«Губернатор позвонил: «Зачем поставил Соколова со СКА?» Так я перестал быть тренером «Авангарда». 10 лет без Белоусова и Михалева
Прошло 10 лет с того апреля, когда ушли друг за другом Валерий Белоусов и Сергей Михалев. Помню апрель 2015-го очень хорошо, а начнешь вдумываться — да целая жизнь прошла! Даже редакция «СЭ» находилась в совсем другом конце Москвы.
За всю свою жизнь Валерий Константинович Белоусов отчего-то выделял для себя двух корреспондентов — чудесного Володю Мозгового (кстати, бывшего сотрудника «СЭ») и меня.
Как удалось войти в круг доверия Белоусова — я не представляю. Потому что казался мне Валерий Константинович фигурой недоступной.
Помню, существовала в «СЭ» начала 2000-х рубрика «Тренеры». Кто-то принимал меня словно родного — как Юрий Моисеев в Казани. Кто-то отвечал односложно — как Зинэтула Билялетдинов.
А с кем-то выходили истории совершенно немыслимые. Договорились с начальством «Авангарда», что разговор с Белоусовым будет. Договоренность есть.
Я летел и не верил. Белоусов в ту пору не давал интервью вообще. Терпеть не мог это дело.
Мое дело маленькое — прилетаю, размещаюсь, проверяю диктофон. Тут, здравствуйте, новость: никаких интервью не будет. Валерий Константинович передумал.
Кого-то мне предложили взамен — я, конечно, поговорил. Поглазел на тренировку «Авангарда». Погулял по городу.
Издалека всматривался в Белоусова — и казался он мне человеком-памятником. Что ему эти интервью? Да тьфу на них!
Я даже не обиделся. Хотя удивился.
***
Времени прошло совсем немного — кому-то «Авангард» драматично проиграл. Чуть ли не Магнитогорску. Или московскому «Динамо» в их чемпионский 2005-й.
Точно, «Динамо»! А забивал в том матче, кажется, Саша Харитонов. Человек, поразивший меня фразой: «Играть в НХЛ легко. Гораздо легче, чем в России». Вот были времена-то.
— Пойдем! — потянули меня после матча за рукав товарищи из Омска. — Валерий Константинович хочет говорить.
«Хочет»! Вот уж чего я не ждал. Представлял, как раздражен, раздавлен этой неудачей Белоусов. Ну какие беседы?
Через минуту я увидел совсем другого Белоусова — участливого, любезного. Душа-человек!
Мне и вопросы особо не пришлось задавать — он говорил, говорил, говорил сам. Да и роста оказался не такого огромного, каким казался с трибуны. Приятнейший дядька. Да и говорит образно, страстно. Никакого косноязычия.
***
Прошли годы — начал подниматься «Трактор». В это же время тихо пенсионерствовал в городе Валерий Белоусов. Копался в огороде. Ездил на рыбалку на своем джипе. За пенсионным удостоверением сам не пошел, постеснялся — отправил жену.
Мне было странно, что тренером в Челябинске становится кто угодно, но только не он. Но ясно было всем вокруг: очень скоро Белоусов и команда с серьезным бюджетом воссоединятся. Это будет очень круто.
Так оно и случилось. Я, приехав разок в Челябинск, от города не мог оторваться. Нравилось все — зоосад, памятник Курчатову, хоккей!
***
Думаю, ничего бы этого не было, если б не проникся вдруг ко мне Валерий Константинович. Я приходил к нему в кабинетик — и не уходил часами. Просил показать тренерские блокноты — Валерий Константинович протягивал обтянутую кожей толстенную книгу. Я брал, не решаясь приоткрыть.
— Давай, давай! — подбадривал Белоусов.
Я открывал — и в глазах пестро становилось от схем. От нарисованных тренерской рукой хоккейных кругов.
Я робко спрашивал, кого с большой радостью заполучил бы Валерий Константинович из нашего чемпионата в «Трактор», — и тот начинал задорно фантазировать. Помню, называл хоккеиста Клименко.
Я начинал толковать про Ягра:
— Когда особенно удивил?
— Когда задницу его увидел. Подумал: как же он брюки надевает?!
Я расхохотался — а Белоусов, оказывается, все еще размышлял, кого взял бы в «Трактор». Будь его бюджет бездонным.
— В первую очередь я бы Костю Панова вернул!
Казалось, забрать Панова из СКА — дело немыслимое. Но тогдашнему челябинскому начальству удалось. Вскоре Панов вернулся в «Трактор». Я спрашивал, долго ли его уговаривали, — и Костя радовал чудесными воспоминаниями:
— Это смешная история. Я сам из Челябинска. С тех пор как уехал, звали назад всякий год. Из Тольятти, «Динамо», Санкт-Петербурга... Стоило заглянуть летом в отпуск, как приглашали в «Трактор». Я разговаривал, обсуждал. И так же внезапно разговоры прекращались. А потом «Трактор» принял Белоусов и, что называется, жестко за меня взялся...
— Это как?
— Это его фишка — с нужным игроком договаривается сам, никому эту роль не перепоручает. Мне постоянно звонил, интересовался самочувствием, планами. Настроением. Рассказывал, какая классная команда подбирается: «Все в наших руках». Я слишком хорошо знаю этого тренера. Если он зовет так настойчиво, надо соглашаться. Я ведь к нему 16-летним попал в «Трактор». Вместе с Димой Калининым. Белоусов — психолог уникальный.
Тот «Трактор» играл в какой-то невероятный хоккей. Отчаянный, дерзкий. Как раз в такой хоккей отлично вписывался юный Женя Кузнецов.
Тот «Трактор» мог проигрывать «Югре» в плей-офф 2:6 — и выигрывать.
Я встречал после игры того же Панова — и тот сам был поражен, в какой команде оказался:
— Это самый удивительный матч в жизни. Хотя до сегодняшнего дня думал, что самый удивительный сыгран давно и не повторится. Это случилось в Америке. Проиграли на 19-й минуте пятого овертайма. Играли до двух часов ночи. До сих пор перед глазами: человек бросает от синей линии, и шайба рикошетом влетает в ворота.
— Наверное, обрадовались все, включая проигравших?
— Да наоборот. Столько корячиться — и проиграть... Но, видите, с «Югрой» Боженька долг мне вернул.
***
...Валерий Константинович был настолько сражен моим интересом к тренерским блокнотам, что я понял: быть может, я первый, кто завел с ним этот разговор.
Белоусов подошел к шкафчику, приоткрыл — и я увидел чудо: корешки, корешки...
— Вот оно, мое богатство! — глухо усмехнулся Валерий Константинович. — С 93-го года не выбрасываю. Книжечку за год исчеркал — ага, отложил.
— Виктор Васильевич Тихонов мне говорил: родной сын не очень интересуется этими записями. А ваши кто-то просил?
Оказалось, я второй.
— Недавно подошел Андрей Сапожников, чемпион мира. Сейчас тренирует «Белых медведей». Попросил полистать — я ему несколько отобрал. Учится по ним составлять графики. Я недавно тоже почитал старые записи — боже, сколько же было смешного... Некоторые упражнения совсем детские, даже не солидно взрослым мужикам давать. Нынче и в голову не пришло бы так готовить команду. Интересно сравнить, как проводил предсезонку в Магнитогорске когда-то и как сейчас. Хорошо, со мной выдающийся тренер по физподготовке Гудзик. Вырастил много чемпионов мира по легкой атлетике. Работал со мной еще в «Тракторе» 90-х.
Где сейчас эти блокноты? Вдова, Нина Григорьевна, умерла полгода назад.
Может, в музее «Трактора»? Хотелось бы верить. Еще раз прикоснуться к зеленоватому переплету той тетради.
А может, и на помойке. Тоже не удивлюсь.
***
Белоусов расположился настолько, что рассказывал, как убрали его из «Авангарда».
Я прощупывал эту тему, не рассчитывая на обстоятельность в рассказе. Но вот они, тренеры старой школы: если уж начали говорить, то выскажутся по полной.
Начал я издалека — но понятно было, что имел в виду.
— За какую отставку в жизни особенно обидно?
— За омскую.
— Цыгуров мне говорил про свою омскую отставку: «Не простил и не прощу никогда».
— Вот и у меня то же самое. Хоть я и не злопамятный. В какой-то момент от обиды махнул рукой: а-а-а, не буду больше тренировать. Дело не в том, что в отставку отправили, — даже не сказали из-за чего. А я в город каждый год медали привозил. Губернатор в интервью сказал — то ли дергается глаз у Белоусова, то ли замылился...
— Удар для вас?
— Страшный. Работал-работал, плей-офф впереди, шли на шестом месте. За два дня до Нового года позвонил Бардин: «Ты уволен». Все. Представляете, какой праздник получился?
— Бардин мне говорил: «Белоусов неправильно себя повел». Это как?
— Вот мне бы кто объяснил — как это, «неправильно»? Впрочем, догадываюсь. Однажды не сдержался. Ненавижу, когда со мной жестко разговаривают, — сразу хочется встать и уйти. Губернатор позвонил: «Зачем поставил Соколова со СКА?» — «Вратари у меня, — отвечаю, — по очереди играют...» Так я перестал быть тренером «Авангарда». При счете 1:1 Кознев бросил от синей, шайба попала в щиток Соколову и залетела в ворота. В перерыве прибегает президент клуба Потапов: «Меняй вратаря!» А я в ответ: «Может, вам планшетку дать? Идите руководите». Это у Величкина была привычка — являться в раздевалку в перерыве, если проигрываем: «Вашу мать, как играете?!» Один раз ему сказал: «Геннадий Иваныч, выйди». В раздевалке я хозяин. Если интересно — приходи на разбор после матча.
***
Сергей Михалев погиб, возвращаясь с похорон Белоусова. Я поверить не мог в случившееся.
Узнал — и воспоминания чередой. Словно черно-белая пленка. Как встретились в последний раз в Уфе. Сидели втроем — я, легендарный фотограф Борода и Михалев.
Соответствовать этим двум чудо-богатырям что в выпивке, что в рассказах было сложно — и я оценивал собственные способности адекватно. Молчал и слушал. Пропуская каждый второй тост. Чтоб не сползти под стол.
Это было роскошно!
Я вспоминаю, как приезжал в Череповец чуть раньше и поражался концентрации хороших людей на квадратный метр в хоккейном дворце. Начальник команды Майорчик, директор клуба Романов, второй тренер Асташев, главный тренер Михалев. Да и пресс-атташе Виктор Игнатьев — родной брат Бориса Петровича, знаменитого футбольного тренера. Чудесный человек!
Привечал в свой тренерской Михалев всех. Один корреспондент, набравшись, до игры не дотянул — так и заснул под столом.
— Нехорошо — под столом-то, — вдруг заметил Михалев. — Давай-ка мы его на диванчик...
Вдвоем загрузили.
***
Как-то в перерыве матча я заглянул в приоткрытую дверь тренерской — и обомлел. Команда в раздевалке, матч важнейший. А Михалев сидит себе за столом, листает газетку!
Зашел:
— Сергей Михайлович, а что это вы?.. — выдавил.
— А чего? — удивился тот. — Я команде сейчас не нужен. Пусть сами поговорят.
В той команде были одни «волки», почти каждому за тридцать. В их разговор влезать не стоило.
***
Обидеть, задеть Михалева казалось делом невозможным. Но мне однажды удалось.
Делали интервью — то ли диктофон невнятно намотал, то ли что. Написал за Михалева фразу — «мастером спорта так и не стал». Вообще-то такие фантазии мне не свойственны. А тут вдруг проскочило.
А он мастером спорта стал, еще как стал! Обида была тяжелейшая!
Я оправдывался как мог. Немного удивленный такой обидчивостью. Подумаешь — стал мастером, не стал...
Даже вяло приводил аргументы:
— У нас в «СЭ» один волжский корреспондент вообще некролог написал не на того человека. Ничего, живой не обиделся. Даже наоборот.
— Нет-нет, ты не понимаешь! — обиженно фыркал Михалев. — Мастер спорта — это очень важно!
Как внезапно Михалев обиделся — так и оттаял. Обнял при встрече: «Что не заглядываешь? Ну-ка пошли!»
Тут же достал из холодильника запотевшую бутылочку.
— Я не буду! Нет-нет-нет! У меня голова болит! — верещал я.
— Голова болит? — поразился такому виду недуга Сергей Михайлович. — Это мы сейчас решим.
Поднял трубку:
— Загляни!
В тренерскую явился здоровенный мужик в годах. Массажист «Северстали».
— У корреспондента голова болит. Думаю, не врет. Реши вопрос, — кивнул в мою сторону Михалев.
Мужик повернулся ко мне с видом лилльского палача.
Молча обхватил голову возле ушей. Резко рванул могучими руками, с хрустом, — вправо-влево. Казалось, вот-вот голова моя сойдет со штыря и покатится по Череповцу. Под горочку, в сторону металлургического комбината.
— Ну?
Я бы и рад соврать — но факт: головная боль выходила, словно воздух из шарика. Через секунду только шум в голове напоминал о пережитом.
Мужик молча ушел — я даже спасибо не успел сказать. До сих пор вспоминаю тот случай словно чудо. Объяснения нет.
А Михалев с наслаждением протирал бутылочку...
***
Эти тренеры могли сделать из героев позавчерашнего дня команду, бившуюся в финале чемпионата. Брали только серебро — но эти медали были дороже любого золота. Выпускали потом книжку про серебряный сезон «Северстали», фильм. Приглашали артистов. Ну и меня тоже.
Как только в руках его оказывалось что-то посерьезнее в смысле состава — Михалев делал команду-чемпиона. Как «Салават».
Я спрашивал Михалыча:
— Вот сидите вы на пресс-конференции рядом с Белоусовым. Не думаете, сколько же лет вы знакомы?
— А что думать? Я знаю!
— Сколько?
— Около сорока. Приблизительно столько же с Цыгуровым, моим старшим товарищем. У нас пять лет разница. Он рано, лет в 18, попал в «Трактор» и чуть ли не двадцать сезонов за него играл, стал капитаном. Бронзовый гол Риге забил. Звали его в другие команды — никуда не уезжал. Раньше попроще были отношения. Мы Цыгурова прозвали «Бригадир». В точку!
Я глядел на этого смешливого седого человека с могучим рукопожатием. Вспоминал вдруг историю, которую мне рассказали за день до этого.
Перепроверял:
— Это правда, что крестились вы три года назад?
— Правда. В детстве потому не крестился, что церкви рядом не было. Да и не очень приветствовалось это дело в советское время. Я, кстати, родился не в роддоме — в обычной избе! 52 года шел к этому крещению. Хотя этого скорее жена хотела, ее влияние... Но принципы, по которым прожил свою жизнь, с церковными совпадают. Ничего не изменилось.
Мой блокнот был полон предположений и схем — все как у Белоусова. Все это требовало четкого подтверждения. Второго прокола мне Михалев не простил бы, наверняка пригласил бы того самого массажиста — и тот чуть-чуть не рассчитал бы, прокручивая мою голову.
В некоторые истории не верил сам. Например, в такую: однажды Сергей Михалев едва не обыграл в шахматы великого чемпиона Анатолия Карпова.
— Несколько партий с Анатолием Евгеньевичем сыграли, точно! — рассмеялся Михалев. — Это 61-й год. Он смешной такой был, ма-а-хонький...
— А вы уже здоровяк? Не в этом ли секрет шахматных побед?
— Не в этом дело. В 61-м году я был чемпионом района по шахматам. Меня делегировали на областные соревнования среди школьников в Челябинск. Почему мне запомнилось? Только-только денежная реформа приключилась! Зимние каникулы, поселили нас в интернате.
— Какое место заняли?
— 18-е. Из тридцати участников. Сельские районы послабее нашего были. Но что меня поразило? Вижу — маленький щегол. Третьеклассник. Сел с ним играть — он меня раз-раз, и мат!
— Он вам?
— Ну а кто же? Еще раз — то же самое. Почесал я репу, отошел — стал со стороны за ним смотреть. Остальных так же чешет! В 11 вечера отбой, все спать легли. А несколько ребят принялись вслепую играть. Вот этим меня добили. Решил с шахматами завязать — пока не поздно. Только по газетам за этими ребятами долго следил. Многие вышли в мастера. А тот щегол и был Толик Карпов.
