«В том году «Спартак» был лучшей командой Европы, никто так не играл. Страшная ошибка, что я ушел»
С оторопью узнав про четыре инсульта Мухсина Мухамадиева, я задумываюсь. Все это выстраивается в цепь: это что ж получается? Мои ровесники прикованы к кроватям! Один случай, другой, третий...
То, что случилось когда-то с Мишей Русяевым, казалось исключением. Мы же все молодые! Откуда взяться болезням?
Но вот сегодня вижу фотографии — и становится страшно. Вот прекрасный вратарь «Асмарала» Алексей Шиянов — это же из него Бесков обещал сделать «второго Дасаева».
Знаменитая фотография — 1991 год, Шиянов весь в грязи, подпирает штангу рукой. Только глаза сверкают. Сколько жизни в этом снимке!
Вторым Дасаевым он не стал — однако ж помнится 30 лет спустя. Шиянов был тоненький, как ниточка, изящный — а сегодня вижу на фотографии крепкого дядьку с седоватой щетиной, растерянными глазами. Обнимает белого кота. Мне трудно сопоставить два образа, узнать в нынешнем Алексее того, из 90-х, но я стараюсь.
У Шиянова инсульт в 51 год. Друзья собирают на восстановление. Уверен, он выкарабкается. У человека, любящего кошек, все будет хорошо.
Интервью
Но четыре инсульта Мухамадиева... Тут слов нет.
Мы не то чтоб дружили в прежней жизни — но общались. Я вам вот что скажу: Мухсин — он как ребенок. Если я правильно понял.
Когда стал ненадолго одним из директоров казанского «Рубина», говорить стало... сложно. Тот Мухсин будто забыл годы знакомства, рассуждал сдержанно и свысока. Если не нравился вопрос — тотчас повышал голос. А не нравился ему каждый второй.
Я, помню, мысленно вычеркнул из придуманных ста вопросов почти все. Из оставшихся пятнадцати скроил крошечное интервью, которое Мухамадиев долго, дотошно вычитывал. Цепляясь к каждой запятой.
— А вот это вы почему написали? — произносил раздраженно в трубку.
До сих пор помню, что в этот момент я стоял в пробке напротив Миусского кладбища. Без того рассерженный, выслушивал еще и вот это. Даже заметил — до чего ж ловко Мухсин перешел на «вы».
Наконец, мне этот концерт надоел. Заунывная череда «почему».
— Да потому что вы так сказали! — ответил его же голосом. Спародировав и интонацию — даже утверждая, Мухамадиев говорил как-то вопросительно.
Мне даже стало все равно, выйдет эта заметка или нет.
— Да? — снизил вдруг накал Мухсин. — Ну хорошо...
Видимо, не со мной одним Мухамадиев разговаривал странным образом — и директором в Казани пробыл недолго.
Чтоб на следующий день снова стать душкой. Общаться на «ты» — и никак иначе. Не предлагать никаких заверок после разговора.
Снова сыпал байками из позавчерашнего дня, припоминая даже подробности.
— Как мы обыграли «Спартак» 5:1, а? — он цокал языком. — О, это был шедевр! В программе «Время» показывали, какой гол забил Базаров... Ах, какой мяч!
Самое удивительное — всюду Мухамадиев был органичен. Абсолютно искренен что в своем тепле, что в ледяной надменности.
Я даже обижался недолго. Сказав самому себе: Мухсин — он как ребенок. Немного избалованный. Но в целом очень хороший.
Историю с тем интервью я выбросил из памяти очень легко. Вспомнил вот только сейчас.
Лобановский
Как-то я встретил Мухсина на Кубке Содружества. Он приехал с каким-то таджикским клубом — и был печален. Его команда проигрывала, проигрывала, проигрывала. Он к такому не привык.
Как не привык и к такому уровню доходов.
Помню, в «Шинник» взяли кого-то из братьев Фузайловых.
— Сколько вы получали в чемпионате Таджикистана? — спросил я.
— Сто долларов! — с достоинством ответил он.
Вот точно с такой же интонацией Василий Алибабаевич в «Джентльменах удачи» толковал про свой срок: «Один год!»
Думаю, Мухамадиеву в его клубе-чемпионе платили ненамного больше. Представляю, как после его-то звездного прошлого угнетала нынешняя сумма прописью.
Мы сели в баре гостиницы «Космос». Два часа назад его (Господи, прости) «Регар-ТадАЗ» наполучал полную авоську от киевского «Динамо» — и вот теперь Мухсин рассказывал, как Валерий Васильевич Лобановский в прежней жизни дважды звал его к себе в команду.
Ходили легенды — будто Лобановский дважды не звал никого.
Но знали б вы, сколько героев интервью мне драматично нашептывали: «Только меня звал дважды. Больше никого».
Я сразу вспоминал чей-то рассказ — будто то самое, простреленное пальто Ленина, присутствует одновременно в нескольких музеях.
Но Мухамадиева Лобановский действительно мечтал заполучить. Это факт.
— Ну и с кем бы вам пришлось конкурировать в Киеве? — спрашивал я.
— С Белановым и Протасовым, — спокойно отвечал Мухсин. — Это был конец 80-х.
Я усмехнулся — и это не укрылось от Мухамадиева. Он все понял, я разглядел в прищуре темных глаз.
Я и вправду думал: куда уж щупленькому Мухсину конкурировать с Протасовым при его-то росте под 190?
— Вот и меня все в Душанбе отговаривали, — с печалью произнес он. — Твердили: «Зачем тебе Киев? Играть не сможешь, там одни звезды...»
Он задумался — и вдруг почти вскричал:
— А я до сих пор уверен — смог бы! И к тренировкам привык бы за полгода!
— Да наверняка, — ринулся я поддакивать. — Что ж не пошли?
— А вот так... — снова погрустнел Мухамадиев. — Вышли с «Памиром» в высшую лигу. До этого 19 лет команда выйти не могла, хоть все время находилась рядышком. Как город праздновал — это не описать словами! На улице кого-то из футболистов видят — сразу барана режут.
— Боже. Какой уж тут Киев. Еще и деньгами не обидели?
— Мне за выход в высшую лигу дали уазик.
У меня чай носом хлынул. Едва успел прикрыть лицо салфеткой.
Мухсин покосился на меня с тоской.
— Всем «Волги» обещали — но двум игрокам не хватило. Подогнали вот это чудо. Я его поскорее продал. 24-я «Волга» у меня и так была. Конечно, с киевскими деньгами сравнения в Душанбе не было. Хотя платили тоже хорошо. 220 рублей зарплата, официальные премиальные — 50 рублей за победу. Еще всякие доплаты. Выходило будь здоров. Меня другое обижало!
— Что?
— Я играю, забиваю. А мне в Душанбе квартиру давать не хотят, ютимся двумя семьями в одной. Думали, Мухсин молодой, подождет. Я ждал и ждал. В 88-м году за мной и Воловоденко приехал из Киева знаменитый селекционер Сучков. В «Памире» узнали — тут же дали трехкомнатную в центре города! Ну куда я после этого поеду?
— Так и не побывали в Киеве?
— Лобановский еще в 90-м звал. Я туда приехал, четыре месяца тренировался с «Динамо». А переход не разрешили.
Борман
Он сменил кучу клубов, включая турецкие и даже респектабельную «Аустрию», но самой большой ошибкой в жизни считает уход из «Спартака». Да и куда ушел-то? В Нижний Новгород, к Борману!
— В нижегородском «Локомотиве» собралась неплохая компания. Был, например, Юра Бавыкин из ЦСКА. Он увидел нижегородское поле — рот открыл. Приходит на установку к Борману, тот произносит: «Знаете, в какой футбол мы будем с вами играть? В английский!» Команда притихла. Борман обвел всех тяжелым взглядом и понял, что к английскому футболу не все готовы. Перешел к испытанным методам: «В чужой штрафной закопаны ваши премиальные. Идите и отройте их!» Бавыкин первые два месяца смеялся, не переставая. Мы его звали «человек, который смеется». Но установки у Бормана повторялись, свежесть ушла. Юра погрустнел.
«Спартак»
Я не мог понять, как можно променять «Спартак» на Нижний Новгород.
В начале века я формулировал вопросы довольно бесхитростно. Например, вот так:
— Ведь «Спартак» был счастливым билетом?
— О да! — обрадовался Мухамадиев. — Чистая случайность!
— Скучающего без клуба вратаря Филимонова спартаковский селекционер Жиляев встретил в федерации футбола, куда привез заявку на сезон. Тут же вписал в нее Александра. Вот это случайность так случайность!
— Так у меня что-то вроде было. Из Турции приехал в отпуск, в Москве как раз хороший турнир. Играли «Динамо», «Спартак» и бразильский «Палмейрас».
— С Роберто Карлосом?
— Вот. Те «отказники», которые отказывались ехать на чемпионат мира, тоже играют. Рашид Рахимов подкинул идею Романцеву — попробуйте, мол, Мухамадиева, он сейчас в Москве. Романцев пожал плечами — ну давай. Я забиваю «Палмейрасу». Гол, правда, не засчитывают. Романцев после первой же тренировки в Тарасовке подходит: «Не хочешь насовсем в «Спартаке» остаться?» — «Хочу!» Кстати, этот разговор остался с Романцевым единственным.
— Вы же остались?
— Остался. Но Олег Иванович держал с футболистами дистанцию. Мне казалось странным. Но потом подумал: раз стал девять раз чемпионом — наверное, так и нужно. Зато в общении с футболистами у меня в клубе все было идеально с первого дня. Будто десять лет в «Спартаке» отыграл.
— С кем конкурировали?
— Меня взяли на место уезжавшего Бесчастных. Никогда не забуду, как играл в Лиге чемпионов против «Баварии», «ПСЖ»...
— Киева.
— Это отдельная история. Матч в Киеве — один из самых ужасных в жизни. Вели 2:0 после первого тайма, проиграли 2:3. Когда второй гол пропускали, я виноват был — принял мяч на грудь, упал... Почему проиграли — до сих пор не могу понять. В газетах писали, будто мы «расслабились». Ничего подобного!
— Что было после матча?
— В первый и последний раз я слышал, как Романцев на кого-то орет. Все молчат, и только он кому-то пихает. Сорвался!
— А вы?
— Я вжался в кресло. Думаю, вот сейчас до меня дойдет. Что поставит на мне крест — не сомневался. Не знал, куда деться от стыда.
— Не случилось?
— Нет. Но ответного матча я ждал по-особенному. Выиграли в Москве 1:0. Я забил. Рассчитался!
— Вот зря вы ушли! — не выдержал я. — Ну зачем?!
— Да... Страшная ошибка! Меня никто не выгонял. В том, 1996 году «Спартак» был лучшей командой Европы, никто так не играл. Шесть побед в Лиге чемпионов. За счастье было даже в запас попасть. А мне-то играть хотелось!
— Так в чем ошибка?
— Я ж не знал, что Юран вот-вот уйдет.
— Как прощались со «Спартаком»?
— Команда собиралась лететь в Польшу на матч с «Легией». Обычно накануне играли в «дыр-дыр», «старики» на молодежь. Такие битвы были! Я приехал на базу, игра остановилась, все стихли. С каждым попрощался.
— Романцев и тогда не подошел?
— Вот я забыл — ведь был еще один разговор, как раз на прощание. Сказал: «Мухсин, поверь, не стоит сейчас все менять, могут быть большие перемены». Но я ведь именно ему, Олегу Ивановичу, в тот момент хотел что-то доказать, играя в другой команде...
**
Я не могу представить, что Мухамадиев, так ладно сбитый, технарь из технарей, сегодня прикован к постели. Я лезу в справочники, отыскиваю год рождения. 1966-й. 58 лет.
Выбирайся, Мухсин. Восстанавливайся. Я знаю, сколько друзей вокруг. Наверняка помогает Рашид Рахимов. Знаю, как он навещал при первой возможности угасавшего Сергея Мандреко, другого футболиста вашего «Памира». Однажды молча положил на стол конверт, в котором было пять тысяч евро. Узнав про этот случай, я смотрю на Рашида совсем другими глазами. А ведь он такой не один. Наверняка помогают и другие.
Когда-то ты, совсем молодой 36-летний парень, говорил: «Может, найду еще большую команду, сыграю. Сил хватает. Но на все воля Аллаха».
Очень надеюсь, сегодня Аллах на твоей стороне. Очень хочется верить, что четыре инсульта — в твои годы не приговор. Пожилой гроссмейстер Борис Спасский пережил два подряд — и полностью восстановился.
Держись, Мухсин.
