без прав, тормознул патруль. Отвезли в отделение, пробили по базе, а у него – условно-досрочное! Отправили досиживать месяцев пять. К весне должен выйти. Если с наркотой завязал, я ему помогу.
– Всем от вас что-то надо. Вас это не убивает?
– Вы правы, меня до сих пор близкие рассматривают как донора. А я не бизнесмен по характеру! Правда, пару советов бизнесмену дать могу. В России он должен знать несколько вещей. Первое – рано или поздно сядет в тюрьму.
– Что же второе при таком раскладе?
– Он должен обманывать – налоговую полицию, партнеров, друзей, жену. Без этого ничего не сделаешь. Правила игры!
– Сколько у вас паспортов?
– Один. Российский. В Штатах – вид на жительство. Всё. Вот у жены и детей – американское гражданство. Супруга и Муслим, старший сын, живут на две страны, мотаются туда-сюда. Младший, Руслан, осел в Нью-Йорке, работает в компьютерной фирме. А я давно в тех краях не был. Да и раньше больше полутора недель не выдерживал.
– Скучновато?
– Просто не лежит душа. Там все другое. Натянутые улыбки, адвокаты кругом… Плюс языка не знаю. Теоретически мог бы за год выучить. Но желания не возникло.
– Старший сын окончил ГИТИС, должен был играть Харламова у Егора Кончаловского. Почему сорвалось?
– Начнем с того, что "Легенду №17" Муслим и придумал. Идея – его, носился с ней лет десять, вкладывал время, силы, душу. Он и в роли Харламова смотрелся бы органично, внешне они похожи. Провели презентацию, на которой присутствовал Кобзон, произнес теплые слова. А мне потом шепнул: "Теперь можешь гордиться сыном". Муслим хотел, чтобы режиссером был Кончаловский. Но я пообщался с ним минут пять, и все стало ясно.
– Что насторожило?
– Я сразу сказал: "Муслим, этот ничего не сделает…" Интуиция не подвела. Кончаловский его просто подставил. В итоге продюсировала фильм студия "ТриТэ" Михалкова и Верещагина. Права они выкупили у Муслима за мизерную сумму.
– Точную цифру назовете?
– В районе трехсот тысяч долларов. Харламова сыграл Козловский, а сыну отвели крошечный эпизодик. Меня он в подробности не посвящал. Когда всплыли, я был в шоке. Спросил: "Зачем ты согласился? Продать права на такую картину можно было за большие деньги. Либо других продюсеров найти. А эти вытерли об тебя ноги". Что-то пообещали и отодвинули в сторону. И в бизнесе, и в кино одна схема – забирают все, что плохо лежит. У меня до сих пор внутри все кипит, когда вспоминаю, как с ним обошлись.
– В какие моменты ощущаете возраст?
– Если раньше в самолете спокойно проводил хоть 24 часа, то сейчас сама мысль об этом ужасает. Старею. В июле стукнет 67. Повышенный сахар в крови, диета… Надо за здоровьем следить. Теперь почти каждый день хожу пешком десять километров.
– Где?
– Да вон, парк за окном, "тропа здоровья". Продышаться часика два – огромное удовольствие. Прав Аристотель: движение – жизнь!
– После былых фейерверков не скучно вам сегодня жить?
– Просто мне не с кем общаться на эти темы. Кругом бизнес. Сначала деньги, потом разговоры. Очень плохая ситуация. Но все равно мне не скучно. Я хочу жить интересно! Новые эмоции, новые отношения! А деньги – вообще не главное…
