Газета Спорт-Экспресс № 7 (2799) от 12 января 2002 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Поделиться в своих соцсетях
/ 12 января 2002 | Остальные

ФЕНОМЕН

ЧЕРЕНКОВ

В финале посвященного ему телефильма, по неизвестным мне причинам так и не дошедшего до экрана, он, отвечая на вопрос, как ему в смысле достатка живется после футбола, говорит: на сервелат пока хватает, а не хватит, то и бутербродиком, если только сыр будет, вполне удовлетворюсь. Грех же жаловаться, если и профессорам сегодня копейки платят.

Редкий, по-моему, случай спокойного согласия с тем, что есть. Но Черенков - и человек редкий, и редкий в несомненности своего величия игрок. И редкое для всех нас везение, что массами понят и принят он, персонаж из не тронутого китчем фольклора, безоговорочно. Со всеми странностями своими и внеклассовой отрешенностью, которые толпа редко прощает и самородкам-гениям.

У него и на поле, и тем более в жизни не было и нет имиджа - даже когда в один из сезонов сделал себе завивку и вышел играть с кудрями. Он привлек к себе приученную кичиться силой державу некамуфлируемой сутью - не бойцовской удалью, а храброй беззащитностью таланта. В Боброве, скажем, или в Стрельцове виделось все-таки нечто былинное. Федора же Черенкова в кино лучше бы всего изобразил, пожалуй, Леонид Быков, тот самый, что "В бой идут одни старики". Вместе с тем футбол в исполнении этого вечного - по манере держаться на людях - подростка всегда оставался самым что ни на есть изысканным. Без малейших скидок для профанов. Повальная любовь к нему (не помешавшая, однако, краже черенковской "Волги") превращалась в форму игрового ликбеза. Сложность футбола вдруг делалась общедоступной. Эффект его воздействия чем-то напоминал мне песни Высоцкого.

... Романцев очень расположил меня к себе 23 августа 1994 года, в день, когда Федора провожали из футбола.

Черенков стоял под холодным дождем в плотно прилипшей к телу футболке, а на фотографиях получился в просторной кожаной куртке. Ее накинул ему на плечи - причем жестом это движение не назовешь, раз никто его не заметил, - Олег Иванович. Мне показалось, что бывший партнер, покинувший команду более чем десятилетием раньше, лучше всех проникся состоянием чествуемого - внезапным одиночеством посреди торжества в честь того Федора Черенкова, которого больше не будет, от которого сам же виновник торжества сейчас и уедет в безвестность никого никогда не заинтересующей частной жизни на подаренном ему красном джипе. Еще я понял, но уже позднее, что, подобно генералу, представляемому Жженовым в фильме про войну, Романцев хотел показать своим отеческим действием: "Все, что могу..." На тренерской скамейке "Спартака" Черенков совсем недолго усидел - сдвинулся в закулисную тень заслуженной благотворительности и не более.

Черенков объявился в конце семидесятых. И в бесковском толковании "Спартака" почти сразу сделался фигурой самой что ни на есть опорной в тренерских замыслах. Умевший бывать беспощадным и порой несправедливым к тем, кто склонен к ослушанию, Константин Иванович к Федору подходил по-особому - с неизменной бережностью, никогда не насилуя его волю. А ведь по своему психофизическому типу Черенков - игрок, при всей покладистости в быту, весьма трудно управляемый. Футболист подобного склада вынужден с большей внимательностью прислушиваться к себе, чем к тренеру. И Бесков, неожиданно для знавших его непреклонность, с этим смирился, отлично представляя, какие дивиденды команде приносит самостоятельность погруженного в собственные футбольные мысли Черенкова.

Восьмидесятые - время противостояния Москвы (в лице "Спартака") Киеву: фаворитами теперь объективно были динамовцы. Дело даже не в том, что Лобановский свой футбол декларировал как современный, а футбол по Бескову считал вчерашним днем. Бескову уверенности в себе было не занимать, но Константину Ивановичу приходилось признавать, что у оппонента возможности для комплектования получше.

Любимец Бескова оставался всегдашним его козырем в матчах против Лобановского. Но когда Валерий Васильевич вез на мировой чемпионат команду, собранную из игроков своего клуба, он ее Черенковым не усиливал. И знатоки огорчались, но вслух не сетовали: очевидным было, что при функциональных возможностях Федора, более скромных, чем у киевлян, он доктрине Лобановского не соответствует. Жаль, однако, что и Бесков, когда в Испании на чемпионате 82-го формально возглавлял тренерский триумвират, не имел возможности привлечь в национальную сборную Черенкова, признанного через сезон лучшим футболистом СССР.

Проведший в сборной более десятилетия, Федор Черенков так и не выступил ни на мировом, ни на европейском турнирах, что не помешало ему отличиться в исторического значения матчах. Например, забить решающий гол бразильцам на Маракане.

В сезоне 93-го Черенков снова играл за "Спартак". Ему шел тридцать четвертый год. Это уже был "Спартак" Пятницкого и Ледяхова, Цымбаларя и Никифорова, Радченко и Бесчастных. Из компании полевых игроков, сколоченной Бесковым, оставался лишь Родионов. Но Сергей играл уже редко, немногим больше, чем дебютанты Тихонов с Кечиновым. А Черенков, пусть далеко не всегда полностью, но провел тридцать один матч. Мне кажется, что этим подаренным пришедшему поколению прощальным партнерством Романцев продлил, сколько мог, невозвратимое.

Александр НИЛИН