Газета Спорт-Экспресс № 195 (2391) от 28 августа 2000 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 3

БРОСИТЬ ТЕННИС НЕ ДАЛ АГАССИ

Прелюбопытнейшая закономерность наблюдается в карьере прошлогоднего финалиста Roland Garros Андрея Медведева. Шесть лет назад, на пике продолжительного и многократно прерывавшегося романа с немецкой теннисисткой Анке Хубер он вопреки всем прогнозам за год взобрался на четвертую строчку в мировом теннисном рейтинге. Откуда сорвался столь же стремительно после разрыва с непостоянной в своих пристрастиях дамой сердца.

Андрей страдал, вспоминая об Анке едва ли не как о музе, вдохновлявшей его на теннисные победы. И опускался на дно первой сотни, теряя былую популярность не только в мире, но и в родной Украине. Ибо перемены в личной жизни совпали как с чередой проигрышей, так и с серьезными разногласиями между Медведевым и национальной федерацией. За сборную в Кубке Дэвиса Андрей играть не хотел. Как он теперь объясняет - из соображений психологических. На то, чтобы привыкнуть к распаду Союза, ему, молодому спортсмену, обосновавшемуся в Монако и дома бывавшему лишь наездами, потребовалось почти пять лет. Но в эти годы он прочитал о себе в украинской прессе столько всевозможных критических публикаций с упреками в непатриотизме и даже предательстве, что в 96-м из одного лишь чувства противоречия был готов принять российское гражданство, а с ним и приглашение сыграть за новообретенную родину в Атланте.

- Впрочем, дело не только в обиде на журналистов, - уточняет Медведев. - И если бы я поехал четыре года назад на Олимпиаду, то лишь для того, чтобы, простите уж за юношеский максимализм, отомстить тогдашнему президенту украинского НОК Валерию Борзову. Тем летом я был совершенно не в форме и полагал по молодости лет, что лучше потратить время на тренировки в спокойном режиме, чем "убиваться" за непрестижную в теннисном мире медаль. Так я ситуацию Олимпийскому комитету и обрисовал. А вскоре узнал, что в отместку за мой отказ Борзов не пустил в Атланту сестру Наташу - в то время первую ракетку Украины. Вместе с Ольгой Лугиной они получили wild card в парном разряде олимпийского турнира. Президент НОК сначала сослался на отсутствие средств на командирование в Штаты заведомо бесперспективных в медальном отношении спортсменов. Но когда девчонки объявили о готовности взять все затраты на себя, Борзов просто отказался включить их в состав делегации и даже... идентифицировать перед МОК как украинских спортсменок. Представляете, как я был возмущен! Так что если бы российский коллега Борзова Виталий Смирнов в последний момент не передумал, быть бы мне россиянином.

- Или на худой конец подданным славного княжества Монако. Вы, говорят, приударяли в Монте-Карло за симпатичной юной особой из знатной семьи?

- Ну не то чтобы знатной... У ее родителей вроде какие-то связи с правящим княжеским родом имеются. Не то семейные, не то деловые. Я в подробности не вникал и в романе нашем никаких расчетов не строил. К тому же претендовать на подданство в Монако, которое имеют всего пять тысяч человек, дело гиблое. Для этого нужно как минимум там родиться. Даже если я навсегда осяду в Монте-Карло и обзаведусь со временем детьми, то на подданство смогут претендовать лишь мои внуки.

- Значит, квартиру в Монако вы, как и многие другие спортсмены, купили лишь для того, чтобы не разоряться на налогах?

- Не только. Хотя и в роли персонажа поднадоевшей рекламы с призывом "Заплати налоги и спи спокойно" себя пока не представляю. И не скрываю, что из Германии в свое время уехал в тот самый момент, когда получил по почте незаполненный бланк налоговой декларации.

- Говорят, что в Монте-Карло вы сблизились с Агасси.

- Верно. Только дружбой наши отношения не назовешь при всем желании. Мы скорее приятели, готовые поддержать друг друга морально в тяжелый момент. А началось наше знакомство два года назад, когда, проиграв в первом круге в Монте-Карло и ощутив небывалую усталость, я всерьез решил бросить теннис и заняться чем-нибудь попроще. С этими грустными мыслями я пошел в ночной клуб, где встретил Агасси, отдыхавшего в кругу друзей. Я подошел к Андре и, усевшись напротив, стал расспрашивать его о жизни. Мне было важно узнать, что он испытывал, оказавшись на дне мирового рейтинга, и как нашел в себе силы вернуться к его вершинам. И хотя обстановка едва ли располагала к беседам по душам, Агасси с его талантом психолога сумел меня успокоить и переубедить. Мало того, он дал мне с десяток весьма дельных советов. "Ты обладаешь достаточно мощным ударом, - сказал Андре. - Даже без значительных тренировок, не говоря уж о работе на самом пределе нагрузок, ты можешь вернуться на утраченные позиции. Оказаться если и не в первой-второй десятке, но уже никак не в конце первой сотни". Он порекомендовал мне тренироваться в день часа по полтора, однако делать это предельно интенсивно. Плюс проделывать при необходимости легкие упражнения во второй половине дня, но ни в коем случае не перенапрягаться и не переигрывать. Я так и поступил. И не только отделался от мысли об уходе из тенниса, но и неожиданно нашел в себе скрытые резервы.

- Так значит, это Агасси помог вам вернуться в элиту мирового тенниса. Вы часом не из благодарности проиграли ему прошлогодний финал Roland Garros?

- Отнюдь. Я ведь давно вывел для себя жизненную формулу, от которой не отступаю ни на шаг: друзей на корте не бывает. Есть приятели, с которыми можно пообщаться после матча. Но доверять тому же Агасси свои личные секреты я бы не стал. Да и не убежден, что это было бы ему любопытно.

- Вы и с Кафельниковым во время совместных тренировок только о теннисе разговариваете?

- А как же иначе? Мы спаррингуем в полупрофессиональном режиме не больше часа, играя партии на счет. Но если бы вы спросили меня, с кем бы я предпочел тренироваться - с Женей или с моим давним другом, известным украинским теннисистом Андреем Рыбалко, я бы непременно выбрал последнего.

- Почему?

- Да все по той же причине. Кафельников на корте так много разговаривает, что собственно на теннис времени почти не остается. Поэтому разочарую тех, кто предполагал, что мы во время совместных занятий какую-то супертактику обкатываем. Вот с Рыбалко я тренируюсь намного продуктивнее, успевая отработать за то же время программу-максимум.

- С кем же вы откровенны?

- Если говорить о друзьях среди спортсменов, то ближе всех я сошелся с футболистами киевского "Динамо" - нынешними и бывшими. Регулярно созваниваюсь с Демьяненко, Ващуком, Шевченко. С Андреем мы познакомились два года назад, хотя заочно были давно знакомы. Он с интересом смотрел мои матчи по телевизору. А для меня, человека, который четыре года не следил за футболом вообще и абсолютно разочаровался в "Динамо" начала 90-х, он стал символом возрождения любимой команды. В детстве я мечтал стать футболистом и в теннис играл поначалу лишь потому, что после тренировки на корте мама отпускала меня во двор. А там пацаны до темноты гоняли другой мяч - футбольный. Теперь я болельщик, и весьма активный. В прошлом сезоне специально летал в Мюнхен на матч киевлян против "Баварии", а также в Париж на игру украинской сборной с французами. Ездил я и в Милан. Могу похвастаться фартовостью: ни в одном из увиденных мной матчей Шевченко без гола поле не покидал.

- А какие у вас отношения с Сергеем Бубкой? На финале Roland Garros-99 он был одним из самых горячих ваших болельщиков.

-Я был бы рад назвать Сергея своим другом. Но, увы, видимся мы крайне редко, хотя и живем в Монте-Карло почти по соседству. Там просто нет больших расстояний. С тем же успехом я мог бы зачислить в друзья и кинорежиссера Никиту Михалкова, который год назад бросил все дела и приехал на мой финал из Канн, где представлял своего "Сибирского цирюльника". Фильм этот, на мой взгляд, просто гениален. Я посмотрел его в Париже дважды, и оба раза едва не расплакался от переизбытка чувств. Никита, с которым мы познакомились шесть лет назад на "Кубке Кремля", создал шедевр, по степени влияния на славянские умы несравнимый ни с одной из известных мне кинолент.

- Как славянофил в нехудшем понимании этого слова вы, кажется, не очень-то любите американцев. Положительно отзываясь об Агасси и называя его одним из наиболее умных теннисистов, вы на недавней пресс-конференции в пух и прах разнесли остальных заокеанских игроков, включая Сампраса. Чем он-то вам не угодил?

- Я уважаю Пита как игрока, но считаю, что, находясь на вершине мирового рейтинга, он в свое время мог значительно больше сделать для тенниса. Ведь к первой ракетке мира отношение особое. Все коррективы в игровых правилах, согласно неписаному закону, принимаются лишь с ее одобрения. Что же касается моего, возможно, излишне резкого выпада против американцев, то для этого были все основания. Журналисты спросили меня, как я отношусь к исходящему от заокеанских игроков предложению сократить сет до пяти геймов. Я сказал, что лучше бы эти ребята не вмешивались в теннис - совершенно европейский вид спорта - и занимались своими бейсболом или гольфом. Я понимаю, откуда тут ноги растут: телекомпаниям невыгодны трансляции с нелимитированной продолжительностью матчей. Но ведь это нововведение способно угробить теннис как зрелище.

- Говоря о близких вам людях, вы так и не упомянули Анке Хубер. А ведь еще год назад говорили, что именно ей вы обязаны своим французским триумфом...

- Тогда я и в самом деле так считал. Наши отношения с Анке были продолжительными, если принимать за точку отсчета первую встречу на юношеском Уимблдоне, и скоротечными, если говорить о времени, когда мы с ней были вместе. В прошлом году роман вспыхнул с новой силой. Я даже подарил Анке кольцо - не в знак обручения, а как символ нашего очередного примирения. Но прошлой осенью мы расстались. И теперь я счастлив с другой девушкой, имя которой не хотел бы называть.

- Очень жаль. Ведь в последнее время вас упорно связывают сразу с двумя известными спортсменками. Одна из них - абсолютная чемпионка Европы и мира по художественной гимнастике Елена Витриченко, другая - белорусская теннисистка Ольга Барабанщикова.

- С Леной нас связывает дружба. Просто дружба - без всякой романтики. Хотя, как ценитель женской красоты, я в этом смысле зарекаться бы не стал. Что же касается Оли... Единственный способ пресечь на корню все слухи - это сказать правду: да, я встречаюсь с Барабанщиковой. Надеюсь, о подробностях наших отношений вы спрашивать не станете?..

- Не стану. Теперь, исчерпав вопросы о личной жизни, со спокойной душой задам вопрос сугубо спортивный. Вы не сможете выступить в US Open. Что, травма, полученная в Сан-Марино, оказалась настолько серьезной?

- Врачи, несмотря на грозный диагноз "растяжение связок третьей степени", то есть степени самой сложной, на грани разрыва, обещали, что на восстановление мне с лихвой хватит трех недель. Но, увы, процесс заживления идет очень медленно, и в данный момент я могу играть, только стоя на месте. Двигаться по корту мне очень больно. Впрочем, я готов пожертвовать турниром "Большого шлема", чтобы как следует подготовиться к Сиднею. Как бы ни приуменьшали значимость Игр по сравнению с профессиональными теннисными турнирами, стать олимпийским чемпионом в любом виде спорота, будь то керлинг или прыжки на батуте, почетнее во сто крат. И одним пониманием этого я уже создаю себе фору, позволяющую реально претендовать в Австралии на медаль. Хочется верить, на золотую...

Дмитрий ИЛЬЧЕНКО

Киев