Газета Спорт-Экспресс № 189 (3567) от 20 августа 2004 года, интернет-версия - Полоса 14, Материал 1

Вчера Александр Попов не попал в число полуфиналистов на 50 метров вольным стилем.

ТРИ ВЕРСИИ ПОРАЖЕНИЯ

ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ

Наиболее распространенное мнение, гулявшее по пресс-центру в дни выступления спринтеров, заключалось в том, что Попов сдал. И попросту больше не способен показывать результаты, позволяющие ему оставаться конкурентоспособным. Свои первые золотые олимпийские медали он завоевал в Барселоне в 1992 году в 20-летнем возрасте, проплыв 50 и 100 метров за 21,91 и 49,02. В той же Барселоне 11 лет спустя - на прошлогоднем чемпионате мира - показал соответственно 21,92 и 48,42. Но ведь за год многое могло измениться?

Если смотреть на результаты пловца в афинских протоколах (49,51 и 49,23 в предварительном и полуфинальном заплывах на 100 метров и 22,58 в утреннем старте на "полтиннике") - это похоже на правду. Но ведь помимо этого была вполне впечатляющая скорость в эстафете 4х100 метров, а накануне позавчерашнего выступления Геннадий Турецкий, тренер Попова, попросил ученика выполнить контрольный тест в тренировочном бассейне. Суть теста заключается в том, чтобы, стартуя не с тумбочки, а из воды, пройти дистанцию с минимальным количеством гребков и максимальной скоростью. Попов проплыл 50 метров за 24,3, сделав 18 гребков. Что стало одним из наиболее высоких показателей, которые Турецкий когда-либо фиксировал на тренировке.

Значит, до последнего момента со скоростью и функциональным состоянием все было в полном порядке. Оставалось добавить к этому лишь мотивацию. Но в этом и заключалась проблема. Как вскользь сказал Турецкий, наивно думать, что для человека, выступающего уже на четвертой Олимпиаде, спорт по-прежнему составляет главную часть его жизни.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ

Возможно, Попов снова просчитался. Как на стометровке, где в глубине души был уверен, что полуфинальных 49,23 вполне хватит, чтобы стартовать в финале. Вряд ли поводом послужила излишняя самоуверенность. Хотя три убедительные победы на прошлогоднем чемпионате мира вполне могли несколько убаюкать сознание.

У олимпийского чемпиона были достаточно серьезные причины экономить резервы организма до последнего. Наиболее серьезную проблему могли создать травмированные колени.

Известный спортивный хирург Сергей Архипов, занимавшийся лечением Попова на протяжении двух последних сезонов, еще в начале Игр выразил опасение, что состояние коленных суставов российского пловца позволит выдержать все восемь дней плавательного турнира. Сказал даже: "Если бы первой дистанцией Попова были 50 метров, гарантия успешного выступления оказалась бы намного выше. В том, что суставы находятся в оптимально хорошем состоянии, я ручаюсь. Но неделя столь больших нагрузок на ноги в таком возрасте может обернуться непредсказуемыми последствиями. Дай бог, чтобы этого не случилось".

И на первой, и на второй индивидуальной дистанции Попов плыл, почти не включая работу ног. Оба раза очень осторожно делал старт. На стометровке так же осторожно (и крайне плохо) справился с поворотом. При этом все понимали: попади Попов в финал, щадить себя он не будет. Пусть даже на финише его придется вынимать из воды и уносить.

Кто же знал, что до финала дело так и не дойдет?

Не исключено, что имел место еще один просчет - в подготовке. Прошлогоднему чемпионату мира предшествовали 24 соревновательных старта на "стометровке" и 30 - на "полтиннике". Тогда идея Турецкого заключалась в том, чтобы выйти на пик формы через соревнования. В этом году возможность стартовать чаще тоже имелась. Но пловец отказался от нее сам. Решил изменить схему подготовки - сосредоточиться только на главном выступлении.

Набрать форму он сумел. Это читалось по множеству незаметных для зрителей, но красноречивых для специалистов деталей. И все-таки сбой произошел. Однозначно, что произошел он уже здесь, в Афинах.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ

- Я был уверен, что на "полтиннике" Попов окажется в финале без всяких проблем, - сказал двукратный олимпийский чемпион Денис Панкратов, наблюдавший за соревнованиями с позиции эксперта-телекомментатора. - В предварительном заплыве он плыл, как обычно. Проиграл старт, нагнал тех, кто ушел вперед к 25-метровой отметке. Но сделать финишное ускорение ему не удалось. Такое впечатление, что он совершенно "пустой".

Панкратов лишь констатировал факт. Ответа на вопрос: "Почему?" - не нашел и он ("Испытываю лишь одно чувство - искреннее недоумение. Возможно, недоотдохнул, возможно - задергался и, как следствие, потерял уверенность. Возможно, ничего не понимает и не сможет объяснить сам").

То, как Попов выглядел, выходя на старт личных дистанций, сильно подходило лишь на одну версию: перегорел.

В эмоциональном плане нынешний сезон дался пловцу довольно тяжело. В апреле он был вынужден приехать в Москву, чтобы принять участие в перевыборной конференции по плаванию, - выставил свою кандидатуру на пост президента всероссийской федерации. Нельзя сказать, что поражение с разницей в семь голосов нанесло Попову психологическую травму. Но довольно долгое время ему пришлось заниматься помимо тренировок самыми различными делами - встречаться со спортивными чиновниками, думать о предвыборной программе. Практика же, как бы цинично это ни звучало, показывает: чем сложнее тренировочная работа (а в олимпийском году она требует наибольшей концентрации и сил) - тем меньше должна работать голова. Совместить интенсивную мозговую деятельность с полным погружением в тренировки и соревнования не удавалось даже самым великим. Наиболее яркий пример - сезон четырехлетней давности и выступление в Сиднее трехкратного олимпийского чемпиона, депутата Госдумы Александра Карелина. Непобедимого, как считалось, Карелина.

Не исключено, что каплей, с которой началась утечка эмоциональных сил и нервов, стала церемония открытия Игр в Афинах, где на Попова была возложена наиболее ответственная миссия - пронести по стадиону флаг российской сборной. Не потому, что это потребовало значительных (шесть часов на ногах) физических затрат. А в силу того, что в роль знаменосца изначально была заложена вполне конкретная символика. За всю пятидесятидвухлетнюю историю выступления советских и российских спортсменов на Олимпийских играх не было случая, чтобы знаменосец проиграл.

Не сомневаюсь, что выбор руководителей российского спорта в пользу Попова был продиктован самыми благими намерениями - добавить пловцу моральных сил накануне последнего и самого главного старта его жизни. Получилось же, что на плечи четырехкратного олимпийского чемпиона взвалили дополнительный, крайне тяжелый груз: необходимость выиграть во что бы то ни стало. Не посрамить победные традиции. А груз оказался непосильным.

Состояние перегоревшего спортсмена знакомо многим: вроде все только что было в порядке - настрой, жгучее ожидание борьбы, готовность к ней - и вдруг наступает полное равнодушие, граничащее с апатией. И единственная мысль: скорее бы все кончилось.

В день полуфинального старта на стометровке Попов потерял телефон. Сказал об этом тренеру, посетовав, что обнаружил пропажу, когда хотел позвонить в Москву, поговорить с женой и детьми. Но когда Турецкий протянул ученику собственную телефонную трубку, тот лишь отмахнулся. Сказал ничего не выражающим голосом: "Я передумал звонить".

Он был слишком спокоен, выходя на старт своих дистанций. Как человек, который вынужден подниматься на тумбочку и прыгать в воду не потому, что хочет, а потому, что должен. Тренеру, руководству команды... Это заметно контрастировало с тем, как выглядели соперники. Аж дрожавшие от предвкушения поединка.

Панкратов заметил, что Попову ни одного раза не удалось попасть в финишное касание. Признак, что полностью сконцентрироваться он не сумел. Не хватило нервного запаса. В самый нужный момент.

Пытаясь хоть как-то пробудить в ученике стартовую злость, Турецкий в сердцах сказал: "Не знаю, как ты, а я уезжать домой без медали не собираюсь!"

- Вы в самом деле считаете, что есть хотя бы гипотетическая надежда на медаль в комбинированной эстафете? - спросила я вчера у тренера.

- Надежда всегда есть, - пожал плечами он. - В том случае, если заключительный этап Попов проплывет за 47,2.

Вот только было не похоже, что сам Турецкий верил, что это возможно.