Газета Спорт-Экспресс № 90 (3468) от 23 апреля 2004 года, интернет-версия - Полоса 3, Материал 4

Даже крупная победа в Черкизове не помогла экс-чемпионам страны: бездарная игра в Ярославле оставила их без еврокубков

ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ СКАМЕЙКА

Конечно, в Ярославле читают столичную прессу. Конечно, до Ярославля донеслись московские речи: мол, всему вопреки дойдет до серьезных кубковых высот вовсе не "Шинник". Три мяча форы? Ничего. Забудьте.

Даже разминку скамейки двух команд смотрели по-разному. У "Локомотива" не присел ни один человек. Все были на нервах - и запасные, и тренеры. "Шинник" же взирал спокойно. Чуть снисходительно. Выбросив из памяти разгром, который здесь же, в Черкизове, совсем недавно устроили им "Локомотив" и Сычев, - помнили только о трех мячах кубковой форы. Александр Побегалов усмехался.

А вот Владимир Эштреков заметно волновался. В руке держал мобильник - пусть знает команда, что Юрий Павлович с ней, что Семин неподалеку. Его при желании и увидеть можно было - если чуть ступить за границы "технической зоны".

С первым свистком на скамейке "Локомотива" жизнь закипела - движение наблюдалось почти такое же оживленное, как на поле. Эштреков то вскакивал, то садился. А вот Семин выглядел на верхнем ряду обычной ложи абсолютно невозмутимым. И когда трибуны заводили: "Нужен гол!", народу подтягивать и не думал.

Впрочем, недолго музыка играла - оживление на хозяйской скамейке сменилось меланхолией. Комментарии короткие. Реплики отрывистые. Все слова сказаны. Да и с Семиным выходить на связь Эштреков не спешил.

Кто-то из "Локомотива" рассказывал, что играть по "семинской" бровке сущее наказание, - обо всем наболевшем главный тренер рассказывает ближнему. Эштреков переживал заметно, но рейдами к границам поля не радовал. Даже когда Ткоч едва выудил из-под перекладины мощный удар, Владимир Хазраилович не отреагировал. Эмоции оставив про запас.

Впрочем, был момент, не сдержался Эштреков. Подсел к Овчинникову. За поддержкой и пониманием. Просидел, впрочем, недолго - ринулся к полю совсем по-семински. Остудили "и.о. Семина" ярославцы, едва не забившие - мяч после могучего удара просвистел над перекладиной. Эштреков посмотрел наверх. То ли отыскивая глазами Семина, то ли благодаря Всевышнего.

Куда непосредственнее вел себя Семин Андрей Юрьевич. Желтую карточку для кого-то из ярославцев, тянувшего с вбрасыванием мяча из аута, вытребовал именно он, Семин-младший. По-фамильному живо и непосредственно представив интересы путейского ведомства.

Лоськову, открывшему счет с пенальти, скамейка "Локо" аплодировала вяло. Но Семин-старший! Не поверите, но Юрий Павлович не аплодировал вовсе. Бровью не повел. Слова не сказал. А после перерыва на прежнем месте Семина разглядеть и вовсе не удалось. Не исключено, переместился поближе к полю.

Что стало твориться на скамейке "Локомотива", едва Хохлов сделал счет 2:0, словами не описать. Скажу лишь, что оставленный в запасе Овчинников, потрясая кулаками, казалось, выбежит на поле. И уж точно пересказу не поддается реакция на гол Гуренко, вколотившего мяч в ворота Ткоча. Эштреков сдавливал в объятиях всех, случившихся поблизости. Чего стесняться?

И так же, не стесняясь, он закрывал лицо ладонями, когда минуту спустя остудил все Черкизово своим ударом Ширко. Только Овчинников да Семин-младший кричали что-то ободряющее своим. В дверях ложи VIP стоял Валерий Филатов. Вовсе не прощающийся с еврокубками, но смотрящий на поле с невыразимой тоской.

"Локо" в этот вечер сделал невозможное дважды. Когда три мяча отыграл и когда отыгранное упустил. Оттого на скамейке "Локомотива" сидели самые несчастные на свете люди. У которых мелькнуло было что-то похожее на надежду после гола Сычева. Но надежда так и осталась надеждой.

Всплескивал руками Овчинников. Все чернее с каждой минутой становилось лицо Эштрекова. Стыдил судью младший Семин.

А сам Юрий Павлович стоял внизу, у турникета. Среди зрителей, скандировавших его фамилию. Приговаривал что-то вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь. Выругался чуть слышно, когда арбитр прибавил лишь минуту. Все впустую. До свидания, Европа.

Свисток. Надежда умерла.

Семин отвернулся - и пошел на улицу. В московские сумерки.

Юрий ГОЛЫШАК