Газета Спорт-Экспресс № 183 (5951) от 17 августа 2012 года, интернет-версия - Полоса 1, Материал 2

Поделиться в своих соцсетях
/ 17 августа 2012 | Легкая атлетика

ЛЕГКАЯ АТЛЕТИКА

Наталья АНТЮХ: "РОССИЙСКИЙ ФУТБОЛ НЕ ЛЮБЛЮ"

Олимпийские чемпионы в эти дни нарасхват. И вопросов к ним - миллион. Так было и вчера в Санкт-Петербурге, где состоялась пресс-конференция победительницы Игр в беге на 400 метров с барьерами. Вот некоторые фрагменты беседы, в которой принял участие корреспондент "СЭ".

Сергей ЯРЕМЕНКО

из Санкт-Петербурга

- Признайтесь, после финала быстро удалось уснуть? И какие ощущения у вас были на следующее утро? Почувствовали, что в вашей жизни что-то изменилось?

- Я до сих пор не могу понять, изменилось что-то в моей жизни или нет. А после финала было какое-то опустошение. Но, знаете, приятное опустошение. Я уснула часов в пять утра и поспала всего часа три - четыре. Больше не хотелось.

- Когда финишировали, чувствовали, что победили?

- Нет. После последнего взятого барьера я своим правым плечом ощущала, что где-то рядом американка Демус. Я вообще-то никогда не падаю в клетках - так уж меня учили, но в Лондоне пришлось падать поневоле. Мыслей после финиша никаких в голове не было. Только надежда и слова "Боже, помоги" в голове. А потом объявили, что я победила.

- Какая из золотых медалей наших олимпийцев, кроме вашей собственной, запомнилась вам больше всего?

- У меня совершенно не было времени, чтобы смотреть другие виды спорта. Да и эмоции, которые можно оставить на стадионе, были нужны мне самой. А так очень рада медалям Ани Чичеровой и Тани Лысенко. Я с ними много общаюсь и хорошо знаю, как они добились этих наград.

- Какие ощущения от Олимпиады?

- Не могу сказать. что было что-то особенное. Все нормально организовано, на хорошем уровне. Кухня была и английская, и европейская, но - ничего не нравилось. Только в последние два-три дня нашла какую-то восточную курицу, которая пришлась мне по вкусу. А кофе и пирожки мы ели в "Макдональдсе". Там был единственный на всю Олимпийскую деревню хороший кофе.

- В Русском доме были?

- Была. Приехала туда, чтобы нормально покушать. Борщ съесть.

- Как вам закрытие Игр?

- На закрытии я была часа три - и сбежала. Очень уж скучно было. Там были хорошие музыканты, только мы их не слышали. Эту церемонию организовали для телевидения.

- Готовились к Играм в Москве?

- Мы уже 8 лет подряд проводим сборы в Подольске. Это наша "дачная резиденция" (улыбается). В большом городе невозможно хорошо тренироваться два раза в день. А в Ленинградской области, увы, нет подходящих баз.

- Глава петербургского спорткомитета сказал, что вашу фразу про вопросы к руководителям городского спорта придумали журналисты…

- У меня действительно есть вопросы к питерскому руководству, я могу это подтвердить.

- Вы можете озвучить свои вопросы к петербургским чиновникам?

- Это вопросы личного характера. Если же говорить в общем, то хотелось бы побольше стадионов, где можно тренироваться. Сейчас детей привлечь сюда очень сложно. Родители отправляют их в теннис, футбол, хоккей, но не в легкую атлетику. Многие даже не знают, что это такое. Бывает, путают со спортивной гимнастикой.

- Американцы и британцы получают за свои победы хорошие рекламные контракты. Россияне - подарки от правительства. На ваш взгляд, что лучше?

- Лучше всего - тот путь, которым я шла все эти годы. Я русский человек. Русские люди добиваются высоких результатов, проходя через тернии к звездам. Если бы у меня были контракты и я спокойно тренировалась, мне это было бы не очень интересно.

- Вы говорили, что не любите футбол. Почему?

- Это связано со стадионом "Петровский". Мы, легкоатлеты, его с "Зенитом" поделить не можем.

- Может быть, что-то изменится, если вас "Зенит" пригласит на свой матч?

- Я не пойду. Не люблю смотреть наш российский футбол, он мне не нравится.

- Говорят, после постройки нового стадиона "Петровский" могут снести…

- Мне не нравятся такие разговоры. Есть желание, чтобы в городе проводились международные соревнования по легкой атлетике. Без стадиона это невозможно. Хотя, если "Петровский" захотят снести, мы, понятно, ничего сделать не сможем.