«Когда Знарок показал знаменитый жест, мы смеялись. Слышали, что он сказал шведу». Интервью чемпиона мира-2014 Бурмистрова
В 2014 году сборная России в последний раз выигрывала чемпионат мира. В этом году турнир пройдет без нашей сборной, и «СЭ» вместе с нападающим «Ак Барса» Александром Бурмистровым вспоминает, как команда Олега Знарка прошла восемь лет назад без поражений турнир в Минске.
Но сначала подводим итоги сезона «Ак Барса», где Бурмистров и Знарок, дважды работавшие вместе на чемпионате мира, воссоединятся уже в следующем сезоне.
Итоги сезона «Ак Барса»
— В чем главная причина того, что «Ак Барс» вылетел в первом раунде плей-офф?
— Большинство. Мы очень плохо играли в большинстве. Не могу сказать, из-за чего — креативных игроков было много. Но обострять мы боялись. В большинстве должна шайба ходить, а в итоге мы бегали по зоне. Посмотрите, как «Магнитка» играет в большинстве — все просто, спокойно, никто не боится отдать передачу, сделать подкидку. У нас этого не хватало.
— А с чем это связано?
— В сезоне пробовали и проще играть, не получалось. Сложно объяснить.
— Но ведь ближе к концу сезона в клуб специально для усиления игры в большинстве пришел Майк Пелино. Ничего не изменилось?
— Не могу сказать, что многое поменялось с его появлением. Примерно все то же самое, что и Юрьич (Игорь Горбенко. — Прим. «СЭ») говорил. Просто при Пелино мы начали больше тренировать этот компонент, разбирали чаще. На тренировки подключались молодые ребята из «Ирбиса», чтобы оборонялись просто. Начали больше работать, где-то недоработали.
— Показательным был третий матч, когда «Ак Барс» перебросал «Авангард» в два раза, но в итоге ни разу не забил и проиграл.
— Броски были, но качества бросков не было. Очень обидно было проиграть, мы всю игру давили и играли неплохо. Но рук никто не опускал, даже при 0-3 в серии понимали, что можно обыграть «Авангард». Выиграли четвертый матч, после этого был уверен — все, пройдем. Вообще, с «Авангардом» играл в плей-офф четвертый год подряд: два раза с «Салаватом Юлаевым», два раза — с «Ак Барсом».
— В чем для «Ак Барса» сложность хоккея Хартли? Вылетели от них два сезона подряд.
— Мне кажется, с ними надо в хоккей играть, а не тактикой заниматься. «Магнитка» это показала, хоть поначалу и проигрывала разгромно. Но продолжила играть в свой хоккей. Все виноваты, все могли сыграть лучше. Просто отвратительно сыграли шестой матч.
— Что случилось-то?
— Наверное, выходили и думали, что заберем игру, а потом дома выиграем. Понимали, что могут быть перестановки. Была большая злость на себя, на команду.
— Какие ожидания от работы с Олегом Знарком?
— Я работал с ним на двух чемпионатах мира (золото в Минске-2014 и бронза в Москве-2016). Наверное, мне и ребятам, которые с ним уже работали, будет полегче. Скорее всего, будет очень тяжелая предсезонка. Вижу, что Знарок очень хочет выиграть и обогнать Зинэтулу Билялетдинова по кубкам.
— Можно сказать, что после победы на Олимпиаде-2018 карьера Знарка идет вниз. У вас есть понимание, почему именно его ставят главным тренером?
— Наверное, потому что он знает, как выигрывать. «Ак Барс» — такая команда, которая всегда хочет побеждать. От этого все и пошло.
— Есть ли вероятность того, что в «Ак Барсе» когда-то поставят молодого и перспективного тренера, а не тренера с громким именем?
— А они у нас есть?
— Да тот же Леонтьев из «Нефтехимика».
— Согласен. Но готово ли руководство на это пойти? Если только Зарю назначать главным тренером. Если серьезно, то сложно представить, как проявил бы себя молодой специалист.
— Что чувствуете, когда видите новости о возможном подписании Радулова, Шипачева в «Ак Барс»?
— Видно, что руководство настроено очень серьезно на следующий сезон.
— Радулов проводит очень слабый сезон в НХЛ. Сможет ли он вернуться и снова играть на том уровне, что показывал в «Салавате» и ЦСКА?
— Думаю, сможет. Он целеустремленный человек, никогда не сдается. Добавит много в раздевалке, поможет молодым, люди будут равняться на него.
— Шипачев очень хорош в регулярке, но «Динамо» с ним не добивается ничего в плей-офф.
— Если бы не Вадик, даже не знаю, где было бы «Динамо». Он тащил команду на себе. «Ак Барс» — другая команда, почти всегда были равные звенья. Вспомните даже чемпионские сезоны — там же не только Морозов и Зарипов забивали.
— Зарипов продолжит карьеру?
— Надеюсь.
— Но ведь видно, что он уже не тянет. Не лучше ли закончить?
— Закончить карьеру — тяжелый момент. Думаю, он хочет взять кубок и после этого уйти. И когда он выходил на лед, никогда не терялся. В большинстве создавал креатив, подсказывал ребятам. Плюс он лидер раздевалки. И спокойно воспринимал, когда его не ставили в состав. Может быть, Зарипов будет меньше играть на следующий сезон, но надеюсь, что он будет в составе.
— Не может ли такой игрок быть в противовес тренеру?
— Я не видел, чтобы Данис авторитетом как-то давил на Дмитрия Вячеславовича. Он на Зарипова кричал так же, как и на всех.
Кэмпфер и Уил готовы вернуться
— Как строился диалог с иностранцами, когда первые легионеры начали уезжать из КХЛ из-за геополитической обстановки?
— Они очень сильно переживали на самом деле. На Кэмпфере, думаю, сказалось в первых двух играх, что ему звонили из посольства. Говорили, что он — последний американец, который остался в России. Но в клубе пообещали, что все будет хорошо с ними. Канадцы вообще были спокойны.
— Финны первыми начали массово уезжать. Североамериканцы в целом более устойчивы?
— Мне кажется, у финнов просто пошла какая-то цепная реакция. Кто у них первым уехал, Гранлунд? Остальные — за ним. Надо отдать должное Лямся (главный тренер «Салавата Юлаева». — Прим. «СЭ»), что он остался до конца.
— Удивились, что Лямся остался?
— Да, потому что остальные-то уехали. Он — жесткий человек, думаю, просто не хотел бросать команду.
— Как считаете, иностранцы вернутся на следующий сезон?
— Наверное, от лиги будет зависеть. Может же быть такое, что иностранцам вообще запретят играть. Мне кажется, на следующий год ни одного легионера не будет.
— У Кэмпфера и Уила действующие контракты на следующий сезон. Они прощались с вами, когда уезжали домой после плей-офф?
— Нет, они сказали, что ждут следующего сезона. Оба готовы приехать. И Барберио, и Демерс тоже сказали, что готовы вернуться.
— Для вас удивительно, что сборную России исключили из международных соревнований?
— Всегда считалось, что спорт вне политики. Мы убедились в том, что это не так. Считаю, что это нечестно.
— Сборную России в группе чемпионата мира заменила Франция.
— Думаю, рейтинги телевидения упадут. Кто будет в России смотреть чемпионат мира? Если б я работал на нашем телевидении, то сказал бы, что не надо даже показывать.
В Минске не чувствовали усталости
— Удивляет ли вас, что Россия за эти восемь лет ни разу не была чемпионом мира?
— Конечно, это удивительно. Помню, у нас был чемпионат мира в Москве в 2016 году — там мы должны были выигрывать, но проиграли в полуфинале финнам. Дальше уже как-то не пошло: где-то в финале проигрывали.
— ЧМ-2014 проходил в Минске. Чувствовалась поддержка белорусских зрителей?
— Да, как будто все за нас болели. Когда начался плей-офф, была сумасшедшая атмосфера на стадионе. Все нас поддерживали, люди на улицах удачи желали. Вообще это самый запоминающийся для меня международный турнир — не только из-за победы, но и из-за атмосферы в целом.
— Вы были в сборной с самых первых сборов в марте. Чувствовался особый заряд после неудачи на Олимпиаде в Сочи?
— Заряженность была сумасшедшая. Мы собрались примерно месяца за два до чемпионата мира. Тренировки были тяжелыми: зарядка, два «льда», бег. Еле до номера доходили. Но в итоге это дало свои плоды — в Минске мы вообще усталости не чувствовали. Костяк именно тогда собрался: процентов 60 из тех, кто был на сборах сначала, в итоге поехали на чемпионат мира. Не было разделения по группам — все были вместе.
— Вас наигрывали на Евротуре с Широковым и Кулеминым, но после приезда Анисимова на первый матч чемпионата мира со Швейцарией вышли с Дадоновым и Кузнецовым. Долго пришлось привыкать?
— Сначала мы поехали в Германию играть — в одной тройке с Овечкиным и Тихоновым выходили. Потом я травму получил, туда Шипачева поставили. Приехали в Москву, подлечился и на Евротуре уже начал играть с Кулеминым и Широковым. Потом приезжали Анисимов, Малкин, но нашу тройку с Дадоновым и Кузнецовым не трогали уже.
— Вы тогда считались креативным центром, а в сборной поставили в четвертое звено, пришлось играть в меньшинстве.
— С меньшинством никогда не было проблем, я и в НХЛ постоянно выходил в меньшинстве, и в России потом. Так называемого звена чеккеров не было — было четыре сбалансированные тройки.
— На групповом этапе все матчи сборная России выиграла с преимуществом в две шайбы и более. Только с белорусами в одну. Расслабились в последней игре группового этапа?
— Тяжелая игра была, у белорусов была хорошая команда. Думаю, у нас все так пошло за счет сборов — хорошо поработали.
Знарок — не лицемер
— Какое первое впечатление произвел Олег Знарок?
— Мы сразу увидели, как он к коллективу относится. Все держались друг за друга — я бы сравнил тот коллектив с тем, что был в чемпионском «Ак Барсе» в 2018-м.
— Внешне у Знарка тогда был образ хама, он постоянно ругался с журналистами. Для чего он это делал, как считаете?
— Возможно, он ругался с прессой, чтобы до нас доходило как можно меньше критики. По нему сразу можно сказать, что Знарок — не лицемер. Что видит, то и говорит. Никогда не будет о чем-то умалчивать.
— Что удивило в его работе?
— Обычно команда наигрывает одну тактику. А Знарок на собраниях спрашивал у каждого звена, какой будет раскат. Мы пятеркой решали, что будем делать, а тренер уже потом у центральных нападающих спрашивал. Давал свободу.
— Была самоуверенность после семи побед на групповом этапе?
— Самоуверенности точно не было. Олег Валерьевич точно бы этого не допустил. Французы в четвертьфинале неплохо бились, ложились под шайбу. Уверенность почувствовали, наверное, после победы над финнами на групповом этапе, семь или восемь лет наша сборная до этого у них не выигрывала. В полуфинале со шведами немного затрясло нас, когда пропустили первый гол, но потом смогли правильно отреагировать.
— По ходу турнира к вам добавился Евгений Малкин. Что он привнес в игру?
— В большинстве очень сильно помог, да и в целом. Малкин — игрок, у которого я вообще не вижу минусов.
— Полуфинал всем запомнился по жесту Знарка, перерезающего горло. Что творилось на скамейке?
— Мы смеялись. Все прекрасно понимали, что он показал. Но мы не думали, что за это дадут матч дисквалификации. Баклунд грязно ударил Плотникова, Егор Яковлев поехал за него заступаться.
— Тренер шведов кричал что-то вроде «убью тебя!»
— Нам не слышно было, только по губам потом прочитать можно было. А что Олег Валерьевич говорил, мы прекрасно слышали.
— Финал вы начали не очень удачно, во втором периоде проигрывали со счетом 1:2. Какой момент стал переломным?
— Наверное, третий гол. Когда Малкин забил, мы уже поняли, что не отпустим эту победу. Хотя я всегда помнил слова Владимира Плющева. На юниорском чемпионате мира мы проиграли финнам в группе, и перед полуфиналом Плющев сказал нам, что еще ни одна команда не выиграла у другой два матча на турнире. Мы тогда уверенно вышли и выиграли. Ну и в 2014-м перед финалом подумал — надо ломать традицию.
— Что творилось в первые секунды после сирены?
— Сумасшествие какое-то. Гордость была, что мы это сделали. Причем практически тем же составом, что начинали сборы. Это было самое классное.
— Обычно тренеры передают поздравления правительства сразу же в раздевалке.
— К нам сразу спустился Владимир Владимирович Путин, выпил шампанского из кубка, пожал всем руки. Вообще мы должны были улетать через два дня. Андрей Сафронов спросил, что мы хотим, и решили, что сразу полетим домой. Под утро были в Москве.
— Продолжили там?
— Да, пару дней отмечали. Никто не улетал, потому что был намечен парад, на прием к президенту в Кремль ходили. Наверное, это моя самая яркая победа. Кубок Гагарина — тоже, но мы всегда можем за него побороться, а вот в сборной не всегда получается.
— Известна история, как Овечкин просил у президента автомобили для игроков. Что там было на самом деле?
— Не знаю, просил он или нет. Ходили разговоры, что нам могут дать машины. Но такого, чтобы Саня подошел и попросил, я не помню. Ну дали нам машины — что я могу поделать? Отказаться не могли.
