Газета Спорт-Экспресс № 147 (2640) от 2 июля 2001 года, интернет-версия - Полоса 16, Материал 1

СЛУХИ О СМЕРТИ ПРЕУВЕЛИЧЕНЫ

В пинг-понг умеют играть все. Кто хотя бы раз в жизни не сжимал в руке ракетку и не бил ею по звонко цокающему по деревянному столу целлулоидному шарику?

600 ТЫСЯЧ СПОРТСМЕНОВ-РАЗРЯДНИКОВ

Только вот шарик игроки-профессионалы называют мячиком, пинг-понг - настольным теннисом, а разница между профессионалом и любителем настолько велика, что даже посредственный действующий мастер, не задумываясь, даст самому искушенному в парковых баталиях любителю очков 15 форы, а то и больше.

Игра сложна до такой степени, что на освоение базовых элементов настольного тенниса - ударов справа и слева (в большом теннисе их называют форхэнд и бэкхэнд), подрезок (удар с нижним вращением) и топ-спинов (удар с верхним вращением) и основных подач - уходит года три. Еще два-три года теннисист работает над их совершенствованием и сложными подачами, и только после этого можно достаточно точно сказать, получится или нет из молодого человека или девушки что-нибудь путное.

Брежневская Большая Советская Энциклопедия утверждает, что на 1 января 1973 года в СССР настольным теннисом занималось свыше 3 миллионов человек, которые играли в 108,8 тысячи секций в коллективах физкультуры. Среди них было более 600 тысяч спортсменов-разрядников, 228 мастеров спорта, 18 мастеров спорта международного класса и 2 заслуженных мастера спорта.

В то время имена Зои Рудновой, Светланы Федоровой-Гринберг, Станислава Гомозкова и Анатолия Амелина знали все. Если не знали, то хотя бы слышали, потому что эти теннисисты побеждали не только в СССР, но и на чемпионатах мира и Европы, командой выигрывали популярную тогда Европейскую лигу, на матчи которой в двухтысячный Дворец спорта "Крылья Советов" могли попасть далеко не все.

КАК СТАРАТЕЛИ НА ПРИИСКЕ

... Длинный узкий зал со светло-зелеными стенами. Из конца в конец - шесть столов для настольного тенниса. Первые два - шведские Stiga, что покупались в СССР на бесценную валюту, - для тренировок лучших. Еще четыре - чешские - для остальных. Но на столах никто не играет, потому что человек шестьдесят мальчишек и девчонок с остервенением долбят в нарисованные мелом на стенах квадраты. Задача - попасть в квадрат 100 раз подряд. Кто выполнит норматив, будет принят в школу настольного тенниса московского "Спартака".

Позднее мы узнаем, что руководит ею Сергей Давидович Шпрах, последователь Валентина Иванова, основателя современной школы советского настольного тенниса, тренер Гомозкова и Рудновой, и что заниматься нам предстоит в экспериментальных группах. Правда, к этому моменту из 400 человек, что набрали в основном по Сокольническому району, останется 40, через три-четыре года - 10, а мастерами спорта станут всего пятеро или шестеро. На высшем уровне не заиграет никто - одним, как автору этих строк, помешает учеба в институте, другим - травмы, третьим - еще что-то.

Мы были из набора 1970 года. А осенью 71-го на стенах спартаковского зала в Малом Оленьем переулке вновь появились квадраты, в которые долбили уже другие мальчишки и девчонки. Так было и в 72-м, и 73-м, и 74-м - Шпрах и группа тренеров, которой он руководил, словно старатели на прииске, искали среди породы золотые крупинки талантов.

К сожалению, в 75-м на юношеских соревнованиях в Херсоне у 39-летнего Шпраха случился инсульт, и хотя позже он вернулся к тренерской работе, работать с прежней отдачей и эффективностью уже не смог. Из жизни Шпрах ушел в марте прошлого года, а с ним завершилась и эпоха в нашем настольном теннисе. Сегодня нет в России игроков, равных Гомозкову или Амелину, Рудновой или Федоровой. Нет и тренеров такого же масштаба, как Шпрах. Правда, школ настольного тенниса даже при нынешнем обнищании российского спорта меньше не стало (во всяком случае, в Москве). Поэтому слухи о смерти популярной игры, во многом вызванные невниманием к ней со стороны средств массовой информации и пассивностью руководителей федерации, на мой взгляд, сильно преувеличены.

ТУРНИР ИМЕНИ ФЕДОРОВОЙ

Светлана Федорова-Гринберг какой была в 1969 году, когда вместе с Зоей Рудновой победила в команде и в паре на чемпионате мира, такой и осталась. Во всяком случае, мне так показалось, когда мы встретились с ней год назад в зале московского клуба настольного тенниса "Покровка". Она готовилась к какому-то ветеранскому турниру и беспощадно гоняла по площадке своего спарринг-партнера, который годился ей в сыновья. Такая же молниеносная реакция, такая же взрывная скорость, такое же феноменальное чувство мяча.

Однажды Федорова рассказала, что в Костроме проводится турнир ее имени и что в этом году у соревнования будет сумасшедший, по меркам настольного тенниса, призовой фонд - 10 тысяч долларов. "Мы тебя приглашаем, соберутся все сильнейшие наши игроки, приедут белорусы. Жаль, не будет Самсонова (один из сильнейших игроков мира. - Прим.К.К.) - у него должен родиться ребенок", - сказала Федорова. "А откуда деньги?" - спросил я. "Есть спонсор. У первого турнира призовой фонд был 3 тысячи долларов, у второго - 5 тысяч, теперь вот 10 тысяч". - "А больше бывает?". - "Нет, наш турнир - самый крупный".

Дорога от Москвы до Костромы заняла около пяти часов с остановками. На двух автобусах ехали все вместе: игроки, судьи, журналисты. Кто-то читал, кто-то дремал, игроки активно прикладывались к пиву и обсуждали... футбольные новости в "СЭ". "В наше время не то что за пиво, за пепси-колу тренеры голову откручивали. А ведь им завтра играть, и не за честь, как в наше время, а за вполне приличные деньги", - мелькнула мысль. Но никого из тренеров в автобусе не было. Как я потом выяснил, в отличие от советских времен, когда игрок находился под постоянной опекой, сегодня отношения между ним и наставником заканчиваются с отъездом теннисиста за границу. А зарабатывают наши легионеры так мало, что приплачивать личному тренеру им не по карману. Но о легионерах позже.

КОСТРОМСКОЙ BAYER

Костромской турнир называют коммерческим. Это слово ласкает слух не избалованных высокими заработками теннисистов. Всего в 2001 году, кроме костромского, было проведено еще три коммерческих соревнования - в Иркутске, Рыбинске и Москве (в столице оно прошло в минувшие субботу и воскресенье).

В Костроме деньги дал известный в городе и области спортивный меценат, владелец фармацевтической фабрики ОRТАТ Харитон Даварашвили, некогда один из руководителей Главного аптечного управления СССР. Фабрику он построил на месте воинской части в деревне Панфилово в 40 километрах от Костромы, переоборудовав казармы в цеха, офис и общежитие. Голландцы и поляки везут в Панфилово бисептол и денол россыпью в металлических ведерках. На фабрике, где трудятся более 70 человек из окрестных деревень и Костромы, лекарства фасуют и отправляют назад заказчикам. Часть продают на российском рынке. Для Костромы ORTAT - как концерн "Байер" для Леверкузена.

Первой любовью Даварашвили были коньки. Он говорит, что без его помощи Александр Голубев никогда не стал бы олимпийским чемпионом Лиллехаммера. До августовского кризиса 1998 года Даварашвили финансировал конькобежные соревнования под названием "Крещенское созвездие", но после дефолта не потянул, а других желающих тратить каждый год по 20 тысяч долларов в Костроме не нашлось. В городе, правда, говорят, что на самом деле Даварашвили обиделся на организаторов, которые однажды своровали слишком много.

Как бы то ни было, в лице фармацевта настольный теннис обрел надежную поддержку, хотя в самой Костроме он начал развиваться всего два года назад. Если, конечно, развитием можно назвать открытие в ДСШ отделения настольного тенниса для юношей и девушек 7-18 лет, с которыми работает тренер, получающий 1500 рублей в месяц. Впрочем, по словам Валерия Аношина (он и есть тренер), полторы тысячи - вполне приличные деньги для Костромы, так как горожане спасаются огурцами, помидорами и картошкой с собственного огорода.

Начали играть в пинг-понг и в Сусанинском районе, где находится фармацевтическая фабрика. Но пока пара игроков, допущенных к турниру имени Светланы Федоровой-Гринберг, проигрывала соперникам с неприличными счетами.

Сам Даварашвили, когда-то подававший надежды в детской спортивной школе в Тбилиси, считает, что нужно пригласить в Кострому известного тренера, дать ему зарплату в полторы тысячи долларов, квартиру - и пусть воспитает хотя бы одного мастера спорта. Чемпион России Евгений Фадеев, услышав эти слова, тут же сказал, что готов вернуться домой из Германии. В тот момент я подумал, что это не более чем дань вежливости любезным гостям, но после разговора с лучшим российским теннисистом Максимом Шмыревым (он стоит выше всех наших в мировой классификации - в середине первой сотни) понял, что полторы тысячи долларов - вполне приличная сумма для подавляющего большинства наших игроков.

БРОДЯЧИЙ ЦИРК

По словам вице-президента Европейского союза настольного тенниса (ETTU) Юрия Посевина, за границей выступают 200-250 российских теннисистов. Плати родной федерации 200 долларов в год за лицензию - и езжай, куда хочешь. Больше всего хотят в Италию и в Германию.

Шмырев уехал на родину Гете 7 лет назад, где начал карьеру легионера с 3-й лиги. Сегодня он выступает в бундеслиге вторым номером за клуб "Хенген", в прошлом сезоне занявший 6-е место среди одиннадцати команд. Чемпионат длится с конца августа до середины апреля. На матчи собирается в среднем по 200-300 человек, на принципиальные - до 800. Шмырев считает, что в Германии собраны лучшие теннисисты мира, для которых созданы лучшие условия: "Даже в третьей лиге есть игроки из первой мировой сотни. Вальднер (швед, многократный чемпион мира) провел в Германии 5 сезонов, Самсонов - 8, пока не перебрался в Бельгию, где ему платят такие же, если не большие деньги, но где соревновательная нагрузка меньше. А значит, можно чаще выезжать на денежные турниры".

Сам Шмырев за сезон участвует в двух-трех соревнованиях из серии ProTour (это 8-12 открытых первенств разных стран). Больше позволить себе не может, так как за все платит сам, а призовые не всегда покрывают расходы. Кстати, самый крупный турнир этой серии - открытое первенство Катара, где призовой фонд - 100 тысяч долларов. На остальных в среднем в два-три раза меньше.

Официальная минимальная зарплата теннисиста высшей лиги в Германии - 28 тысяч марок. Это - на бумаге, но нередко бывает, что легионер и этих денег не видит. Контракт с клубом - обычно он заключается на год - формально не может быть на меньшую сумму, так как иначе игрок не получит рабочую визу. Легионеры также добиваются того, чтобы хозяева команды оплачивали им квартиру, авиабилеты домой и предоставляли машину. У Шмырева - Alfa-Romeo: "Это наш спонсор".

В "Хенгене" нет ни одного немца. Первый номер - китаец с австрийским паспортом Чень Вайсин, третий - поляк Томаш Кршишевский, четвертый - румын Андрей Филимон, на двери квартиры которого Шмырев приклеил табличку "Андрюха Филимонов", и поляк Петр Шафранек. А тренировал до последнего времени эту интернациональную бригаду венгр Тибор Рожнеи, ныне работающий в Катаре, куда, что любопытно, в последние годы активно приглашали белорусских тренеров во главе с бывшим наставником Самсонова Александром Петкевичем.

Шмырев в свои 29 лет - человек серьезный, хотя никто ему его лет не дает: "Однажды бутылку мартини не продали, сказали - слишком молодой". Понимая, что не всю жизнь будет мячик гонять, получил два образования - физкультурное и экономическое в Финансовой академии при правительстве России. Но далеко не все готовят так, как он, свое будущее.

Кроме Шмырева, выигравшего турнир в Костроме, в бундеслиге выступают Алексей Смирнов, Дмитрий Мазунов, Сергей Андрианов и Денис Гаврилов. Еще несколько десятков русских рассредоточено по другим лигам. Уследить, кто где, непросто, потому что кочуют они, как бродячие цирковые артисты, из команды в команду, из города в город, из Германии в Италию, из Италии в Бельгию, сами толком не зная, где окажутся завтра. И радуются, получая в лучшем случае по тысяче долларов в месяц, потому что в родных Рыбинсках и Екатеринбургах таких денег им никогда не заработать.

Наш известный тренер Владимир Воробьев (сейчас он работает с женской сборной России) считает, что, уезжая за границу, игрок ставит на себе крест: "В клубе он может только поддерживать форму, но никак не совершенствоваться. Шмырев в 92-м попал на Олимпиаду, а как уехал, больше не пробился. Федор Кузьмин какие надежды подавал - сейчас в третьей германской лиге. Играют легионеры тоже мало - что такое 20 матчей за сезон?! Совершенствоваться можно только дома, как это делают китайцы и белорусы, а за границу - выезжать со сборов. Сегодня никто из игроков не хочет платить тренеру, как когда-то братья Мазуновы, которые отдавали Михаилу Носову 15 процентов от своих контрактов. Никто не хочет ничем жертвовать, чтобы стать сильнее".

БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ, ЕЩЕ БЫСТРЕЕ!

После таких слов читатель может подумать, что нынешние теннисисты играть совсем не умеют, а все мысли их - только о деньгах. Деньги они, конечно, считают, потому что приучены рассчитывать только на свои силы в отличие от моего поколения, принимавшего тренерскую опеку как должное. Но играют при этом так, как не снилось Гомозкову с Амелиными.

Смотреть сегодня матчи теннисистов даже среднего европейского уровня человеку малосведущему невозможно. Слишком сложны подачи, слишком быстро летит мячик. С первого октября прошлого года его диаметр увеличили на 2 миллиметра, и поначалу показалось было, что игра замедлилась. Однако очень скоро игроки компенсировали потерю в скорости атлетизмом. Иначе говоря, сильнее бьют по мячику. Удары наносят в основном справа, слева мячик как бы толкают, выжидая (если это слово применимо к двух- трехсекундному розыгрышу) момент, когда можно будет применить быстрый топ-спин. Разве что у женщин кто-то, как, например, победительница турнира в Костроме Татьяна Кулагина, покажет, что теннисисты советской школы славились атакой слева. Уже никто не вспоминает слова знаменитого тренера Валентина Иванова: кто не умеет играть слева, за сборную выступать не будет.

От стола почти никто не отходит. Это разумно, потому что при нынешних темпах шаг назад равносилен расстрелу. Надежный прием подачи - как подвиг, потому что подающий всеми способами стремится укрыть мячик от глаз соперника. Самсонов рассказывал Воробьеву, что следит за фирменной эмблемой на мячике, чтобы понять, какое вращение ему будет придано. А что можно увидеть с трибуны?

Воробьев, кстати, считает, что лозунг "Быстрее, быстрее, еще быстрее!" уже устарел, и первыми это поняли китайцы: "Они выиграли все медали на последнем чемпионате мира не потому, что играют быстрее всех, а потому, что всегда стараются посылать мячик в зону на столе, откуда сопернику трудно или даже невозможно остро атаковать. В ближнюю, дальнюю, либо косо, но только не в центральную. Нам до них далеко. Мужчины отстали на поколение, женщины на 2-3 года, но без денег даже такое отставание ликвидировать невозможно. Сегодня главная задача - не упасть еще ниже".

Рассуждения Воробьева понятны профессионалам, но что зрителям до мудреных подач, сверхскоростных топ-спинов и технических ухищрений типа "быстрого" клея, которым после каждой игры теннисист, сняв в специально отведенном для этого месте накладки, покрывает основание (ракетка состоит из дерева-основания и накладок - губка плюс резина)? Ему нужно зрелище. В международных теннисных инстанциях это поняли, и потому с 1 сентября в мире, а в Европе - с 1 августа вводятся упрощенные подачи и 11-очковые сеты. Отныне мячик должен быть всегда виден сопернику, а матч будет состоять из пяти, семи или девяти сетов до 11 очков, причем подачи будут чередоваться по две с каждой стороны, а не по пять, как сегодня. "Игра упростится, - считает Воробьев. - Или сверхриск, или сверхосторожность. На первое место выйдет психология. А с упрощением подач соперники получают возможность для контригры".

КАК СТАТЬ МАСТЕРОМ СПОРТА?

От высшей математики перейдем к арифметике. Хотя настольный теннис трудно назвать игрой миллионеров - их раз-два и обчелся даже в первой мировой десятке, в России что-то все же тянет людей к столам в душные порой залы. То ли кажущаяся простота пинг-понга, то ли азарт, то ли возможность доказать здесь и сейчас свое превосходство над соперником. "Я иногда специально отпускаю его (соперника) очков на 5-6 и испытываю какое-то особое чувство, когда догоняю", - говорит Шмырев.

Он начинал играть еще в советское время у тренера Евгения Эделя, к которому всегда приходит в зал "Шахтер", когда бывает в Москве. "Благодаря Эделю я стал спортсменом и во многом ему обязан своими победами", - говорит Шмырев. В СССР существовала строгая и стройная система (см. начало) отбора детей в секции настольного тенниса, перед которыми стояла задача готовить спортсменов высокого класса. Сегодня тренеры, как и 30 лет назад, ходят по школам, но если в 1970-м в секцию записывалось 400 человек, то ныне записывается 20, а чтобы заработать на хлеб, нужно, по словам Воробьева, вести хотя бы 4 группы по 16 человек.

Ставки тренеров зависят от звания и стажа. В МГФСО специалист высокой квалификации получает примерно 7000 рублей. В профсоюзных школах - в пять раз меньше. Нет денег, нет хороших тренеров, считает Воробьев, и с ним трудно не согласиться, хотя - вот парадокс! - тех, кто учит играть в настольный теннис, в Москве хватает. (Я ограничусь примером Москвы, потому что она сегодня главный центр настольного тенниса, хотя есть игроки в Питере и Екатеринбурге, Рыбинске и Таганроге).

До недавнего времени официально занятия детей в школах МГФСО и профсоюзов были бесплатными, неофициально - платить приходилось. С 1 января 2001 года установили официальную таксу - 15 рублей в месяц, на самом деле надо отдать примерно 200. Бывает, эти деньги идут на покупку ракеток для детей, бывает - в карман тренеру, которого при зарплате в 1500 рублей тоже можно понять. А ведь еще нужно доплачивать (неофициально) 100-150 долларов в месяц за аренду зала! Вот и крутятся, как могут, вымогая - кто без зазрения совести, кто пряча глаза, - деньги у родителей.

Но не столь жалко этих денег - что такое для Москвы 200 рублей в месяц! Жалко отдавать ребенка в руки "специалиста", который мало чему может научить. Чем хуже тренеры, тем ниже уровень спортсменов. В России играют сегодня в среднем относительно хуже, чем 15-20 лет назад. Может быть, поэтому выполнить норму мастера спорта намного проще, чем в советское время. Тогда нужно было в течение года набрать 5 баллов, то есть обыграть пять человек, входящих в 25 сильнейших в СССР, либо трех из 25 и четырех из 50. "Теперь достаточно набрать рейтинг, а для этого нужно лишь не проигрывать слабым", - говорит Воробьев.

Как иллюстрация к сказанному - классификационные списки сильнейших теннисистов, опубликованные в журнале "Настольный теннис" в № 2 за 2001 год. Мне трудно передать удивление, которое я испытал, когда увидел под № 50 своего давнего питерского друга Сергея Лешева, 1953 года рождения. Ведь еще в 70-е он входил в "двадцатку"!

Но вернемся к арифметике. Три шведских мячика стоят 4 доллара, приличная ракетка - 100 долларов, кроссовки - 20 (вполне сойдет наш Adidas), простые майка и шорты - 40, спортивный костюм - 50. С разными мелочами набегает приличная сумма, что делает настольный теннис совсем не дешевым видом спорта. Что в перспективе? Зарплата 300-400 долларов, если выступать в России за ведущие клубы, либо 1000 долларов заграницей, если, конечно, не стать Самсоновым. И ведь речь идет о мужчинах, у женщин все надо делить как минимум пополам.

На этом фоне 3 тысячи долларов, что получил в Костроме Шмырев, и полторы тысячи, что достались Кулагиной, выглядят царским подарком. "На будущий год сделаем призовой фонд в 20 тысяч долларов. Тогда даже китайцев сможем пригласить", - говорит Даварашвили.

Хоть папуасов, лишь бы интересно было. И тогда никто не скажет, что в России больше нет настольного тенниса. Он есть, только стал другим, и сегодня под него пусть понемногу, но уже дают деньги. Да и не может пинг-понг умереть в стране, где каждый знает, как в него играть.