Олимпийский грин: ветер, свиньи и Verchenova
Владимир РАУШ
из Рио-де-Жанейро
БЕЗЗАЩИТНЫЕ ЗВЕЗДЫ
– Эй, парень! По-моему, ты звенишь.
Реплика была явно обращена ко мне. Я обернулся. На меня вопросительно смотрел волонтер, стоявший у рамки металлоискателя. Сквозь нее шел мощный поток журналистов, устройство пищало через раз.
– Нет, парень. Звенел не я!
Волонтер пожал плечами и равнодушно отвернулся. Проход был открыт.
Служба безопасности тут, на Играх, не слишком напрягается. Но то, что творится на этом объекте, и для всегда расслабленной Бразилии – из ряда вон. Не работает даже сканер, через который обычно пропускают весь багаж телевизионщиков и прессы. К полю, на котором выступают звезды мирового гольфа с миллионными гонорарами, легко пройти после весьма условного осмотра рюкзака. При желании в нем можно пронести все что угодно, даже бомбу средних размеров – секьюрити не заметят. Хотя раскладной шезлонг с учетом специфики соревнований здесь пригодился бы гораздо больше.
Добро пожаловать на гольф – самый необычный из всех олимпийских видов спорта!
Когда редакция сообщила о желании получить репортаж с соревнований, спустя 112 лет вернувшихся в программу Игр, измученная от неустроенности местного быта журналистская душа возликовала. Воображение нарисовало уютный загородный клуб, ухоженные зеленые поля, тенистую зону отдыха, официанток с полными бокалами шампанского. Ну ладно, можно даже без шампанского… На деле все оказалось совсем по-другому. Киношная тетушка Чарли в этом месте непременно бы добавила – по-нашему, по-бразильски.
Олимпийский центр гольфа представляет собой еще не совсем готовый новый район. Вокруг громоздятся недостроенные высотки с торчащими стрелами подъемных кранов. Перекопанная территория на въезде выложена квадратиками свежевырытого дерна. Хотя они уже успели выцвести от палящего солнца. Отдельные участки поля или, на языке гольфистов, – грина – разделяют дорожки, посыпанные не гравием, как обычно, а песком. В лучшем случае – выстеленные какой-то местной разновидностью перекати-поля. Вот и бредут толпы болельщиков и журналистов, вяло поднимая ноги, в тучах пыли.
Имеются на территории центра и несколько озерец. Говорят, там обитают водяные свиньи (капибары). Правда, никто из опрошенных мной не смог описать, как выглядят эти чудо-звери – на глаза людям они не попадаются. В отличие от фламинго, которые испуганно взлетают с поверхности озера каждый раз, когда туда падает мячик после неудачного удара. Тем не менее, капибары уже успели стать одной из местных достопримечательностей. Вроде Лохнесского чудовища – насколько известно, встретиться с ним лично тоже еще никому не удавалось.
О ВРЕДЕ ПРИКОСНОВЕНИЯ К ЧУЖОМУ ИМУЩЕСТВУ
Гольфовое поле отделено от зоны для болельщиков тонкой бечевкой. По нему тащится целая процессия, издали напоминающая цыганский табор. Сам гольфист, его кедди – помощник, носящий сумку с клюшками, девочка с табличкой, на которой написано имя игрока и его место после предыдущего дня соревнований. Оператор с телекамерой, другой телевизионщик с микрофоном, несколько судей, охранник. Все как в стихотворении – картина, корзина, котомка… За ними в некотором отдалении следует толпа поклонников. Первая процессия притормозила, вторая замерла тоже. Остановка, короткое совещание с кедди, чпокающий удар клюшкой по мячу, шуршащий звук аплодисментов. И обе процессии трогаются в путь снова.
Следуя за толпой болельщиков, я пытался понять, как им удается разглядеть полет мяча. Хорошо смотреть гольф по телевизору, там траектория обозначается специальной графикой. Но в реальной-то жизни? Чпок – и мячик улетел куда-то под небеса. Где он приземлился и приземлился ли вообще? Но ведь люди аплодируют, значит – они что-то там видят…
Пока я размышлял, мне под ноги выкатился мячик. Прямо на дорожку для зрителей, за пределы ограждения. Первый импульс – схватить этот сувенир и сунуть в карман. Второй – ударом ноги вернуть его в поле, как обычно поступают с непослушным футбольным мячом. Но что-то остановило. Теперь я понимаю что – это был инстинкт самосохранения. Поддайся я первичным импульсам, и грандиозного скандала было бы не избежать. Враги страны могли даже написать, что российский журналист пытался сорвать олимпийские соревнования.
Так мы и смотрели друг на друга. Я – на мячик. Мячик – на меня. Минуты через две прибежал какой-то дядька и воткнул в песок проволоку с нанизанным на нее красным флажком. Еще через минуту подошли телевизионщики и охранник. Вскоре вокруг нас сгрудился остальной обоз. Все смотрели на мячик с уважением и даже опаской, как будто нашли гранату. Судьи выдернули из земли палки, на которых держался отгораживавший поле шпагат. Игровая зона слилась с зоной для зрителей.
Наконец подошла хозяйка мяча – шведка Нордквист со своим кедди. Скептическим взглядом посмотрела на толпу, жестом попросила немного подвинуться. Людской круг стал чуть шире. Чпок! – и мяч снова отправился в небеса, а обе процессии – по своему привычному маршруту. Ни на одном олимпийском ристалище мне не доводилось видеть спортсмена за его делом ближе, чем на гольфе.
Мама дорогая, я впечатлен.
ТЯЖЕЛАЯ НОША КЕДДИ
Кедди в гольфе – особая должность и особая роль. Массовое сознание склонно ставить этого человека на самую низшую ступень профессиональной иерархии, считать его этаким подай-принеси. Безусловно, на поле он выполняет обслуживающую роль, да и терпеть нервные срывы своего работодателя ему тоже приходится. И все-таки хороший кедди, помимо подноса клюшек, выступает еще и в качестве советчика, а иногда даже тренера. К концу дня, когда игрок устает постоянно просчитывать удаленность от лунки и угол наклона грина, именно его помощник берет на себя основную мозговую нагрузку. Совет, какую клюшку выбрать и как именно выполнить удар, в такой ситуации может оказаться бесценным. Кроме того, он должен быть постоянным мотиватором для игрока и катализатором его хорошего настроения.
– Классного кедди найти очень трудно, – рассказал обозревателю "СЭ" Виталий Верченов, отец Марии Верченовой – единственной российской гольфистки, выступающей в профессиональном туре и заслужившей путевку на нынешние Игры. – Все лучшие постоянно заняты: когда они заканчивают работу с одним игроком, их тут же нанимают другие. Мы пробовали разных людей, и все что-то не срасталось. Нынешний кедди сопровождает Машу с февраля, и пока мы им очень довольны.
Молоденький англичанин Джеймс, про которого идет речь, стоит рядом. Он сам еще недавно играл в гольф на профессиональном уровне, а теперь сменил амплуа и впервые выступает в новом качестве. Верченовы особенно ценят в нем знание полей на всех крупных турнирах мира. А еще – старание и самоотдачу.
– Помимо опыта и легкого нрава у кедди ценятся физическая сила и выносливость, – продолжает Верченов-старший. – На турнирах "Большого шлема", в отличие от Олимпиады, к каждой лунке гольфист должен подойти в строго определенное время. Случаются и опоздания. Тогда можно увидеть такую картину – по полю изо всех сил бежит игрок, а сзади семенит кедди с тяжеленными клюшками в сумке. Да вы, наверное, ее и не видели никогда…
Собеседник машет рукой и ведет меня в святая святых любого гольф-клуба – зону отдыха игроков. Вход посторонним сюда строго воспрещен, и охранники пытаются нам воспрепятствовать. Но Верченов все с тем же жизнеутверждающим жестом заводит меня внутрь и показывает большую сумку с надписью Verchenova, из которой торчат клюшки – 14 штук. По правилам меньше быть может, больше – никак. Если у игрока вдруг обнаружится лишняя, его ждет неминуемое наказание.
– Попробуйте, поднимите! – предлагает спутник.
Что сказать: ноша действительно тяжелая. Каждая клюшка тянет на кило с лишним, да еще сама сумка. Чтобы таскать такую поклажу на плече четыре-пять часов, пока длится игровой день, да еще пройти с ней десяток километров – здоровья требуется немало. Журналистам приходится легче, честно скажу.
ЧЕМПИОНСКИЕ АМБИЦИИ ВЕРЧЕНОВОЙ
Любые соревнования по гольфу – это, по сути, марафон. Вот и олимпийский турнир длится целых четыре дня. Каждое утро игроки приходят на одно и то же поле и проходят те же самые лунки. Разница заключается только в одном – может меняться место размещение флага и расстояние от лунки до ти (так называется площадка, с которого гольфисты производят первый удар). Таким образом, даже не слишком успешное выступление на протяжении одного из дней еще не лишает спортсмена шанса на общую победу.
Это утверждение особенно актуально для Марии Верченовой. Олимпийский дебют вышел у нее не очень удачным: после первого раунда россиянка шла на 48-м месте с четырьмя ударами выше пара. Второй раунд получился более успешным – Маша передвинулась на 43-ю позицию, совершив на один удар ниже пара. Теперь у нее "+3".
– В первый день турнира я несколько раз промахнулась в выборе клюшек, – призналась мне спортсменка. – Да и ветер, постоянно менявший направление, усложнял задачу. Вечером мы тщательно проанализировали мое выступление, и сделали выводы. Да и поле я теперь уже знаю гораздо лучше. До начала соревнований успела потренироваться здесь только два дня. Обычно на турнирах "Большого шлема" этого хватает, но здесь поле очень уж сложное… Может быть, столь поздний прилет в Рио оказался с моей стороны ошибкой.
Однако Верченов-старший с последним выводом не согласен:
– Не думаю, что мы прилетели слишком поздно. В противном случае дочь могла просто перегореть. К тому же в Хьюстоне, где она готовилась к Играм, поле очень похоже на здешнее. Такое же жесткое, с коротко стриженой травой. А вот с тем, что Маша пока выступает ниже своего уровня, я согласен. Ради подготовки к Олимпиаде мы сделали абсолютно все, она сейчас находится в очень хорошей форме. В Рио мы ехали совсем с другими амбициями…
– И какими, если не секрет?
– Откровенно говоря, я рассчитывал здесь на золото.
