Газета Спорт-Экспресс № 232 (7176) от 14 октября 2016 года, интернет-версия - Полоса 8, Материал 1

Поделиться в своих соцсетях
/ 14 октября 2016 | Теннис

ТЕННИС

Завтра одна из лучших представительниц отечественного тенниса отмечает свое 35-летие. Накануне дня рождения олимпийская чемпионка рассказала “СЭ” о своей жизни после спорта.

Елена ДЕМЕНТЬЕВА: “ЗАНИМАТЬСЯ ТЕННИСОМ СЕЙЧАС ПРОСТО НЕТ ВРЕМЕНИ”

Елена ДЕМЕНТЬЕВА

Родилась 15 октября 1981 года в Москве.

Обладательница двух олимпийских медалей в индивидуальном разряде: золота Игр в Пекине (2008) и серебра Игр в Сиднее (2000).

Участница двух финалов турнира “Большого шлема” в одиночном разряде - RolandGarros и USOpen (2004). Двукратная финалистка USOpen в парном разряде (2002, 2005).

Наивысшая позиция в рейтинге WTA - 3-я (апрель 2009).

Замужем за известным хоккеистом Максимом Афиногеновым. Имеет двоих детей.

Устроить свою жизнь после окончания спортивной карьеры - задача не менее сложная, чем завоевать медаль на самых престижных соревнованиях. Достаточно просто услышать голос Елены Дементьевой, чтобы понять - у нее в этом смысле все хорошо. Она теперь уже не просто умница, красавица и спортсменка, но и любящая жена, и заботливая мать. А еще - наша коллега, спортивная журналистка. Завтра Дементьева отметит свой день рождения: накануне этого события олимпийская чемпионка рассказала обозревателю “СЭ”, чем были наполнены шесть лет, которые прошли после ее ухода из тенниса.

ПОСЛЕ КАЖДОГО ПОРАЖЕНИЯ РЫДАЛА НАВЗРЫД

- Почти все спортсмены очень боятся завершения карьеры: встает вопрос о том, чем себя занять, возникает проблема дальнейшей самореализации. Мне показалось, что у вас этот процесс прошел совершенно безболезненно.

- Просто я всегда понимала, что рано или поздно такой момент настанет. “Боятся” - наверное, не самое правильное слово. Скорее многие опасаются неизвестности и подсознательно стараются продлить свою карьеру. Хотя, когда наступает момент прощания, ты осознаешь это очень четко. Тут важно переключиться, ведь жизнь одним спортом не заканчивается. Надо развиваться, пытаться реализовать себя в других областях. Женщине это сделать проще - она всегда может уйти в семью, материнство. Мужчинам такой переходный момент дается сложнее. У меня все произошло легко, практически само собой. Я сразу с головой ушла в учебу, потом был переезд в Санкт-Петербург, свадьба, дети… Все случилось настолько естественно и плавно, что я и не заметила, как началась другая жизнь.

- Был ли период после окончания карьеры, когда вас непреодолимо тянуло на корт?

- Не было, хотя я не устала от тенниса ни физически, ни морально. Помню, на одном выставочном турнире в Санкт-Петербурге встретила австрийца Томаса Мустера. “Знаешь, когда я закончил, собрал все ракетки в кучу, отнес на чердак и больше никогда в руки не брал”, - сказал он мне. У меня никогда не было ощущения, что я переиграла и от тенниса меня тошнит. Просто настолько закрутили дела, что я почти год не выходила на корт. Но потом меня настоятельно попросили принять участие в одном показательном матче. Поскольку ко всему в жизни я отношусь ответственно, это стало главной мотивацией, чтобы снова взять ракетку в руки. Правда, сейчас я снова отложила ее в сторону: дочери Веронике - два с половиной года, сыну Сергею - четыре месяца. Заниматься теннисом просто нет времени.

- Свой потенциал вы реализовали на сто процентов?

- Исходя из имевшихся условий и возможностей, я сделала все, что могла. У меня нет претензий к самой себе. Можно, конечно, смотреть на карьеру других теннисисток и сравнивать со своей. Но я не сторонница этого, для меня куда важнее мое собственное ощущение.

- Вы много раз говорили, что выше всего ставите победу на Олимпийских играх в Пекине. Что вспоминается о тех событиях?

- Знаете, такого ощущения, как на тех Играх, у меня никогда не было. Почему-то чувствовалась невероятная уверенность в том, что все получится. Видимо, сложились огромное желание выиграть золото и большой опыт - как удачный в Сиднее, так и неудачный в Афинах. Плюс - серьезная и очень тяжелая подготовка, которая предшествовала турниру. Несмотря на сложные климатические условия и массу других проблем, я ощущала непробиваемую уверенность в себе. Чувствовала: сделаю это, несмотря ни на что! Раньше я всегда была склонна скорее недооценивать свои возможности, а тут даже какая-то самоуверенность появилась.

- Видеозаписи олимпийских матчей просматриваете часто?

- Не поверите, ни разу не смотрела! Просто времени не было… По телевидению несколько раз показывали фрагменты финального поединка, но единственное, что я видела,, - последние розыгрыши и матчбол. Все откладываю, думаю: посмотрю, когда будет свободное время.

- Было ли что-то в теннисной карьере, о чем вы жалеете - не довели до конца или сделали не так?

- Всегда есть о чем пожалеть: эх, мне бы другую подачу, я бы тогда… Но я не люблю такие разговоры. Никогда не бывает все идеально, но нужно уметь преодолевать и себя, и обстоятельства. Всего, чего я добилась, - это наша с мамой заслуга. Мы во многом были первопроходцами, у нас даже примера перед глазами не было. Считаю, этот путь мы прошли очень достойно. И сожалений о том, что можно было что-то сделать по-другому, у меня не осталось.

- То есть вы не склонны к переживаниям?

- Наоборот, после каждого поражения я рыдала в гостиничном номере со страшной силой. Это были такие слезы, что мама начинала за меня бояться. Каждая неудача на турнире казалась концом света. А сейчас спросите меня, какое поражение стало самым болезненным, - не отвечу. Нет такого проигрыша, который я бы вспоминала всю жизнь.

- И даже проигранные финалы на RolandGarros и USOpen в 2004 году?

- Нет, абсолютно. В Париже был мой первый финал “Большого шлема” - событие, о котором я мечтала еще с детства. Я не то что спать не могла в преддверии этого дня, я просто захлебнулась в своих ожиданиях и волнении. Если оценивать объективно, Настя Мыскина лучше справилась с важностью момента, прежде всего психологически. В Нью-Йорке Света Кузнецова превосходила меня в плане “физики”... Упрекнуть себя в чем-то я не могу. Сыграла так, как смогла.

НА ЭКЗАМЕНАХ ВОЛНОВАЛАСЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ НА ТУРНИРАХ “БОЛЬШОГО ШЛЕМА”

- Вы несколько лет отработали ведущей на спортивных телеканалах. Что оказалось самым сложным в этой профессии?

- Взять интервью у мужа (смеется). Мне-то казалось, что все будет легко и просто, а оказалось невероятно трудно. Я совершенно не ожидала, что после команды: “Камера, мотор!” - Максим начнет разговаривать со мной, как с посторонним журналистом. Совсем не так доверительно, как мне бы хотелось. Я попыталась вызвать его на откровенность, но поняла, что ему некомфортно. Стало ясно: делать интервью с близкими гораздо сложнее, чем с людьми, с которыми ты только что познакомился.

- Разговорить собеседника в эфире непросто? Большинство спортсменов ведь совсем не Цицероны.

- Прежде всего, я основательно готовилась к интервью. Человек может быть интересным, но закрытым или не очень расположенным к общению с журналистами. Поэтому заранее продумывала разговор, пыталась найти точки соприкосновения. Например, моя программа на хоккейном канале по хронометражу была небольшой, длилась всего 13 - 14 минут, но записывалась часа полтора. До начала съемок я знакомилась с героем программы, общалась с ним. Старалась понять, что ему интересно, чтобы зацепить по ходу интервью. В итоге часто получалось так, что после записи люди не хотели уходить из студии.

- Кто из ваших героев раскрылся с неожиданной стороны?

- Раньше я думала о хоккеистах, что это очень суровые, жесткие, иногда даже жестокие парни. На деле же большинство ребят оказалось очень доброжелательными. В этом смысле они сильно отличаются от теннисистов. Видимо, свой отпечаток накладывает специфика вида спорта. Хоккей - командная игра, и спортсмены вынуждены налаживать взаимоотношения друг с другом. К тому же им всегда есть с кем разделить ответственность. Если игра вдруг не пошла, партнеры всегда могут помочь, подстраховать. Теннисисты в этом смысле большие индивидуалисты. Они вынуждены выживать, подставить плечо им некому. Если теннисист сегодня “не ах”, ему остается зачехлить ракетку и отправляться на следующий турнир. Отсюда твердость и жесткость, иногда даже чрезмерные.

А что касается вашего вопроса… Знаете, меня очень удивил Женя Кузнецов. Когда мы с ним общалась, он еще выступал в Челябинске и был совсем юным мальчиком. Но при этом о многих вещах говорил с совершенно недетской серьезностью. К тому же занимался благотворительностью, другими важными вещами. Своей основательностью он произвел сильное впечатление.

- С Настей Мыскиной, которая начала работать в кадре до вас, не консультировались?

- Больше всего мне дала Анна Владимировна Дмитриева, которая и открыла путь на телевидение. Это она пригласила вести авторскую программу на теннисном канале. Со всеми вопросами я обращалась именно к ней, и всегда получала точный и дельный совет. Анна Владимировна вела и контролировала меня, но при этом давала свободу действий. Мне было очень интересно оказаться по другую сторону камеры, увидеть весь процесс изнутри. Кто-то перед камерой зажимается, но я на съемках чувствовала себя достаточно комфортно. Наверное, потому, что концентрировалась на общении с человеком, а не на том, как выгляжу в эфире.

- Вы закончили факультет журналистики. Не считаете, что между теорией, которую преподают в вузе, и живой практической работой мало общего?

- Как-то я смотрела выступление Владимира Познера, который сказал, что не очень понимает, что такое журналистика в качестве первой профессии. Сначала человек должен получить нормальное образование, научиться многим вещам. Только тогда можно заняться журналистикой, которая дает возможность говорить о том, что ты хорошо знаешь. В моем случае так и получилось: я досконально знаю теннис, да и в спорте вообще разбираюсь неплохо. Плюс образование дает мне возможность работать и развиваться в спортивной журналистике. Одной теории, вынесенной из университетских стен и не подкрепленной жизненным опытом, маловато. В этом я с Познером абсолютно согласна.

- Как вы - успешный, состоявшийся человек - чувствовали себя на учебной скамье рядом со вчерашними школьниками?

- Я училась на заочном отделении, поэтому меня окружали люди, получавшие второе образование. В основном это были мои ровесники, относившиеся ко мне как к своей. Гораздо больше удивлялись многие преподаватели. Они никак не могли поверить в мое серьезное отношение к учебе. Высказывали недоумение, зачем мне это надо и каково это - начинать все опять с нуля, когда ты и так уже многого добился. “Почему?” - этот вопрос витал вокруг меня довольно долго. Пришлось сломать много стереотипов об ограниченных спортсменах (смеется).

- Может, вы на экзаменах еще и нервничали?

- Волновалась больше, чем на турнирах “Большого шлема”, честное слово! До сих пор в памяти стоит, как сдавала свой первый экзамен - по древнерусской литературе. Представляете, сколько лет прошло, а ничего не забылось. Отвечала преподавателю, почти заикаясь и на нервной почве все время переспрашивала: “Правильно? Правильно?” В конце концов тот не выдержал: “Я что, должен одобрять каждое ваше слово?” Все экзамены я шла сдавать первой. В этом смысле группа меня очень любила: знала, что пока я отвечаю, минут двадцать на шпаргалки у них будет.

- Сейчас журналистика вам ближе, чем какая-то деятельность, связанная с теннисом - например, тренерская работа?

- Меня Максим иногда спрашивает: “Ты смогла бы тренировать нашу Веронику?”. А я даже не знаю, хватит ли у меня терпения. Опыта, знаний, которые хочется передать, много. Но как насчет выдержки и мудрости? Это же не просто - взял и сказал. Нужно уметь донести свои знания до игрока, найти к каждому свой подход. Не попробовав себя в этом деле, я не могу дать ответа.

ХОЧУ ПРИУЧАТЬ ДЕТЕЙ К САМОСТОЯТЕЛЬНОСТИ

- Существует расхожее мнение, что двум спортсменам тяжело ужиться вместе, поскольку спорт одновременно с лидерскими качествами воспитывает и эгоизм. Согласны с этим?

- Я всегда считала именно таким образом. Чтобы атлет мог добиться высокого результата, на него работает много людей, создающих необходимые условия. Соответственно, развивается эгоизм - но не потребительский, а рабочий. Чтобы достичь победы, ты должен взять от окружающих все лучшее, чем они располагают. Ничего плохого в этом нет, это специфика профессии. Но в быту с такими качествами тяжело. Особенно если речь идет о семейной жизни, которая предполагает заботу о других и поиск компромиссов.

- Лично вам было сложно подавить свое эго?

- Я работаю над собой до сих пор (смеется). В этом смысле мне сложнее, чем мужу - в силу специфики наших видов спорта, о которой я уже говорила. Максим привык работать в команде, и эгоизм у него никогда особенно не проявлялся. В теннисе все по-другому, каждый сам за себя. Хотя с рождением детей никакого эгоизма не осталось: ты себе уже не принадлежишь, живешь ради них и для них.

- Ваш супруг остается действующим хоккеистом, может отсутствовать дома неделями. Не уговариваете его завершить карьеру?

- Нет, что вы. Я вижу, какое удовольствие по-прежнему доставляет Максиму хоккей. Он до сих пор, как мальчишка, радуется победам своей команды. А я радуюсь за него. Мужчина должен работать, а не дома сидеть.

- Максим остается в отличной физической форме. Вы сами кормите мужа, чтобы он не набрал лишнего веса?

- Вы меня сейчас насмешили. Я думаю, что заставить мужчину есть нежирные, диетические блюда просто невозможно. Как бы я ни пыталась приучить супруга к здоровому питанию, ничего не получается. Если он идет в ресторан без меня, все равно закажет что-нибудь жирное - например, стейк-рибай. Просто в хоккее такая колоссальная нагрузка, что все лишнее моментально сжигается.

- Вы всегда очень тепло отзывались о своей маме. Много ли берете из ее воспитания?

- Мама остается для меня примером. В детстве меня окружало очень много любви - и в жизни, и в теннисе. Она никогда меня не заставляла. Наоборот, говорила: “Лена, ты устала, отдохни. Ты потянула мышцу, снимись с турнира”. А я наперекор всему отвечала, что пойду и буду… Может быть, мама нас с братом даже слишком любила. Была для нас всегда и везде. Мне бы хотелось, чтобы мои дети были более самостоятельные. Жизнь сейчас другая, и в ней нужно уметь принимать решения самому - допускать ошибки, исправлять их и двигаться дальше.

- Вы уверены, что сможете легко отпустить своих детей в свободное плавание?

- Это самое сложное в процессе воспитания. В такие моменты я всегда вспоминаю о Раузе Ислановой - маме Марата и Динары Сафиных. Она вместе с мужем сама тренировала детей, но в какой-то момент приняла решение отпустить их - чтобы они пошли дальше. Это же очень трудно: переступить через себя, свою любовь. Я много раз думала об этом поступке, когда родители отправили совсем еще юного Марата в Испанию, одного. Я бы так, наверное, не смогла… Но они это сделали, и посмотрите, какой получился результат - их сын стал первой ракеткой мира!

Владимир РАУШ

Когда наступает момент прощания, ты осознаешь это очень четко. Тут важно переключиться, ведь жизнь одним спортом не заканчивается. Надо развиваться, пытаться реализовать себя в других областях.

* * *

Исходя из имевшихся условий и возможностей, я сделала все, что могла. У меня нет претензий к самой себе.

* * *

Всегда есть о чем пожалеть: эх, мне бы другую подачу, я бы тогда… Но я не люблю такие разговоры. Никогда не бывает всё идеально, но нужно уметь преодолевать и себя и обстоятельства.