Газета Спорт-Экспресс от 27 июля 1996 года, интернет-версия - Полоса 5, Материал 2

ВЫЙДУ Я НА УЛИЦУ, ГЛЯНУ НА СЕЛО

Специальные корреспонденты "СЭ" побывали в Олимпийской деревне

Наконец, побывали. Потому что, как, возможно, помнят читатели, первая наша попытка проникнуть в расположение российской делегации закончилась полным провалом: транспортная служба Олимпиады работает из рук вон плохо, мы ужасно долго ждали автобус, и, когда все-таки добрались до деревни, пропуска, предназначавшиеся нам, уже отдали другим.

На этот раз отправились в деревню загодя - часа за два до назначенного времени. И о чудо! - поспели как раз к очень приятной церемонии. Российская делегация чествовала своих лауреатов.

А теперь представьте себе вот такую картину. Невысокий корпус студенческого общежития: внутри - вполне современный, а внешне - под старину. Местечко райское - вокруг лужайки, белки бегают. Правда, было жарко, как в сауне. А из динамиков, которые установили на маленькой площади перед корпусом по случаю предстоящей церемонии, разносилось: "Ох, мороз, мороз..." Не совсем, конечно, по погоде, зато чувствуешь себя как дома.

Одну песню сменила другая, первые две строки которой я вынес в заголовок. А что, тоже неплохо: в конце концов мы же были в деревне! Тем более что в песне и дальше слова соответствующие: "Девки гуляют - и мне весело" (с ударением на "ло"). Девки действительно гуляли - кто возвращался с завтрака, кто спешил на тренировку, а кто и просто ничего не делал. Расслаблялся.

Но чу! Появился президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов. Вид у него был очень даже экзотический: парадный костюм члена российской делегации плюс огромная соломенная шляпа, верх которой красно-зеленого цвета. "Ну вот, - сказал Смирнов, открывая церемонию. - Дело дошло до главного - раздачи конвертов. - И добавил: - Шутка!"

Обстановка, надо сказать, была совсем неформальная - без капли той казенной праздничности, что была характерна для подобных церемоний в недавние времена. Хотя и большие начальники ОКР присутствовали, и представители прессы, и даже слуги народа - наши родные думцы, бдящие в комитете по физкультуре и спорту.

Чемпионы и призеры - при полном параде - сидели полукругом. Остальные стояли, и форма одежды у них была вполне произвольная: кто в шортах, кто в тренировочном костюме, кто вообще в купальнике - по погоде. Чемпионка Барселоны Светлана Кривелева тихонечко подбрасывала рукой персик - во время соревнований по толканию ядра она точно так же подбрасывает свой любимый снаряд. Насильно на церемонию никто не загонял, а потому собрались те, у кого сейчас было свободное время. Никаких речей: нашим чемпионам - а их уже набралось немало - Смирнов вручил лауреатские ленты, цветы и заветные конверты (в них десятая часть призовой суммы - наличными, а остальное - чеком). После этого каждый подходил к "пьедесталу" - огромному листу бумаги - и ставил свою подпись. На память.

Боюсь, прежним нашим спортивным начальникам вся эта церемония не понравилась бы. Они бы, наверное, сказали, что нет в ней воспитательного зерна и что вообще все несерьезно и непродуманно. На самом деле все как раз было продумано - браво, Олимпийский комитет! - и торжественности хватало и без речей. Прекрасная идея: рядом установили два знамени. Одно - бархатное, с серпом и молотом, под которым наши спортсмены выступали на прежних Олимпиадах. Другое - новое, трехцветное. Оба - символы славы отечественного спорта.

Небо было голубое-голубое. В его дали, почти невидимый, тарахтел самолетик, выписывая шлейфом гигантскую рекламу телефонной компании Bellsouth. Среди тех, кто пришел поглазеть на церемонию, было несколько здоровенных темнокожих парней с нашивками security. Вокруг была Америка, а здесь, на маленькой площади, - Россия.

Каждому, кто получал лауреатскую ленту, от души аплодировали. А когда наступил черед Александра Карелина, началось такое! Кто-то из спортсменов, стоявших рядом со мной, сказал: "Надо же, все человеку дано. Великий борец, прекрасный парень. Вот ведь дали Егоровой Героя России. Карелин тоже заслуживает".

Потом было фотографирование. Только не официальное, как когда-то, у знамени, а, так сказать, по произвольной программе. Фотографировали все и всех. Карелина с Поповым, Немова со Смирновым, депутата Лукина (того самого, который из "Яблока") с девочками-гимнастками. Еще снимались большими компаниями, причем фотографом был - кто бы вы думали? - Константин Цзю. Да-да, наш знаменитый боксер-профессионал, на шее у которого болталась бирка "Гость национального олимпийского комитета".

Я спросил Цзю: если бы была такая возможность, может, он решился бы тряхнуть стариной и вышел на олимпийский любительский ринг?

Прежде чем ответить, Константин почесал то место на макушке, откуда у него начиналась длиннющая тонкая косица, а потом сказал:

- Олимпиада - это, конечно, хорошо. Просто замечательно. Но все-таки поезд ушел. Я теперь другим делом занимаюсь.

После церемонии мы зашли в дом. Или - если точно - в 13-й корпус Голубой зоны Олимпийской деревни, который предоставлен российской команде. Встретили очень много знакомых и узнали немало интересного о деревенской жизни.

Вообще-то это действительно студенческое общежитие. Система - квартирная, и когда здесь живут студенты, то каждая из крохотных комнат предназначается одному. Наши живут по двое, а в иных квартирах - по 14 человек. Как сельди в бочке. Хотя, говорят, еще повезло, потому что, например, в белорусской команде живут и по трое, даже стул не помещается, а кроме того, там тараканы, которые российский корпус, слава Богу, обходят стороной.

Лифт в нашем корпусе то и дело ломается, что, конечно, создает массу неудобств. Но главные проблемы, как и у всех здесь, в Атланте, с транспортом - все приводят примеры, когда опаздывали на тренировки, а у сборной по синхронному плаванию тренировка пару дней назад вообще не состоялась: автобус так и не появился.

На весь 13-й корпус один телефон, но это, говорят, не трагедия, потому что можно позвонить домой из российского штаба (это такая будочка-бытовка метрах в двухстах от корпуса) или из телефонного центра в международной зоне деревни. Так что очередей не бывает.

В деревенской столовой кормят на убой, но все-таки хочется чего-нибудь нашенского - борщечка или, предположим, пельменей.

В жилой зоне Олимпийской деревни, как сказал президент Российской федерации легкой атлетики Валентин Балахничев (кстати, месяц назад, выгуливая собаку, он умудрился сломать ногу и теперь ковыляет на костылях), такая тишь и благодать, что это, возможно, даже и плохо: "Исчезает чувство напряга. Вот вам пример. Где-то неподалеку, я слышал, живут спортсмены Германии, но территория тут такая, что я ни одного немца даже и не видел". А вот что хорошо (по словам того же Балахничева): "Нас так пугали до Игр условиями в Атланте, что теперь ничто не пугает. Кажется, что и жара - не жара и все бытовые неурядицы - мелочь".

А вот хозяев - американцев, судя по всему, никто не запугивал. И к спартанским условиям деревни многие из них оказались не готовы. Большинство сборных США покинуло Олимпийскую деревню. Долго держался теннисист Маливай Вашингтон - но в конце концов сдался: во-первых, его достала транспортная служба, стараниями которой дорога на теннисный стадион занимает два с лишним часа, а во-вторых, в комнатке Вашингтона не было телевизора, и он, невероятный спортивный фанат, был лишен возможности смотреть все телетрансляции подряд.

Кстати, те же телевизионные проблемы и у наших. Но они в отличие от американца находят выход из положения. Вместе с фотокорреспондентом "СЭ" Дмитрием Солнцевым мы зашли в гости к двум бегуньям - Елене Афанасьевой и Светлане Мастерковой. Чтобы смотреть олимпийские соревнования ("Мы так болеем за наших, что охрипли", - сказала Мастеркова), они телевизор купили. То же самое сделали и многие другие.

Еще мы зашли в штаб. И поговорили с американскими волонтерами-добровольцами, которые помогают российским олимпийцам. В большинстве своем это люди немолодые. Я спросил, интересно ли им. Ответ был: да, несомненно, потому что они чувствуют, что делают нужное дело.

Тогда я задал другой вопрос: чем, с их точки зрения, похожи россияне и американцы?

Волонтерка лет пятидесяти отреагировала мгновенно:

- Поставив цель, вы, так же как и мы, добиваетесь ее, не жалея сил. Вы любите и умеете выигрывать - мы тоже. Ваши люди открытые и веселые - надеюсь, что за время Игр вы сможете убедиться: американцы такие же.

...Срок действия наших пропусков подходил к концу. Мы сели на трамвайчик на электротяге, и он покатил к выходу из деревни. Мы смотрели по сторонам - вот маленькое тренировочное поле, где занимаются финские копьеметатели, вот бассейн, где людей, кажется, больше, чем воды, вот игровой центр, царство виртуальной реальности. Увидели Монику Селеш: знаменитая теннисистка в отличие от Вашингтона держит удар, и свою комнатку в деревне на гостиничный номер менять не намерена.

Невысокие корпуса, скрытые за деревьями, зеленые лужайки, свежеуложенный асфальт - и тишина. Я вдруг вспомнил московскую Олимпийскую деревню, ее башни в двадцать с лишним этажей, шум и веселье, царившие в ней в давние уже дни Игр-80. Я не стал сравнивать: в Москве было хорошо, здесь тоже. Просто по-разному.

И еще я вдруг вспомнил одну историю, которая имела место ровно шестнадцать лет назад в Олимпийской деревне на Юго-Западе. Эта история не имеет отношения ко всему тому, о чем я писал выше, но уж коль вспомнил...

Итак, это было в Москве в дни Олимпиады. Я, молодой в то время корреспондент "Советского спорта", был отправлен в свободный поиск: должен был найти что-то сверхинтересное - на свое усмотрение.

И вот я шел по Олимпийской деревне и вдруг увидел старичка, который держал под мышкой огромный ключ. Такие ключи от деревни вручали только самым почетным гостям. И, значит, это была тема для репортажа.

Я подошел к старичку и представился.

Тот в ответ тоже представился, и оказалось, что это Арманд Хаммер.

- Ох! - сказал я. - Наверное, теперь, г-н Хаммер, вы сможете этим ключом открывать ворота деревни, когда захотите?

- В этой стране, молодой человек, я и так могу открыть любую дверь, - сказал Хаммер с сильным еврейско-одесским акцентом.

И вот что я узнал. Однажды Хаммер прилетел в Москву. Дело было глубокой ночью. Тем не менее американский миллиардер потребовал, чтобы его отвезли на Красную площадь. Просьбу, естественно, выполнили.

Оказавшись на Красной площади, Хаммер направился прямо к Мавзолею. Более того - захотел туда войти. В связи с чем пришлось срочно вызвать то ли коменданта Кремля, то ли начальника почетного караула.

- Сейчас в Мавзолей нельзя, - сказал начальник. - Но когда утром его двери откроются, вы, господин Хаммер, конечно же, будете первым. Всем известно, сколько вы сделали для Советской России.

- И тогда, - тут Хаммер мне заговорщицки улыбнулся, - я показал вашему начальнику эту бумажку.

Он полез в карман и достал полуистлевший, но бережно сохраненный листок. Я прочитал: "Пропускать ко мне товарища Хаммера в любое время дня и ночи". И подпись: "Ленин".

- Ну и как, пустили? - спросил я.

- Не будьте наивным, молодой человек, - сказал Хаммер. - Неужели вы думаете, что эта бумажка потеряла силу!

...Боже мой, кого только не встретишь в Олимпийской деревне - будь то в Москве, будь то в Атланте. Чего не услышишь.

Раз в четыре года.