Газета Спорт-Экспресс № 160 (7104) от 22 июля 2016 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1
БОКС
ШЕСТЬ ЛЕТ ТЮРЬМЫ ЗА ФАРФОР: ЖИЗНЬ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВЕЛИКОГО БОКСЕРА, КОТОРЫЙ ТАК И НЕ СТАЛ ОЛИМПИЙСКИМ ЧЕМПИОНОМ
Его жизнь словно роман. Необязательно понимать спорт, чтоб оценить качество сюжета. Судьба этого человека полна таинственных штрихов.
Ярчайший боксер Советского Союза Виктор Рыбаков ехал на Олимпиаду-1976 - и внезапно проигрывал. В 1980-м история повторилась.
Рыбаков оставался выдающимся - бои его помнят до сих пор. Но что с той памяти - если настоящим чемпионом так и не стал?
Этот человек много раз мог погибнуть - но каким-то чудом выживал снова и снова. Слушая его рассказы, я не выдерживаю:
- Вот это ангел-хранитель у вас.
Рыбаков словно ждал:
- О чем и речь! Не было б этого ангела - давно сгнил бы где-то. Но вот не сгнил.
После сборной СССР жизнь его сделалась ярче прежней. Один поворот колоритнее другого: тюрьма, внезапное возвращение в бокс… 33-летний, всеми забытый Рыбаков уехал боксировать в Штаты. В профессионалы.
Я запинаясь толкую о том, что такая судьба достойна брошюры - Рыбаков смеется:
- Так книжка - это ж подведение итогов. А мне рано подводить. Так живу в свои шестьдесят - все время что-то случается. И еще случится, думаю.
- Книжка подождет?
- Подождет…
120 БОЕВ, 145 ПОБЕД
Я принялся было вспоминать о его чудесных боях, налиставшись справочников:
- 219 боев на любительском ринге…
Договорить мне Рыбаков не дал, рассмеялся:
- Неправда все это!
- Как неправда? - отстранился я.
- Никогда в жизни я не считал бои. Всегда от фонаря писал. Приезжаю на чемпионат страны, нужно передать для судьи-информатора справку. Я и пишу: “120 боев, 145 побед”. Тот объявляет: “Провел 120 боев, в них одержал сто сорок…” - и осекается. Ну смешно же!
- К собственным медалям отношение тоже снисходительное?
- Да я свою медаль запросто подарить мог. И дарил!
- Шутите?
- Серьезно вам говорю. У меня не осталось ни одной, все раздарил.
- Две бронзовые олимпийские - может, их-то стоило сохранить?
- На фиг они нужны? Ну вот скажите мне: кому нужна бронзовая медаль? Ей-богу - кому? Это дерьмо, медалью не считается. За монреальскую Олимпиаду отдал кому-то из приятелей. На, говорю, забирай. Мне она не нужна.
- Тот спокойно положил в карман и ушел?
- Кажется, отказывался. Так я ему насильно сунул: “Забирай. Мне она душу не греет…” Честное слово!
ОЛА ВОЗЛЕ ГАДЛИ
- Вы же выросли где-то на краю земли. Из таких деревень дальше Магадана не выбираются.
- Это правда. Мне Магадан и казался главным городом мира. Только до него еще добраться надо было, интернат был в поселке Ола. 1975-й год, первая моя “Европа”. Спрашивают: “Ола - это где?” А я отвечаю: “Возле поселка Гадля…”
Первый раз из интерната своего приехал в Магадан - от чемпионата России меня отцепили. Зато дали талоны в центральную столовую, на “два пятьдесят” набирай что хочешь. Пошел эту столовую искать по городу. Вот это было потрясение.
- Что увидели?
- В интернате кроме редьки не было ничего - а тут кисель! Пирожные! Мне от увиденного и бокс стал не нужен - только б снова в этой столовой оказаться. В парк пошел, а там стадиончик. Люди мяч гоняют в настоящих гетрах и трусах. Тоже чудо. Время спустя в городской бане мне на старика указали: “Гляди, Вадим Козин!” - но меня это не тронуло. Козин и Козин. Время спустя дошло.
- В интернате жизнь жестокая?
- За кусок хлеба приходилось драться. Завоевывать уважение. Но драки были не жестокие. До первой кровянки, ногами не добивали.
- Вспоминаете свой детдом - какая сцена сразу перед глазами?
- Спальня на 18 человек. Звонок на обед. Часов не было - все жили по звонку. Из одного крыла несется в столовую сто девочек, из другого - 120 пацанов. Наперегонки. Зазеваешься - упрут или масло твое, или хлеб.
- Собственных родителей не видели никогда?
- Отца - ни разу. Мать видел. Она лишена родительских прав. Мне тяжело об этом говорить…
- Вы встречались?
- Несколько раз, уже когда стал соображать. Раз приехала за мной в интернат, была в стельку пьяная. Для меня она была чужой. Время спустя перебрался в Магадан, стал боксировать, поступил в институт… Знал, что она где-то в городе.
- Разыскали?
- Да. Она была в плохом состоянии. Пытался лечить. Вытащил ее из барака, переселил в свою квартиру. Сам уехал в Москву. Всегда помогал деньгами. Когда умерла, приехал в Магадан и хоронил ее. Все.
- Так и осталась для вас чужой?
- Никогда она для меня родной не была.
- Она где-то работала?
- Ну как ей работать? Устраивалась куда-то, потом уходила в запой. Ее выгоняли. Думаю, так было всегда.
- Была бы у меня такая наследственность - я бы к самому себе прислушивался постоянно: не тянет ли выпить?
- Вот это правильно! Дурная наследственность - страшная штука. У нас в интернате девяносто процентов ребятишек из неблагополучных семей. В основном от алкоголиков. Время спустя стал интересоваться судьбами. До моего возраста мало кто дожил.
- Самые большие потрясения вашей юности?
- 1975 год, мне лет восемнадцать. Первая поездка за границу - сразу в Лас-Вегас, драться с американцами!
- Могу себе представить.
- Это не описать! Летел-то я в страну, где угнетают черных, убивают, насилуют, нищета… Приехал - и офигел. Летел из Нью-Йорка на двухэтажном Boeing-747. Уже от него офонарел. А в Лас-Вегасе от иллюминации чуть сознание не потерял. В “Паласе” поселили. До сих пор чувствую запах женских духов и сигар, которые меня окутывали!
КАСТРО ПЕРЕДАЛ СИГАРЫ
- Самый тяжелый ваш бой?
- 1977 год. На Кубе Спартакиада дружественных армий. Против нас кубинцы, я в финале попадаю на Анхеля Эрреру…
- Великий человек.
- Двукратный олимпийский чемпион! Разминаюсь у себя в раздевалке, уже перчатки надел. В тоннеле шум, выглядываю - а это Кастро идет! Оказывается, он к своему боксеру всегда перед боем заглядывает. За ним свита - и какой-то французик мне сигару протягивает. Пошутил!
- С боксерами перед боем лучше не шутить.
- Я от сигары не отказался - набрал дыма в рот побольше. Тот по-испански что-то кричит, Кастро оборачивается - в этот момент я выпускаю целое облако дыма!
- Бой после сигары не слишком складывался?
- Вроде в первом раунде хорошо разбирался с Эррерой, и вдруг ка-а-к он мне в печень засадил! Вот бывает такое - удачно попал. Я думал, сейчас умру. Реально умираю! Наверху лампа яркая-яркая, юпитер. Так у меня в глазах этот огонек сужается, сужается - и превращается в крохотную звездочку… сознание уходит.
- Потеряли?
- На долю секунды потерял. На меня обрушилась полная тишина. Стоило таких трудов не согнуться, не упасть… Заставляю самого себя встряхнуться. Судья ничего не заметил. Вижу, Эррера на меня несется. Снова в печень целится. Попал бы - убил!
- Промахнулся?
- За руку его хватаю, за ногу, за голову, за волосы… Первый раунд выстоял. А потом и бой выиграл. Приносят коробку сигар, говорят - Кастро передал.
- Думать о чем-то на ринге вы успевали?
- 1976 год, та самая проигранная Олимпиада. Боксирую в полуфинале с американцем. До этого выиграл у него же в матче СССР - США. Не слишком яркий соперник для меня. Вот честно, я был сильнее…
- Не сомневаюсь, Виктор Григорьевич.
- Этот бой тоже выигрываю - раз американец получил по печени, нокдаун. Во втором раунде опять попадаю туда же. Вижу, ему больно, он терпит… Думает: упасть? Не упасть? Вот в этот момент я начал размышлять, как буду боксировать в финале: “Да ну его на хрен, напрягаться с этим американцем, добивать его… У меня в финале кореец, левша. Надо как-то под него подстроиться. С ним-то мне что делать?”
- Вы серьезно?
- Абсолютно! На полном серьезе прикидываю: “Раз левша, буду уходить от него в левую сторону…” А бой с американцем продолжается. Все гладенько, додвигался до конца. Ничего он мне не сделал. Стою спокойно. Вдруг поднимают не мою руку.
- Это был один из самых потрясающих случаев судейской несправедливости в истории бокса. Всю бригаду потом пожизненно дисквалифицировали.
- А для меня какой шок - это первое поражение в карьере! Все меня уже поздравили. Да и сам-то я знаю, когда проигрываю, когда - нет. Ни фига себе, думаю. Ночь потом не спал. Думал, всегда буду выигрывать - и вдруг такое. А все потому, что изменил собственному стилю. Соберись я - добил бы этого американца, сто процентов.
- Свои после поражения умеют поддеть, как никто. Что-то услышали?
- Только сочувствовали. Кто-то говорил: “Тебе надо было ввиду явного заканчивать”. Дело-то ясное было. А недавно звонок - тот самый американец Смуни. Приехал на какой-то бой: “Давай срочно в Москву, выпьем. Я тебе медаль привез обратно!”
- Широкая душа.
- Не поехал я за медалью. Говорю: “Лучше деньгами отдай - за испорченную репутацию, за то, что чемпионом не стал…” Приблизительно насчитал ему - вот столько, говорю, отдай. Но так и не увиделись, он назавтра улетал.
“СПАСИБО СКАЖИ, ЕСЛИ НЕ РАССТРЕЛЯЮТ”
- В 1980-м на московской Олимпиаде вы проиграли совсем странно парню из ГДР. Тот вам вообще соперником не был.
- После Олимпиады проходил чемпионат Европы - там я его “убил”, конечно. Без вопросов. Но с Олимпиадой особая история - мне пришлось сильно гонять вес. Умолял руководство ЦСКА, чтобы позволили мне перейти в 60 килограмм! Если б не пошло - вернулся бы в 57, без проблем. Мне не позволили - и пришлось перед самой Олимпиадой сбрасывать вес, как никогда в жизни. Это было невыносимо тяжело!
- Понятно, в каком состоянии подошли к бою.
- Полностью выхолощен. Я мог бы и выиграть тот бой. Но не выиграл.
- В какой момент поняли, что немцу этому Олимпиаду проигрываете?
- Только когда руку подняли. Не мою. Бой-то равный.
- Мне казалось, люди вашего уровня обо всем догадываются по крошечным деталям.
- Я понимал, что бой не выиграл. Но не мог сказать, что сильно его проиграл. Все по решению судей. Судьба! Рожденный ползать…
Но у меня получается ко всему относиться философски. Не вышло? Ну и хрен с ним. Здесь Господь забрал - значит, дал в другом. У меня вся жизнь как американская горка. Это же интересно - из дерьма - в князи. Из князей - в дерьмо. Я столько интересных людей встречал, уму непостижимо. В той же тюрьме.
- Кто сейчас пришел на ум?
- Шел я по этапу, привезли в Брест. Судили там. Посадили в камеру временного содержания, было нас человек восемь. На одного указали: “Настоящий вор…” Ну вор и вор, мне-то что. А человек оказался уникальный. Всякому уходящему на суд судьбу предсказывал.
- Угадывал?
- До мелочей. Был среди нас дедушка - накануне суда рассказывал, что вообще ни в чем не виноват. А этот вор его слушал, слушал… Потом говорит: “Да. Счастливо тебе. Спасибо скажи, если не расстреляют”. Я охренел!
- Сколько получил?
- Возвращается - 15 лет! Вот клянусь! Второй тоже рассказывает - не слишком виноват. Вор усмехается: “Лет шесть получишь”. И в точку - шесть получает. Вот как объяснить?
- Про вас он что говорил?
- Все ему рассказал, на меня смотрит внимательно. “Сядешь, - говорит. - Но тебя-то за что?”
- Когда поняли, что действительно сядете?
- На суде - когда дали шесть лет. Потом срезали до четырех…
- До этого не понимали, что придется сидеть?
- Нет. Думал, до зоны не дойдет - может, отправят куда-то на поселение. Стройки народного хозяйства. Казалось, случится что-то повеселее тюрьмы. А тут дошло: пойду по этапу… Ладно, думаю, надо перетерпеть. Жизнь-то продолжается. Ни истерик, ни отчаяния не было. Спокойно перенес.
- Видели там истерики?
- Да-а! Еще какие!
- Расскажите же.
- Везли нас поездом в Белоруссию, до Орши. Оттуда уже на зону. Со мной много молодых людей было, а один такой бойкий… Все хорохорился: “Да я там! Да покажу, кто я!” Интересно, думаю, чем это все закончится?
- Чем закончилось?
- Встретил его через полгода - без одного глаза в отряде петухов. “Петушки” мимо проходили, этот среди них. Вот как в жизни бывает, а? Хотел всем показать - и показал.
МУЖИК В КАСКЕ
- До тюрьмы вы с капитанскими погонами на плечах отправились служить в Германию. Это ж счастье для тех времен.
- Я-то, конечно, доволен был. Самое интересное, в 1982-м из Германии сорвался в Донецк на чемпионат страны - хотел доказать, что остаюсь лучшим боксером Советского Союза!
- Кому?
- С Лавровым, тренером сборной, не сложились отношения. Тот прямо мне сказал: “Заканчивай…” В смысле - у.….й из сборной. Прямо так, внаглую. Нет, говорит, у нас незаменимых. Ну нет - и ладно. Я уехал в Германию, руководство ЦСКА меня отпустило. А внутри у меня буря. Страшно хотелось доказать, что есть незаменимые.
- Удалось?
- Всех сильнейших обыграл, стал чемпионом СССР. Лавров подходит: “Ну, мы…” Нет, отвечаю. С тобой больше никогда и никуда. Тогда и закончил с боксом.
- Вы реально были сильнейшим боксером СССР?
- Раз выиграл чемпионат страны!
- А по собственным ощущениям?
- Да, я был лучшим! А сборной оказался не нужен - потому что имел влияние на коллектив. Всегда был капитаном, мог встать и сказать. Что в глаза, что за глаза. Лаврову эти речи на собраниях были не слишком нужны. Вслух говорил, что не нравится тренировочный процесс.
- Платили в Германии хорошо?
- Обычная капитанская зарплата. Но у меня был большой плюс - я в СССР ездил регулярно. Оттуда водку в Германию тащили, икру, какие-то лодочные моторы…
- Немцам нужны были советские лодочные моторы?
- С руками отрывали!
- Фотоаппараты, наверное, неплохо шли.
- “Зенит”-то? Тоже раскупали. Мы, спортсмены, постоянно ездили туда-сюда - по деньгам отлично выходило. Уж лучше, чем в мирное время в России. Золотишко возили, кольца какие-то. Только много нельзя было везти. По чуть-чуть. А в Германии уже ждали люди, которые оптом все забирали.
- В Германии вы боксеров тренировали?
- Собрал у себя боксеров - кто чемпионом Европы был, кто олимпийским. Едем в Союз на чемпионат Вооруженных Сил - всех выносим! Ни один округ с нами сравниться не мог! Хотя как-то второе место взяли среди округов - так мне досталось от начфиза, полковника. Тот вызвал: “Надо завоевывать! Получил первый разряд - готовься, завоевывай второй. Потом третий…”
- В Венгрии тоже стояла группа советских войск. Там пьянство было повальное.
- В Германии тоже здорово выпивали. Я только приехал - слышу: “Пойдем к мужику, пойдем к мужику…” Что за мужик-то, думаю? Зачем он нам? А это памятник на площади - вроде шахтеру какому-то в каске. А под ним пивная. Вот там засиживались ребята.
- Вы посиделками в пивной не увлеклись. Что уберегло?
- Что уберегло? Посадили меня за спекуляцию, вот что! Офицеры и особенно офицерские жены спортсменам страшно завидовали. А я для своих боксеров вообще райские условия создал. Вот и начали на меня писать начальнику политотдела: “Спекулянт сам, собрал команду спекулянтов”. Факты какие-то приводили. А! Еще и взяточник!
- Это почему?
- Взятка, конечно, серьезная - покормили меня в ресторане. Я парню одному продлил командировку в Германию, тот рассчитался этим ужином. Решили, что взятка. Потом этот пункт из обвинения убрали - решили, что несерьезно…
- В какой момент?
- Когда я уже сидел. Зеки узнали, что мне на суде предъявлялось, - один тут же сел и за меня письмо накатал. Протягивает бумажку: “На, тебе сразу срок скинут…” И точно! Вскоре ответ: пора мне на условно-досрочное уходить, два года срезали. Так уехал я с зоны.
ГЕСТАПО
- Но попали вы не на лодочных моторах и даже не на кольцах. На фарфоре, кажется?
- Обыкновенный магазин, в котором продавались фарфоровые статуэтки. Договариваешься с немцем, хозяином, отдает тебе дешевле. Ты ему за это привозишь что-то другое. Простейший бизнес. Ко мне немцы отлично относились, помогали во всем. Наша команда тренировалась с ними. Спарринги устраивали. Лучший мой тогдашний друг - Фриц Здунек, тренер Кличко. Я в Шверине служил, а он там жил. В Германии нам эти статуэтки в копейки обходились - а в Союзе разлетались за большие деньги!
- Большие - это сколько?
- Раз в пять-шесть дороже. Главное, таможня вскрывала наши чемоданы - понять не могла, что делать с этими статуэтками. Во внутренних инструкциях многое учитывалось - даже сколько магнитол можно ввезти, которые для нашей “Волги” подходили. А про фарфор - ни слова. Вот мы и возили туда-сюда.
- Как же вы попались?
- Был у меня боксер, армянин Сурен. Чудил страшно - то в полицию попадет, то еще что-то. У меня одни проблемы из-за него. Начали ругаться с начфизом. Я говорю, этот спортсмен не нужен, надо отправлять домой - а мне в ответ: “Он останется!” В конце концов, мне устроили подставу.
- Как?
- Когда дома не было, принес этот армянин фарфоровую статуэтку, оставил.
- Будто взятка?
- Ну да. А потом среди ночи является патруль - и начинают обыск. Будто гестапо. Не очень приятно вспоминать. Для меня шок!
- Русские офицеры обыскивали?
- Русские, конечно. Не немцы же.
- Вы понимали, что ищут не просто так и обязательно что-то найдут?
- Да все понятно - ясно, спекуляция была. Ну найдут и найдут. Хотя страшновато. Да и офицер, который процессом командовал, со мной разговаривал по-хамски…
- Следователь тоже без тепла отнесся?
- У следователя пенсне - вроде как у Берии. Тот ироничный, сразу говорит: “Не тревожься. Сколько-то тебе дадут, но живой останешься. Не расстреляют”. Все старался меня поддеть - то так, то эдак. Мне это надоело: “Слышь, ты что от меня хочешь? Что издеваешься? Тебе это удовольствие доставляет?” Тогда чуть остепенился.
- Очные ставки у вас были?
- Вот с этим армянином. Того долго искали, откуда-то привезли… Вот ему, казалось, совсем дурно было. Тяжело!
- Испуганный?
- Скорее потерянный. Я выглядел гораздо лучше - хотя на очную ставку меня приводили из камеры. Достоинство сохранял. А ему не по себе.
ШЕСТЬ ЛЕТ
- Помните, как на суде прозвучало: “Шесть лет”?
- Вот это очень хорошо помню. Сразило, конечно… Хотя просили-то вообще восемь лет. Все, как во сне. Говорят, что я спекулянт и нарушал закон - но все понимают, что каждый в этом зале спекулянт. Любой хоть раз нарушал закон. Все спекулянты!
Эти шесть лет мне были заранее начертаны - но как раз на суде я чувствовал некую жалость. В интонациях, в словах скользило: ну как могло случиться? Почему тебя-то? А тогда как раз Андропов начал борьбу с нетрудовыми доходами, директора “Елисеевского” расстреляли… Судья смотрит на меня, в глазах: “Вот ты боксер. Как тебя-то занесло в это?” А в моих глазах ответ: “А сам ты не спекулянт? Никогда ничего не продавал?”
- Но произносили вслух вы другое?
- Говорил: “Ах, какое несчастье. Я не хотел! Но теперь-то осознал”. Раз так - получай шесть лет. Осознал и поехал.
- К чему особенно тяжело привыкнуть в колонии?
- Личной свободы никакой. Это сложно.
- Провоцировать вас на конфликт начали сразу?
- Добрался я до зоны, все замки щелкнули за спиной. Завели меня в хозблок. Там все сбривают с тебя, выдают робу. Принимаю вещи - и тут заходят два здоровых парня. Тоже в робах, но каких-то приталенных. Как-то хорошо на них робы сидели, да и вообще - холеные. На меня указывают: “Это кто?” - “Новенький прибыл…”
- А дальше?
- Поворачиваются ко мне: “Так, новенький! Собрался и пошел камни грузить!” А во мне после переездов сил никаких. Думаю: как они себе это представляют? Я им что, пацан что ли? Отвечаю: “Тебе надо - иди и грузи”. Сейчас, думаю, завяжется что-то. Скажут - только прибыл и сразу драку устроил.
- Случилась драка?
- Нет. Спокойненько удалились. Чистейший “пробив”. Знают, что пришел боксер Рыбаков, - пошли смотреть.
- Вся зона знала, кто приехал?
- Да конечно. Слухи-то моментально разносятся. Вот так я сразу заявил о себе: ребят, все принимаю. Но не надо мне хамить.
ПИСТОЛЕТ В БОК
- Первый настоящий конфликт когда случился?
- Да что о геройстве говорить? Дал одному по башке… Был у нас нарядчик, негодяйский негодяй. Про каждого докладывал хозяину, но это еще ладно. Людям передачи привозили - так он половину себе выгребал! Почти все отнимал!
- Куда девал?
- Сжирал. Может, отдавал своим, приблатненным. Все же не сожрешь. А меня это страшно возмущало.
- Можно понять.
- Сначала говорил ему: “Тебе не стыдно? Для пацанов старухи на последние деньги передачки эти собирают…” Мне в ответ: “Сожру тебя здесь!” Ага, думаю. Интересно - как сжирать меня собирается?
- Что придумал?
- Сам-то провоцировать меня побаивался, а всякую шпану засылал. Один заходит в мою комнатку при цехе - начинает по-хамски разговаривать. Открыто идет на конфликт. Такого наговорил, что и ему уже деваться некуда, и мне тоже. Настолько нехорошие слова произнес, что я понимаю: если ему сейчас по башке не дам - для меня ж..а настанет…
- Врезали?
- Ка-а-к дал ему в подбородок! Тот не ожидал. Отлетел к двери, та открывается - а на пороге человек пять с кольями, палками какими-то. Рассчитывали, драка начнется - они на звук сразу заскакивают. А тут видят - отлетел человек. Нокаут. Как-то сразу отпало желание со мной драться. Отступают по шажочку назад - а этот так и лежит.
- Продолжения не было?
- Через день у меня суд - и ушел на условно-досрочное.
- А если б не ушли?
- Что гадать? Я говорю, как было. Вот вам история в тему. Классе в девятом нас, детдомовских, возили на Камчатку. В Кроноцкий заповедник. Карабкались по горам к потухшему вулкану, на плато. В этом вулкане вода. Кажется, Ключевская сопка, гейзер бил раз в сутки.
- Горячей водой?
- Кипятком. Как начинает бить - мы заскакиваем в воду и купаемся, пока не станет совсем горячей. В центре здоровый камень. Так я однажды выскочил не на берег, а на этот камень. Кипяток подступает… Ё! Понимаю - до берега уже не добегу!
- Кошмар какой.
- Вот-вот сгорю по пояс. Всё вокруг в кипятке. Туман от горячей воды, на пятках стою. У меня ужас, паника! На берегу тоже бегают, орут: “Сейчас веревку кинем…” А что мне с этой веревки? Осталось до ног сантиметров тридцать - вода остановилась, начала спадать.
- Вот это чудо.
- Прибежал мужичок, который отвечает за порядок в заповеднике. Как же меня избил! Я насилу вывернулся - а он голосит: “Дебил! Раз в две недели камень не закрывается!” Оказывается, я попал на тот самый день. Это к вопросу, что могло бы быть… Вот что об этом думать?
- Вы правы.
- Или еще один случай. 90-е годы, еду по Москве на машине. Какой-то ужас - снег, слякоть… Тихонько-тихонько еду. Обгоняет меня какая-то “шестерка”. Сержантик из нее указывает палкой - мол, остановись. Ладно, торможу. Смотрю, два дебила выходят. В милицейской форме, но что-то в них не так. Вот непохоже!
- Это пострашнее гейзера.
- “Документы!” Я смотрю ему в глаза: “А твои документы?” Второй усмехается: “Да ты разговорчивый…” - и пистолет в бок мне. Вот здесь чувствую - ствол-то настоящий. Садятся в мою машину по бокам. Вертеться бесполезно. Давай, говорят, документы и ключи от машины. Да не проблема, забирайте. Но понимаю: ведь застрелят…
- Сто процентов.
- Потом бросят в снег - найдут весной. Начинаю разводить: “Ребята, вы же бандюганы. Давайте старшему сейчас позвоним. Хоть Графу, хоть Отари Витальевичу…” - “Слышь, закрой рот!” Я с другой стороны захожу, спонтанно: “Ребята, вы же боксеры!” Пауза. Один смотрит: “Кто из нас боксер?” - “Да я Рыбаков, боксер!”
- Это и спасло?
- Кто-то из них что-то слышал. Насторожился: “Залитуева знаешь?” - “Знаю!” - “Баранникова?” - “Знаю! Улан-Удэ!” Понимаю - эти тоже из Улан-Удэ, буряты. Короче, меня отпустили. Через пару месяцев открываю “Московский Комсомолец”, там расписано: обезврежена банда, семь трупов на счету. Убивали, забирали машину, продавали. Семь! А я мог быть восьмым.
- Удивительно интеллигентные люди в тюрьме попадались?
- Библиотекаря помню - у того медалей и орденов на всю грудь, воевал на Белорусском фронте. Настоящий вояка!
- Тоже кого-то завалил?
- Руководил банком. Упер столько денег, что выписали ему лет пятнадцать. У нас диалоги случались: “Выйду, у меня денег во!” - “Доживи сначала!” - “Да, дожить хотелось бы…” Все интересовался амнистиями к очередному 9 мая. Даже интересно - дожил или нет.
- Действительно, интересно.
- Тогда еще настоящие фронтовики были живы. В интернате был у нас учитель музыки Петр Николаевич, на баяне играл. Не знаю, как его держали при детдоме, он все время пьяный был. А мы шутили - то ножку у стула подломим, то водой обольем, то шнурки на ботинках свяжем. Тот не мог ни встать, ни сесть. Издевались!
Про войну никогда не рассказывал. Хотя мы слышали, что прошел от 1941 года до Японии. А однажды 9 мая надел наш Петр Николаевич ордена. Боже мой! Я такого в жизни не видел!
- Много?
- Вся грудь! Подхожу к нему, а он уже под хмельком. “Петр Николаевич, расскажите про войну. Драка штыковая, как в атаку ходили…” Что пацану-то интересно? Тот задумался - потом говорит: “Знаешь, что на войне самое тяжелое? Танкисты приедут - гусеницы за ними вычищать. Потому что дышать невозможно. Все на жаре воняет, разлагается. А в этих гусеницах части тел увязли - где голова, где руки. Вот это просто мрак. Не люблю войну…”
“НА ПОЛУ ТРУПЫ, А ЮРА ИХ МОЕТ…”
- Сейчас бокс к вам во сне возвращается?
- Мне сны вообще не снятся. Или я их не помню. Провал, пустота. Но историю одну расскажу. Был у меня во Владивостоке приятель - Юра Шаламов. Верховодил в блатной верхушке. Мне сильно помогал.
- Господи. Чем?
- Я тогда перегонял машины с правым рулем и продавал. Юра по-товарищески помогал дешевле их брать. Однажды рассказывает мне - собрался в Москве открывать казино. За свои деньги отправляет на учебу пару своих людей, покупает столы, оборудование…
- Вам что предложил?
- Попросил подержать у себя дома крупную сумму денег. Нет вопросов, отвечаю. Только я с женой и дочкой вот-вот уезжаю в круиз на теплоходе “Шаляпин”. В 90-е годы круто считалось.
- Деньги отдал?
- Да. Мне, говорит, не к спеху, пусть лежат. Уплыл я, а через неделю сон: на полу лежат трупы, а Юра их моет. Окликаю - оборачивается, улыбается: “О, ты меня вспомнил!” Крепко обнял, я прямо почувствовал пальцы на спине, и пошел. Окликаю: “Юра, стой, стой!” Тот оглядывается: “Мне было с тобой очень комфортно. Хорошо, что мы встретились. У меня все хорошо. А деньги отдай…” - и называет фамилию, телефон. Все во сне!
- Как интересно.
- Я проснулся - хватило мозгов сразу записать все, что услышал. Впервые в жизни запомнил сон. Плаваем дальше. Когда вернулся в Москву, новость - Юру-то убили. А труп нашли в тот самый день, когда он мне снился. Нашли где-то в парке ранним утром. А я думаю: что мне с телефоном-то этим делать?
- Позвонили бы.
- Я и позвонил. Попадаю на того человека, которого Юра во сне назвал! Хочешь верь, хочешь не верь…
- Я верю.
- Говорю: “Юра тебе передал кое-что, ты загляни ко мне”. Тот приезжает. Все ему отдаю. “Откуда меня знаешь?” - “Юра говорил…” Не буду же рассказывать, при каких обстоятельствах.
ПЕРЕСТРОЙКА, ПЕРЕСТРЕЛКА
- В Москву вы вернулись в 1988-м. Совсем другая страна?
- Не то слово. Перестройка, перестрелка… Надо было себя в чем-то искать. Сложновато!
- Возвращается с зоны такой человек. Вы же просто находка для всяких группировок…
- Это вы в точку. Еще какая находка.
- Пытались втянуть?
- Разумеется. Неизвестно, чем бы моя жизнь закончилась, если б подписался на эти дела. Сначала-то отправился в Федерацию бокса. У меня опыт, знания, могу помочь. А там слышу: “Ты сюда больше не приходи…”
- Ого.
- Вот именно. Ладно, отвечаю, не приду. Устроился тренером. А мог выбрать другой путь.
- В группировках тогда платили зарплату. Все было почти официально.
- Да не зарплату, а от дохода. Но… Не мое это! Я столько этих блатных видел в своей жизни, столько с ними разоваривал… Все это настолько тупое и никчемное, показное… Ни души там нет, ничего. В основном собран мусор. Как мне себя там найти?
- Это правда, что всякому боксеру приходилось применять навыки на улице?
- Мне приходилось.
- Тогда рассказывайте.
- В Москве случилось. Я задом сдавал на машине, парня с девушкой немножко обрызгал. Слякотно было. Выхожу: “Девушка, вы меня уж простите, не хотел…” А парень здоровый такой - на меня попер, еще матом-перематом. Отвечаю: “А ты вообще иди отсюда. Я с девушкой разговариваю”. Послал его прямо при барышне. Дверь машины захлопываю, в одной руке батон хлеба, в другой - бутылка молока. А парень подходит и бьет меня!
- Попал?
- Я нырочек делаю - от удара ушел. А скользко, он промахнулся - рухнул в грязь. Вскакивает и с другой руки бьет. Я снова нырочком ухожу. Тот опять проворачивается и падает!
- Какой неугомонный.
- До него понемножку доходит - что-то не то. А я девушке бутылку молока протягиваю. Подержи, говорю, сейчас моя очередь…
БРОНСОН
- Самый колоритный в вашей жизни поворот - возвращение в бокс. Что это было по ощущениям?
- Гитман, бывший мой тренер, в Канаду эмигрировал - и меня потащил: “Поехали…” - “Ты с ума сошел? Я уж забыл, что такое бокс!” - “Едем. Я тебя знаю лучше, чем ты сам”. Вот там и случился расцвет. Там-то я был красавец. Это было возвращение в старую жизнь - где мне когда-то было хорошо. Где я был нужен. А после стал не нужен никому. Болтался, не понимая, кто я и где. Вдруг снова нащупал фундамент! Цель проявилась!
- Долго приводили себя в порядок как боксера?
- Через полгода практически восстановился. А через год был лучше всех. Сам себе нравился! Когда вышел на ринг в Майами - будто родился заново. За плечами столько всего - и вот снова я здесь, и снова победитель. Это был феноменальный подарок от судьбы. Я понял, как жить дальше.
- Еще до боя знали, что с соперником справитесь?
- Я был уверен в себе на миллион процентов! Негр падал, вставал, я снова его бил… Он валился - я орал по-русски: “Вставай! Давай побоксируем!” Мне так хотелось, чтоб он не упал насовсем! Поднимался все тяжелее и тяжелее. Потом не встал.
- Вам хотелось не просто выиграть - а эффектно?
- Об этом я точно не думал. Помню момент: в самом начале боя справа пролетает такой тяжелый кулак… Надо же, думаю, справа хорошо может попасть. Буду внимательнее.
- Американцы оценили?
- Я только приехал - слышу со всех сторон: “Бронсон, Бронсон…” Оказывается, про меня. Я понять не мог, что за Бронсон. Потом кино посмотрел - и точно, похож. Ну Бронсон и Бронсон. Что поделаешь.
- Сколько за тот бой получили?
- Тысячи две. Может, три. Небольшие деньги. Выиграл в другом!
- В чем?
- Меня полюбили американские боксеры, канадские. Люди, которые готовились к боям за звание чемпиона мира, стали приглашать на спарринги. Не важно, какая весовая категория. Где я только не дрался - Лас-Вегас, Нью-Йорк, Чикаго, в Торонто меня заказывали… За каждый раунд платили 100 долларов!
- Сильно.
- 12 раундов отработал - получи 1200. Сколько я этих боев провел, денег скопил!
- Что им нравилось?
- Что я их лупил. Каждому со мной было тяжело - я шустрый. С каждым дрался в полную силу. С Бреландом, чемпионом мира, бился, тот со мной ничего сделать не мог. Не получалось, злился… Зато после такого к любому сопернику готов.
Юрий ГОЛЫШАК
Санкт-Петербург - Москва
ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ ИНТЕРВЬЮ - ЧИТАЙТЕ НА WWW.SPORT-EXPRESS.RU