Газета Спорт-Экспресс № 289 (3081) от 21 декабря 2002 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

МАХАРАДЗЕ

Батоно Котэ - крупнейшая из фигур, обращенных к футболу для комментария или, лучше сказать, радиотелеисполнения этой большой игры.

Не вкладываю в произнесенное мною сейчас ни грамма преувеличения, подобающего скорбной высоте момента. В противном случае легче легкого было бы вообразить живое неудовольствие этого воспитаннейшего человека: он наверняка бы воспротивился некорректности выделения себя из ряда чтимых им коллег-журналистов.

Но и нелепо говорить про блистательного Махарадзе: один из...

Он просто - один. И за ним его родина, на которой как нигде налицо культ личности в футболе, а не только культ футбола.

Мне, однако, приходилось слышать, что и в Грузии отнюдь не сразу пришли в восторг от того, что молодой, подающий огромные надежды артист из знаменитого театра конферирует спортивное зрелище. Кто-то из великих стариков - чуть ли не Акакий Хорва - заметил, что в России ни Качалов, ни Москвин хлеб у Синявского не отбивали.

Мысль о том, что талантливый человек талантлив во всем, утешает лишь дилетантов. Совмещение профессий не всегда подвластно закону сообщающихся сосудов. Вернее, сообщение бывает не обязательно на пользу.

В комментаторстве актер желателен, но кем доказано, что навыки спортивного комментатора хоть чем-нибудь помогают работе на сценических подмостках? Возможно, неискушенную публику могли и позабавить нотки футбольного репортажа в монологах Уриеля Акосты. Но какой зритель-театрал на подобное согласится, и какой серьезный режиссер, при всей жажде "пиара", поступится репутацией, эксплуатируя в трагедии популярность, принесенную исполнителю главной роли футболом? Тем более, что футбольная аудитория чаще, чем нам хотелось бы, бывает равнодушной к иным, чем на поле, трагедиям. А тонким ценителям-эстетам нередко, что тоже досадно, чужд шум трибун, реагирующих на темы в общем-то вечные, но и далекие от классических образцов.

Обреченный на популярность, даруемую футболом, Константин Иванович смолоду многим рисковал. Мне кажется, поменяй он одно на другое в той или иной последовательности, истинного счастья не испытал бы. А прожитая им жизнь убеждает нас в том, что это жизнь человека одновременно замечательного и счастливого - редчайшее сочетание и для первых, и особенно для вторых.

До этого грузина никто так великолепно не говорил по-русски в микрофон о футболе. Акцент же Махарадзе мною всегда воспринимался неким подобием формы тбилисского "Динамо". Я никогда не болел конкретно за динамовцев - мои московские симпатии определились прежде, чем я увидел команду Бориса Пайчадзе. Но грузинский футбол с первой встречи остается моей слабостью. В имперской игре именно южное направление вело к фейерверкам, без которых бесцветно, а то и безвкусно зрелище, целиком доверенное гладиаторам. Российская публика - говорю сейчас о России, но держу в уме, что народный артист Грузии был всесоюзным (хорошо вдруг к случаю прозвучало позабытое советское слово) любимцем, - воспринимала Котэ Махарадзе в эфире как явление, абсолютно родственное явлению на поле Пайчадзе, Гогоберидзе, Месхи, Метревели, Хурцилавы, Кипиани, Дараселии.

Батоно Котэ в репортажах, собственно, и не скрывал, из какого футбола он родом, но здесь, по-моему, и нет необходимости в зазоре между патриотизмом и эстетическими воззрениями.

Я принимал некоторое участие в создании двухсерийной документальной ленты о футболе Грузии. Правда, на съемки не выезжал и снятый по сценарному плану материал увидел уже на мониторе монтажного стола. Естественно, интервью с Махарадзе в фильме отводилось значительное место. Но наряду с ним высказывались и вспоминали игроки-звезды минувшего, и каждый из них очаровывал колоритом облика и манерой говорить. Тем не менее я пожалел, что не построил сюжет всей картины на роли для Константина Ивановича. В наш фильм вошел в основном его рассказ о разговоре Бориса Пайчадзе с ленинградским судьей, не вникнувшим в манеру игры великого форварда и свистнувшим ему, фиксируя нарушение правил. Я уже не помню нюансов конфликта, но изображенного народным артистом Пайчадзе не забуду до конца дней. В игре капитана тбилисского "Динамо" я видел в детстве, и точное впечатление о нем складывалось у меня под влиянием людей постарше. Но теперь я готов поспорить с любым, что видел игру центрфорварда воочию - выдающийся лицедей, показывая, каким был Пайчадзе, передал его суть. И как жаль, что мы не решились стилизовать фильм о великих футболистах под театр одного Артиста: нет сомнений, что мастер комментария перевоплотился бы во всю команду.

Крупность фигуры Котэ Махарадзе, поднявшего общекультурный статус самого жанра спортивного репортажа, прежде всего в особом характере его достоинств.

Я, повторяю, не прибегнул в слове о нем к преувеличениям. Не скрою, знал и знаю аналитиков футбола и поискушеннее. Не отнес бы батоно Котэ и к журналистам в чистом виде, а если бы и отнес, то первым бы не поставил. Не переоцениваю и книгу, им написанную. Но кто еще из больших артистов смог бы превратить футбол - искусство для широких масс - в свой лирический дневник?

Александр НИЛИН