Газета Спорт-Экспресс от 7 октября 1997 года, интернет-версия - Полоса 13, Материал 1

Алексей КОВАЛЕВ

МНЕ ЕЩЕ НАДО ДОКАЗАТЬ, ЧТО Я ТАЛАНТЛИВ

Игорь РАБИНЕР - собственный корреспондент "СЭ" по Северной Америке

В хоккей в исполнении Алексея Ковалева нельзя не влюбиться. Да, он сравнительно немного забивает, но когда видишь виртуозные катание и обводку бывшего динамовца, его упоенность игрой, стремление сделать ее настолько красивой, насколько это возможно, начинаешь понимать, почему хоккей стал таким популярным видом спорта. В Нью-Йорке, где тоже признают, что игра Алексея может вызвать какие угодно чувства, кроме равнодушия, есть четкое разграничение на поклонников стиля Ковалева и его противников. Последние, предпочитающие богатырскую стать и умение запихнуть шайбу в ворота с "пятачка", когда на тебе висят два-три соперника, требовали обмена Ковалева из "Рейнджерс": мол, пользы мало. Но даже эти люди примолкли после того, что случилось 8 января нынешнего года. А, например, журналист Ларри Брукс из "Нью-Йорк Пост", раньше тоже ратовавший за трейд Ковалева, принес ему публичные извинения. А произошло тогда, напомню, страшное: неудачное столкновение за воротами с соотечественником - Александром Селивановым из "Тампы", разрыв крестообразной связки колена - одна из самых жутких травм в спорте, ставшая причиной досрочного окончания карьеры многих талантливых игроков. После той игры Алексей плакал в раздевалке. Затем были операция, долгие месяцы восстановления. И все это время поклонники россиянина задавались вопросами: возродится ли хоккеист Ковалев не только физически, но, главное, морально? Сможет ли преодолеть страх, неизбежно появляющийся в результате подобных повреждений? Не превратится ли он в бледную тень того умницы-технаря, которого боготворили миллионы? Ответы на все эти вопросы я частично получил в тот день, когда "Рейнджеры" приехали на контрольный матч в Сан-Хосе - сначала в ходе нашей беседы днем, а затем во время самой игры вечером. К тому матчу мы еще вернемся, а пока предоставим слово Алексею.

- Есть люди, которые пытаются мне доказать, что Селиванов так сыграл умышленно? Но это бред, я в это не верю. Когда идет борьба за шайбу, да еще за воротами, произойти может все что угодно. Я его преследовал, он споткнулся и упал на мою ногу. А конек, на мое несчастье, угодил в трещину на льду, застрял, и нога не выдержала обрушившегося на нее веса... Помню, как в раздевалку пришли жена и ее родители, как они подогнали мою машину на верхний уровень "Мэдисон Сквер Гардена", чтобы не нужно было дорогу переходить по пути в гараж, где она была припаркована. Доковылял до нее на костылях. Настроение, конечно, было ужасным - ведь шел только январь, самая середина сезона! Хотя диагноз мне еще не поставили, я догадывался, что оставшиеся полчемпионата и плей-офф мне придется пропустить, и это приводило меня в ужас. К тому же прежде, так уж вышло, мне не делали ни одной, даже самой простой операции. И меня мучила неизвестность: какие будут потом ощущения, смогу ли я чувствовать себя на льду так, как раньше.

Когда жена Алексея Евгения и ее родители уводили его в тот злополучный вечер из "Мэдисон Сквер Гардена", они еще не знали, какую на самом деле тяжелейшую травму получил их муж и зять. Колено опухло, и лишь через несколько дней врачи смогли определить, что у него разрыв крестообразной связки. Евгения, которая, по словам Алексея, прилично играет в теннис и знает о спорте и обо всем, что с ним связано, не понаслышке, настаивала на операции, однако Ковалева одолевали сомнения. И лишь после серьезного разговора с врачами, объяснившими ему, какие нарушения могут произойти в работе остальных связок колена, если операцию не сделать, он решился.

- Мне многие говорили, что если бы это произошло со мной лет 10 назад, то в хоккей я мог бы и не вернуться. Нет, тогда такие операции тоже делались, но примерно с 50-процентным успехом. К тому же мне еще и здорово повезло: мой хирург оказался бывшим спортсменом, игравшим в такой жесткий вид спорта, как американский футбол, и прекрасно знал, что такое травмы колен - они там у каждого второго. Он с такой убежденностью говорил мне, что я должен прооперироваться и все будет нормально, что я заразился его верой в успех. И все действительно прошло просто потрясающе: после операции я больше ни разу не чувствовал боли в колене? Врач мне дал обезболивающие таблетки, но я ими так и не воспользовался. Хирург оказался настоящим мастером своего дела.

Более неподходящего момента для травмы невозможно было и придумать. Ведь шел последний год его 5-летнего контракта, по которому он получал нищенскую для хоккеиста его уровня зарплату - 500 тысяч долларов в год. И вот именно в то время, которое должно было стать решающим для определения суммы нового соглашения, случилось несчастье.

- Я в тот момент о контракте и не думал, прекрасно отдавая себе отчет в том, что под вопросом вся моя хоккейная карьера, моя работа, которую я обожаю и без которой не могу представить свою жизнь. Моей единственной целью было сохранить здоровье.

На следующий после операции день его выписали из больницы, строго-настрого наказав неделю из дома никуда не выходить. Он выдержал... сутки. А потом понял, что сидеть в четырех стенах ему невмоготу, и жена отвезла его на тренировку "Рейнджерс"! Когда партнеры увидели его в раздевалке, они не поверили своим глазам. Но это был он, Алексей Ковалев, пусть и на костылях.

С тех пор "рейнджеры" не забывали о нем ни на день. Звонили, присылали цветы. Майк Рихтер однажды прислал коробку конфет. А Марк Мессье сказал журналистам: "Только сейчас мы все понимаем, как этот человек нужен нашей команде, как нам тяжело без него". Эти слова Мессье, которого в НХЛ считают величайшим лидером в истории хоккея, дорогого стоят.

- У нас с Марком сразу же установились прекрасные отношения, с первого же моего года в НХЛ он начал всячески поддерживать меня, даже предлагал мне жить у него. Я тогда обитал в гостинице, и ему, человеку, который чувствовал себя в ответе не только за себя, но и за каждого члена команды, хотелось, чтобы А быстрее освоился с американским образом жизни, чтобы с английским дела у меня пошли побыстрее. Но я ждал жену, а потому, поблагодарив Марка за приглашение, снял отдельный дом. Мы с ним и по сей день дружим. Недавно встретились во время выставочного матча в Ванкувере и с удовольствием вместе поужинали. Кстати, за те теплые слова, которые Марк сказал обо мне после моей травмы, я ему особенно благодарен. Хотя, с другой стороны, было очень досадно, что я лишен возможности делом доказать справедливость данной мне Мессье оценки. Да и вообще убивало это вынужденное безделье. Я ведь с детства не могу и пяти минут на одном месте просидеть. Все время хочется куда-нибудь бежать, что-то делать. И когда я сейчас вспоминаю те дни, когда приходилось почти безвылазно сидеть дома, то не понимаю, как мне все это удалось выдержать. А уж что бы я делал в этой ситуации без жены, вообще не знаю. Она за мной ухаживала, как за грудным ребенком, и мне оставалось только лежать на диване и смотреть телевизор. Слушая эти мои бесконечные "принеси то", "дай это", она меня иногда подначивала: "Вот встанешь на ноги, тогда я улягусь на диван и начну: "Принеси одно, сходи за другим..." В те дни я окончательно убедился, что она - именно тот человек, о котором я мечтал. Какое счастье, что я знаком с ней с 15 лет...

А еще Ковалева спасала музыка. Его друг, известный джазовый саксофонист Игорь Бутман, научил Алексея играть на саксофоне, а во время лечения он начал брать еще и уроки игры на фортепьяно.

- Не могу сказать, что я все дни тогда проводил с саксофоном в руках или за пианино - телевизор все же больше смотрел. Но в те минуты, когда играл, музыка действительно помогала. Она давала ощущение, что тебе в жизни помимо хоккея еще есть, чем заняться - конечно, не на профессиональном уровне, а хотя бы чисто на бытовом. Это очень успокаивает, особенно когда совсем нечего делать. Жаль, что пианино я, когда выздоровел, забросил - времени не хватает. Потом ведь все заново учить придется.

Были у Ковалева и радостные дни. К примеру, когда к нему из Тольятти приезжала мать с сестрой и племянником. А отец выбраться в Нью-Йорк возможности не имел, он отвечает за экипировку хоккейной "Лады", а сезон в России был в самом разгаре.

С тех пор, как Алексею сделали операцию, и до момента, когда он впервые после травмы вышел на лед, прошло три мучительных месяца. Во время которых он не только смотрел телевизор и музицировал.

- На костылях я ходил три недели. Но последние две из них - больше для виду, чтобы врачей не беспокоить. Со второй после операции недели мне прописали курс физиотерапии. И на первый же сеанс я явился без костылей: всю предыдущую неделю я самостоятельно и весьма активно разрабатывал ногу, и мне казалось, что я могу передвигаться без них. Врач как увидел - аж глаза закатил от ужаса: "Ты что, с ума сошел? Люди по три недели после такой операции без костылей шагу сделать не могут, а ты едва на ноги встал - и сам пришел?! Где твои костыли?" И хотя я ничуть не бравировал - все делал по самочувствию, пришлось еще пару недель на физиотерапию ходить на костылях. А во всех других направлениях я передвигался сам.

Но одно дело ходить, а совсем другое - готовить себя к возвращению в хоккей. Алексей, хорошо это понимая, уже на второй после операции день начал разрабатывать ногу с помощью специального аппарата, который ему принесли друзья. Самым трудным было заставить себя до конца выпрямлять ногу - иначе нарушалась равномерность нагрузки на тело и начинала болеть спина.

- Наконец мне разрешили плавать. Правда, только в бассейне, потому что в океане волны по ноге бьют и она ходит из стороны в сторону. Мне же рекомендовали особо в воде ногами не работать, плавать в основном за счет рук. Получив "добро" на плавание, мы с женой на 10 дней отправились во Флориду. У друзей там дом с бассейном, где они проводят время летом, и они дали нам ключи. Так что я плавал, что называется, не отходя от кассы. Хотя и тянуло в океан - вода к тому времени была уже достаточно теплая. Но раз нельзя, значит нельзя.

А потом наступил самый важный момент в восстановлении Алексея Ковалева - первый выход на лед.

- Я очень боялся этого дня. Потому что плавание, физиотерапия, закачивание мышц - это одно, а лед - совсем другое. Я не знал, чего от моего колена ждать. И вот когда я вышел на каток и сделал первые шаги, то сразу же понял: все будет нормально, я - тот самый, прежний Алексей Ковалев. Я катался так, словно тот матч с "Тампой" закончился благополучно и я просто пришел на следующий день на обычную тренировку.

В дни плей-офф Ковалев уже по полной программе тренировался с командой. После каждого выигранного "Рейнджерами" круга все активнее поговаривали о том, что Алексей вот-вот появится в составе. Но он так и не появился, что, наверное, и к лучшему, учитывая стиль игры последнего из соперников "Рейнджерс" в Кубке Стэнли - "Филадельфии Флайерз".

- Помимо тренировок я постоянно проходил медицинские тесты. Поначалу задние мышцы больной ноги были на 27 процентов слабее, чем на здоровой. Спустя две недели эта разница составляла уже 12 процентов при норме 8. Темпы, с которыми я закачивал мышцы, давали шанс сыграть в плей-офф. Врач проводил один из тестов прямо на льду и убедился, что я уже могу совершенно нормально двигаться. Мне очень хотелось сыграть, и если бы мы прошли "Филадельфию", то в финальной серии я бы участвовал. Но о том, чтобы играть против "Флайерз", и речи не было, да и я сам себя на это не настраивал.

И вот спустя 8 месяцев после травмы - в сентябре 97-го - Алексей Ковалев приехал с "Рейнджерс" на контрольный матч в Сан-Хосе. Откровенно говоря, я боялся увидеть человека, стремящегося во избежание опасного контакта побыстрее избавиться от шайбы, страшащегося брать на себя инициативу и рисковать. К счастью, все эти страхи оказались напрасными. Абсолютно во всем 24-летний россиянин с 27-м номером на спине остался самим собой. Он не набрал в том матче ни одного очка, но тем не менее сыграл так, что липший раз доказал: не одной сухой статистикой жива эта игра.

Кстати, и с контрактом все закончилось благополучно. За считанные дни до тренинг-кемпа Ковалев подписал двухлетнее соглашение с "Рейнджерс" на 3 миллиона долларов - столько Алексей и его агент и запрашивали.

- Я всегда считал, что сначала надо отработать даже те 500 тысяч б год, чтобы получить моральное право претендовать на большее. В конце концов если ты - стоящий игрок, то свое все равно получишь. Кстати, руководство клуба предлагало мне заключить новый контракт на больший, чем два года, срок. До я чувствовал, что, даже увеличивая мою зарплату в три раза, оно сомневается, смогу ли я играть после травмы так, как до нее. Поэтому мне нужно сейчас доказать, что эти сомнения напрасны. И лучше потратить на это два года, а не три или больше.

Да, Ковалеву надо будет еще много кому-то что-то доказывать. В частности, что он все-таки может много забивать. Ведь именно из-за этого недостатка вот уже два сезона Алексея грозятся обменять, а ему, уже 5 лет живущему в Нью-Йорке, совсем не хочется уезжать из этого великого города. Переубеждать придется и главного тренера "Рейнджеров" Кэмпбелла, который, будучи типично канадским наставником, никогда не был поклонником стиля Ковалева.

- Его система - это много беготни и вкидывание шайбы в зону. И как только я начинал заниматься своим любимым делом - обводкой у синей линии - он меня сажал на "банку", иногда до конца матча. Это еще с фарм-клуба началось, который он при Кинэне тренировал. Вот если бы я забивал, то ему при всем его консерватизме пришлось бы смириться с моей манерой игры. Ведь Кэмпбелл почему еще так много требует от меня? Потому что понимает, что я талантливый игрок, и с моим талантом должен показывать больше, чем показываю.

Как видите, этот совсем еще молодой, хоть и играет в НХЛ уже давным-давно, хоккеист отлично осознает, что природа дала ему больше, чем многим другим, и что с таких, как он, спрос особый. А раз так, то, может, все-таки удастся обладателю поистине волшебного хоккейного таланта превратиться из ярчайшего, но не слишком стабильного игрока в НХЛовскую суперзвезду? Тем более после того, что ему пришлось пережить за восемь месяцев этого года...