Газета Спорт-Экспресс от 18 октября 1996 года, интернет-версия - Полоса 11, Материал 1

В "Формуле-11", как, впрочем, и в других видах спорта, к поговорке "хорошие парни финишируют вторыми" давно относятся как к аксиоме (то есть к истине, не требующей доказательств). Дэмон Хилл - первый в истории "Ф-1" чемпион, сын чемпиона - справедливость подобного утверждения оспорил. Хороший парень Дэмон Хилл стал чемпионом мира. Признаюсь честно: не помню, чтобы чью-либо еще победу люди принимали так, как эту. Если бы такое было возможно, Дэмона пронесли бы на руках по всему миру - и в этой толпе были бы и представители прессы, и телевизионщики, и даже... его соперники (не все, конечно, но некоторые - точно). Нечто похожее мир "Ф-1" пережил, возможно, лишь прошлым летом, когда первую (и до сих пор единственную) победу в "Гран-при" на автодроме имени Жиля Вильнева в Канаде одержал Жан Алези.

Все-таки это такая редкость - когда "хорошие парни" финишируют первыми!

Парадный фрак сидит на нем так, словно он в нем родился. Пропотевший гоночный комбез смотрится, как изысканный смокинг от Версаче. Почти никогда не покидающее его чисто английское чувство юмора, тонкое и острое, заставляет соперников зачастую чувствовать себя рядом с ним неуютно. Может, именно поэтому Дэмон редко позволяет себе пользоваться этим оружием... А его приверженность принципам "фэйр-плэй", которая вчера вызывала удивление и смех, сегодня - объект поклонения: стать чемпионом в "Ф-1", виде спорта, буквально созданном для интриг, ни разу (ни разу!) не позволив себе нечестного приема, до Хилла не удавалось, видимо, никому.

А ведь в самом начале его карьеры в "Уильямсе" интерес вызывал разве что размер его обуви: бог мой, у сына Грэма Хилла такие большие ноги! За исключением этой черты, пресса не уделяла слишком много внимания странному, нетипичному долговязому новичку, слишком поздно - и так странно - пришедшему в автоспорт: место призового пилота досталось скромному тест-драйверу "Уильямса" после того, как в очередной раз рассорились две звезды, Ален Прост и Айртон Сенна. И кто мог предположить тогда, осенью 92-го, что именно в гонщицкой судьбе этого парня словно бы не от мира сего ("Он ошибся временем, он опоздал родиться! - трезвонили вокруг. - Во времена его отца он еще мог бы преуспеть, а здесь... Его съедят - и косточек выплевывать не станут!") странным образом сойдутся, переплетутся и продолжатся судьбы "братьев-врагов". Не о Жаке Вильневе, не о Дэвиде Култхарде, не о Мике Хаккинене или Михаэле Шумахере - о Дэмоне Хилле говорят: "Быстр, как Сенна. Расчетлив, как Прост".

Я никогда не забуду "Гран-при Испании" 1994 года. Первый выигранный "Уильямсом" в тот страшный год "Гран-при". Никогда не забуду, как на стенде команды возле мониторов рыдали, ничего не стесняясь, Эдриан Ньюи и Дики Стэнфорд, как от боксов к мониторам и обратно курсировал улыбающийся Патрик Ход: он не плакал, но глаза все равно были мокрыми... В 94-м, взвалив на плечи ношу лидера попавшей в жутчайшую ситуацию команды, он... проиграл чемпионат с разницей в очко. Годом позже - опять поражение. Ему навязали имидж "красиво проигрывающего" - и понемногу он научился не выискивать в газетах комплименты себе. Их было мало. Очень мало! Но со временем даже Дэмон, кажется, понял, что ядовитые стрелы, которые приберегал для своего главного соперника Михаэль Шумахер (рассыпавшийся комплиментами в адрес постоянно проигрывавших ему Хаккинена, Френцена, Култхарда и К°) - не что иное, как признание таланта.

Анри Пескароло, знаменитый гонщик, говорит: "Мне противны ничтожные суждения, сыплющиеся порой на Хилла. То, что он сделал в 93-м, потрясает: он устоял перед Простом, который буквально уничтожил всех своих партнеров по команде, кроме Лауды и Сенны". "20 поулов и 21 победа в 67 гонках, пускай и на машине, которую называют лучшей, - этого не добьешься, если у тебя в самом деле нет большого таланта", - вторит Эдди Джордан.

Джекки Стюарт, всегда ловко разбиравшийся в искусстве отношений между людьми, говорит: "Он частенько был сам себе врагом. Он не вписывался ни в какие рамки и не принял ни одну из тех линий поведения, которых общественность ждала от него в той или ной ситуации. Он морочил всем голову. Результат - его неправильно поняли. Но сегодня он возмужал - и несправедливость исправлена".

Не лучшим ли доказательством этому служит его чемпионский титул!

Ольга ЛИНДЕ

ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ, ФИНИШИРОВАВШИЙ ПЕРВЫМ

Телефонный звонок в номере небольшого отеля в Снеттертоне (графство Норфолк) раздался в половине девятого утра.

- Алло... - голос поднявшего трубку мужчины звучал хрипловато и не слишком приветливо.

- Грэм, родной... Поздравляю тебя - у нас сын!

- Черт побери, Бет, ради этого ты будишь меня в такую рань!

Потом, много позже, уже после того, как родившийся 17 сентября 1960 года мальчишка, сын Грэхэма и Бет Хилл, был окрещен в кафедральном соборе Святого Павла в Милл-Хилл, одном из самых комфортабельных районов Лондона, недалеко от квартиры, где жила чета, и наречен Дэмон Грэхэм Деверо Хилл, счастливый Грэм, смеясь, рассказывал: "Бет долго уверяла меня, что моя первая реакция на ее звонок была именно такой. На самом деле не думаю, что я был так бездушен. Рождение сына доставило мне большую радость". В тот день, когда измученная родами жена ни свет ни заря вытащила его из постели, Грэм Хилл должен был стартовать в очередной гонке на автодроме в Снеттертоне. "Отца чаще всего не бывало дома, - вспоминает его сын. - И достаточно большое количество времени меня совершенно не интересовало то, чем он занимается. Например, я был совершенно уверен, что выигрывать "Гран-при Монако" - это его работа, и в том, что он делает ее хорошо, я не видел ничего удивительного! Однажды мы с мамой и сестрами гостили у наших друзей в Кенте. Я играл в саду с сыном хозяев Ником, когда мама вышла на террасу и позвала: "Иди посмотри, как папа выигрывает в Монако!" Я ответил: "А можно я лучше тут поиграю?" Мама настояла, и мне пришлось сесть к телевизору. Мне было восемь лет, и все, что я запомнил, это как красно-золотой "Лотус 49" прошел поворот "Гэзуорк" раньше всех остальных машин. Это не произвело на меня никакого впечатления!"

-Вы гордились своим отцом?

- (Пауза.) В детстве не задумываешься ни о чем подобном, потому что в детстве все просто: отец - лучший, поскольку он - твой отец. Помню, однажды я поставил маму в тупик одним вопросом: "Ма, у кого бы мне тут автограф взять?" Это было в Монце на гонке в Монако мы с отцом не были ни разу, а вот Монцу посещали регулярно, потому что она совпадала с семейными каникулами. Отец был двукратным чемпионом мира, вокруг него постоянно толпился народ, а для меня это ничего не значило!

Зато я для него был гордостью - он частенько называл меня лучшим своим произведением и постоянно хвастался мною перед друзьями. Честно говоря, первые пятнадцать лет моей жизни я провел в весьма привилегированном обществе!

Двукратный чемпион мира Грэхэм Хилл погиб в авиакатастрофе 29 ноября 1975 года. Его личный Piper Aztec (купленный на призовые после победы в "Инди-500"-65) в страшном тумане задел верхушки деревьев на подлете к аэропорту Элстри и рухнул на поле для гольфа. Погибли все пассажиры - сам Грэм, бывший за штурвалом, молодой английский пилот Тони Бриз, на которого Грэм, находившийся на стадии создания собственной команды в "Ф-1", возлагал большие надежды, дизайнер Энди Смоллмэн, менеджер Рэй Бримбл и два механика будущей "Хилл рэсинг" Тони Элкокк и Тони Ричардс. Страховая компания, обнаружив какие-то неувязки в контракте, отказалась выплачивать страховку, и вдова Грэма Бет Хилл, чтобы покрыть издержки и восстановить доброе имя мужа, продала все, что можно было продать, выплачивая необходимые суммы семьям погибших. Бет и трое её детей Бриджит, Дэмон и Саманта после нескольких лет, проведенных в комфорте и относительной роскоши, оказались на грани нищеты: 25-комнатный особняк в Шенли пошел с молотка. "Денег, - вспоминает Дэмон, - в это время хватало лишь на еду и обучение". Смерть отца стала для Дэмона шоком: "Он провел в гонках самые страшные годы - 60-е и 70-е, когда смерть могла последовать на любой гонке! Но он ушел из гонок целым и невредимым - только за тем, чтобы погибнуть в авиакатастрофе..." Бет Хилл решила, что Дэмону просто необходимо какое-то время побыть вне дома: "Ему нужно было мужское окружение, чтобы освободиться от нас, трех несчастных зареванных и покинутых женщин". Несколько месяцев Дэмон провел в Штатах, в семьях Дана Герни и Фила Хилла, соперников и друзей своего отца.

- Он вернулся странно повзрослевшим и так похожим на Грэма! - вспоминает Бет Хилл. - Однажды (мы уже жили в Сент-Олбэнс) он куда-то унесся на своем мотоцикле, потом вернулся домой. "Где ты был?" - спросила я. Он обернулся, поднял щиток своего шлема, наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, и, улыбаясь, ответил: "Я выходил, мама". У меня остановилось сердце - так всегда отвечал Грэм...

- В гонках и в жизни отец всегда старался идти своим собственным путем, - говорит Дэмон. - Теперь и я стараюсь делать то же. Но в том, что касается семьи и детей, отец научил меня тому, как не надо делать. Он погиб, когда мне было 15 и я только-только начал по-настоящему узнавать его. Все, что мне осталось - это короткие отрывочные воспоминания: его ведь всегда не было дома! Мы так страдали от этого, мои сестры и я. И теперь я всегда стараюсь больше времени проводить с Джорджией и детьми, участвовать в их жизни и забавах, наблюдать за тем, как они растут.

Старший сын Дэмон и Джорджии, восьмилетний Оливер, родился со страшным диагнозом - синдром Дауна.

-Разве тест, который проводят во время беременности, не мог выявить аномалию до родов?

- Я была очень молода тогда, - говорит Джорджия, по профессии модельер, а по жизни - милая, умная и красивая женщина, с которой Дэмон познакомился в 81-м году на какой-то вечеринке ("Это было как взаимное озарение!" - вспоминает он), а предложение сделал лишь семь лет спустя ("Джорджия - это, без сомнения, самое мучительное и самое красивое завоевание Дэмона", - комментирует известный зубоскал и большой друг Хилла Эдди Джордан, на чьих глазах протекал весь роман, ибо Дэмон выступал за команду Эдди в "Ф-3". - Прим. О.Л.).

- А врачи не нашли никакого риска в моей беременности. И не назначили никакого специального обследования. Сегодня я не жалею о том, что они этого не сделали, ведь в противном случае у нас с Дэмоном не было бы Оливера. А тогда... После родов я проплакала 48 часов, меня посещали мысли о самоубийстве, и я не знаю, как бы я пережила случившееся, если бы рядом не было Дэмона. Он возился с малышом все то время, пока я пыталась собрать себя по кусочкам, кормил, пеленал и умудрялся еще и шутить... В марте этого года Оливеру исполнилось восемь, и он наша гордость. Мы безумно любим его еще и потому, что он заставил нас повзрослеть, научил думать не только о нас двоих и дал понимание того, что жизнь, какая бы сложная она ни была, прекрасна. Впрочем, это было откровение, видимо, только для меня - Дэмон всегда был старше меня в понимании жизни и умении переносить горе и невзгоды. Но мы оба росли вместе с Оливером, поддерживая его с двух сторон, и стали еще ближе друг другу, чем были раньше.

-Дэмон, что для вас главнее - семья или гонки?

- Карьера гонщика - это, конечно, серьезно, но дом, дети и Джорджия - это все-таки для меня главное. После гонки или тестов я сажусь в первый же самолет - и мчусь к ним, к Оливеру, Джошуа, который младше брата на два года, и Табите, которая родилась летом прошлого года. Между прочим, я уже пообещал Джошу, которого за уши не оттащишь от разных машин, взять его с собой на гонку в Монако. А что касается Табиты... Она из меня просто веревки вьет - и я счастлив.

-Как относится к гонкам ваша мать?

- Ну как она может к ним относиться, если сама в свое время отправила меня в школу в Уинфилде! (Миссис Хилл показалось, что ее увлекающийся мотогонками сын будет в большей безопасности, если сменит два колеса на четыре, и она настояла, чтобы Дэмон прекратил участие в мотогонках. - Прим. О.Л.) Впрочем (задумывается)... Она не смотрит гонки по телевизору в прямой трансляции. Может, не хочет переживать за меня так же, как переживала за отца.

- А Джорджия? Видимо, вам очень нужно ее постоянное присутствие рядом, если летом прошлого года за несколько дней до родов она сбежала из клиники и приехала к вам в Сильверстоун!

- Я тогда чуть в обморок не упал, увидев ее в паддоках.

Оба хохочут.

- Вы знаете, Дэмон, видимо, очень похож на своего отца. Он повторяет его даже в карьере - насколько я знаю, Грэм ведь тоже сначала гонялся на мотоциклах! И был тест-пилотом перед тем, как сесть за руль гоночного болида на "Гран-при"... Между прочим, не было еще ни одного дня, чтобы Дэмон не вспомнил об отце: прежде, чем что-либо сделать, он всегда обдумывает - а как бы отнесся к этому Грэм? Поэтому меня, например, совершенно не обманывает милая улыбка и кроткая вежливость Дэмона: я знаю, что, если он захочет чего-то добиться, не остановится ни перед чем и обязательно достигнет цели. И я уже смирилась с этим. Ведь за те 11 лет, что мы живем вместе, он не изменился: сколько его помню, он всегда ездил с кем-нибудь наперегонки. Да и в моей жизни ничего не изменилось: он где-то ездит - я жду его дома. Таскать детей на гонки мне не хочется - вонь выхлопных газов, дикий вой моторов... Кстати, поначалу Дэмон очень болезненно воспринимал мое, как он выражался, безразличие к его карьере. А потом даже как-то поблагодарил меня за то, что я не болтаюсь у него под ногами на автодроме, как это делает подавляющее большинство других жен и подружек. Видимо, именно после этого я стала ездить с ним на "Гран-при"! Впрочем, если он влюблен в гонки, я не ревную. Я ведь понимаю: если мужчина чем-то сильно увлечен, он будет думать об этом круглые сутки! То, что он - гонщик, немножко испугало меня только в самом начале. Он ведь долго не рассказывал мне, чем занят он и кем был его отец. А однажды я пришла к нему в гости - и увидела стены, увешанные плакатами и вымпелами с автомобилями. Я поняла, что эта семья "подвинулась" на машинах - и мне стало страшно.

Кстати, однажды Хилл, которого спросили - как он умудряется ездить на своем "Уильямсе" так быстро? - ответил без тени улыбки: "Я стремлюсь финишировать как можно быстрее, чтобы поскорее улететь домой к Джорджии и детям".

-Окружающие в один голос утверждают, что в этом году вы сильно изменились. Похоже, наконец-то поверили в себя. Что с вами случилось за зиму?

- Если вы ожидаете в ответ услышать: зимой в Дублине родился новый Хилл, то не дождетесь. Потому что это неправда. Просто я очень хорошо подготовился к сезону и сделал все для того, чтобы иметь на руках необходимые козыри для борьбы в чемпионате. А если говорил, откровенно, то изменился я не зимой, а осенью прошлого года, в тот момент, когда чемпионат-95 для меня закончился. В Австралии я как-то очень остро ощутил что-то новое в себе.

-Тогда вы подвели какие-то итоги?

- Да. Я заставил себя остановиться и оглянуться, чтобы понять, что можно сделать, чтобы создать в команде как можно более комфортную обстановку. Это было важно для того, чтобы потом отдавать команде все лучшее, что у меня есть. По всей видимости, у меня это получилось!

-И что же, на ваш взгляд, нужно было улучшать в первую очередь, чтобы добиться желаемого эффекта?

- Помимо очевидных вещей - типа скорости дозаправок и смены резины и стратегии на гонку - я попытался быть менее напряженным в отношениях с людьми в команде. Понимаете, я такой человек... (подыскивает слова)... Во мне есть что-то от одержимости, а это не всегда понятно и приятно окружающим. Я настолько сосредоточен на цели, которую поставил перед собой, что она поглощает меня целиком, и ничего вокруг я уже не вижу. Я бываю погружен в себя до такой степени, что кажусь эдаким несчастным человеком, безразличным ко всему, всегда не в своей тарелке - а это ведь не так! Весь год я следил за тем, чтобы снова не провалиться в это "ничто". В 96-м я решил доставить себе в гонках максимум удовольствия. Потому что... (смеется) зачем нужен весь этот риск и все эти опасности, как не ради удовольствия! Неужели вы думаете, что я стал бы всем этим заниматься, если бы день ото дня ощущал себя все несчастнее и несчастнее?!

-Вы хотите сказать, что в 95-м не испытывали похожих чувств?

- Вообще-то иногда испытывал. Но в самые ответственные моменты схема не срабатывала. Дело в том, что способ, которым я пользовался для построения своей карьеры, сделал меня большим индивидуалистом. И вовсе не так просто, как может показаться, сегодня возвращаться назад. Но я стараюсь. К тому же я пытался больше полагаться на команду, больше доверять ей вместо того, чтобы, как раньше, пытаться всего достичь, полагаясь лишь на самого себя. Я со своей дурной привычкой к самокритике теперь стараюсь быть более снисходительным к себе.

-В какой момент вы сказали себе: этот сезон будет моим?

- А я никогда ничего подобного себе не говорил! Просто вкалывал - и не позволял себе останавливаться. Я осознал опасность остановки еще в 89-м году и с тех пор на каждую гонку выхожу так, словно она - последняя и самая главная в моей жизни. Наверное, поэтому постоянно прогрессирую, хотя многие смеялись над тем, что по-настоящему в "Ф-1" я дебютировал в 32 года. И еще я совершенно точно знаю, что мне никто ничего не должен. И для того, чтобы чего-то достичь, нужно просто быть лучшим. А нужно это только потому, что в этом виде спорта выживают сильнейшие.

-Как вы относитесь к тому, что вокруг говорят: "Хилл побеждает потому, что у него - лучшая машина?"

- (Улыбается.) Ну, вообще-то я могу вам объяснить, кто и почему так говорит... Если такое говорит гонщик, я предлагаю ему - садись в эту лучшую машину, пробуй сделать лучше, чем я! Если же - те, кто никогда сам не сидел за рулем "Ф-1", то просто пропускаю мимо ушей.

-Почти никто и почти никогда не слышал, чтобы вы пытались парировать словесные выпады в ваш адрес, которые регулярно совершает, например, Михаэль Шумахер...

- Я и теперь не собираюсь публично высказываться по поводу того, что думаю о тех или иных людях. Иногда, впрочем, мне казалось забавным принять правила игры, но в конечном итоге я решил, что это ниже моего достоинства. С моей точки зрения, дороже всего в "Ф-1" ценится результат, а с этой стороны придраться вроде бы не к чему, вы согласны? А потом... Будучи сам человеком довольно чувствительным и ранимым, я не люблю причинять боль другим...

-Недавно Риккардо Патрезе, наблюдавший за вами во время тестов, сказал: "Этот парень ведет машину идеально..."

- (Слегка смущенно.) Правда? Приятно слышать. Я много работал с ним, когда был тест-пилотом в "Уильямсе". Риккардо из тех парней, которых становится все меньше и меньше в нашем спорте. Он настоящий джентльмен.

-У вас была достаточно трудная юность: после гибели отца у семьи не было денег в достатке. А как теперь вы относитесь к роскоши и есть ли что-то роскошное в вашей жизни?

- У меня? Роскошное? Ну, две машины - два "Рено". "Эспас" и "Лагуна". Приятный дом в славном квартале Дублина. И я достаточно свободен в деньгах, чтобы строить планы на каникулы, которые собираюсь провести с женой и детьми... Это превосходно! Что еще? Недавно подарил Джорджии колье от Картье. Я люблю красивые вещи, и больше всего в них меня интересует то, что они красивые, а не то, сколько они стоят.

-Одну мечту - мечту о короне чемпиона мира - вы уже осуществили. Есть еще о чем мечтать?

- Было бы здорово собрать коллекцию мотоциклов! Но у меня их уже несколько, а вот времени, чтобы ими заниматься, нет. Я их только привел в порядок, так что они теперь стоят в гараже - такие красавцы! На самом деле я даже боюсь ими пользоваться (смеется).

-Вы как-то сказали, что Жак Вильнев был для вас хорошим партнером. Неужели даже в самые напряженные моменты между вами не было никакого антагонизма?

- Наши отношения не изменились с начала сезона - они и сегодня так же хороши, как в Мельбурне. Ведь между нами все было просто: основная цель "Уильямса" - победы, Жак стремился к ним со своей стороны, я - со своей. Ни он, ни я не видели в этом ничего ненормального.

-А как вы работали, например, над настройкой машин: каждый в своем углу - или делились информацией?

- Все мои настройки всегда были в распоряжении Жака - и наоборот. Впрочем, даже если бы мы захотели что-то скрыть друг от друга, нам это не удалось бы: в "Уильямс" все решают сообща и нет способа что-то утаить.

-Ваше детство и детство Жака чем-то сродни: вы оба - сыновья гонщиков, и у обоих отцы погибли достаточно давно... Это вас как-то сближало?

- Начнем с того, что всегда нужно быть очень осторожным, говоря о близости между двумя гонщиками. Мы ведь тут в первую очередь все друг с другом соперничаем, знаете ли... С другой стороны, есть устойчивое взаимное уважение, хотя внешне оно никак и не проявляется. А потом... Жак ведь, как и я, занимается гонками для самого себя, а не для кого-то еще, вы понимаете, о чем я? Впрочем, общее у нас есть - оно в отношении к "Формуле-1". Жизнь пилота нам обоим близка и понятна, потому что этой жизнью жили наши отцы, и этим духом мы пропитаны насквозь. Нас совершенно не пугает мир автогонок, ни меня, ни Жака невозможно чем-то в нем удивить - мы не смотрим на него глазами, осоловелыми от счастья! Конечно, это чистой воды совпадение - то, что мы, сыновья погибших гонщиков, оказались в одной команде. Зато мне легко понять все, что пережил в своей жизни Жак, и все, что с ним происходит сейчас.

-Вы когда-нибудь говорили с ним об этом?

- Никогда не ощущал в этом потребности.

- Когда у вас на гонке выдавалась свободная минутка, вы разговаривали друг с другом по душам?

- Мы не садились друг против друга, чтобы поделиться сокровенным, если вы это имели в виду. Между двумя пилотами, особенно если они ездят в одной команде, ничего подобного происходить не может: чтобы адекватно принимать происходящее, нужно держаться друг от друга на некоторой дистанции. Впрочем, Жак иногда позволял себе подшучивать над моим возрастом - я все-таки на одиннадцать лет старше, - но весьма тактично. Я тоже не оставался в долгу. На самом деле мы прекрасно ладили. Даже несмотря на то, что пресса до предела накалила атмосферу. Между нами всегда были здоровые отношения. Жак отличный парень, он прям, честен и очень профессионален. Он хочет стать чемпионом. И непременно им станет. Но... (Пауза, затем улыбка.) Я все-таки быстрее его!

... Он стал чемпионом, этот хороший парень Дэмон Хилл. И несправедливость, как сказал Джекки Стюарт, в самом деле исправлена. Но, наверное, многие надеялись: вот выиграет свой чемпионат - и наконец-то уберется из гонок этот непонятный человек, не принимающий правил игры этого мира и играющий только по своим правилам - правилам "фэйр-плэй", оставляющий без внимания шпильки в свой адрес и ни разу не опустившийся до того, чтобы унизить нелестным замечанием кого-то из соперников.

Но больше всех этого ждет один пожилой человек. Это Аллан Холлис, координатор производства на фабрике "Уильямс Гран-при инжиниринг" в Гроуве. Только вот он ждет ухода Дэмона из гонок совсем по другой причине. "Тридцать лет назад я держал на руках этого симпатичного мальчишку, сына Грэма..." - говорит Холлис. Ведь тридцать лет назад, задолго до того, как начать работать с машинами сына, он был механиком отца в команде БРМ. И мистер Холлис говорит себе, что история, которую так красиво возрождает Дэмон, станет еще красивее и, может быть, даже чуточку похожей на волшебную сказку, если закончится словами - про Дэмона и Джорджию: "Они жили долго и счастливо - и..."

-Вы когда-нибудь думали о собственной смерти, Дэмон?

- Конечно. Как и любой гонщик. Но я обещал Джорджии, что закончу гоняться в 2000 году!