«Вроде готова еще потерпеть, но следующий вопрос был: ради чего?» Алина Горносько — о тяжелом выборе, сомнениях и опыте последних лет
Бронзовый призер Олимпиады в Токио по художественной гимнастике в программе личного многоборья Алина Горносько открыла свой второй международный сезон клубным чемпионатом Италии, куда добиралась весьма непростыми путями.
Горносько уже прошла тот путь, который предстоит российским гимнасткам, ожидающим получения нейтральных статусов и, безусловно, ее опыт как минимум интересен. Кроме того, в мировой художественной гимнастике вступили в силу новые правила, требующие практически полного изменения программ, и это стало вызовом для всех спортсменок.
В интервью «СЭ», которое было записано 19 февраля по итогам контрольного выступления с мячом в Минске, Алина рассказала о сложностях, которые привели к позднему началу подготовки, вопросе продолжения карьеры, который встал перед ней в августе 2024-го, и том опыте, который она передает и готова передавать дальше молодым спортсменкам.
Правила поменялись кардинально
— Твое выступление в Минске было разминкой перед клубным чемпионатом Италии?
— Да. Это будут мои первые официальные соревнования в новом сезоне. Выезжаю уже в среду, буду представлять там клуб Iris. Выступаю с ними уже не первый год и на первом этапе буду делать мяч. С видом на второй этап пока не определились. Для иностранных спортсменок, которые приглашают клубы, там есть ограничение: один вид на этапе и максимум два этапа из трех.
— У нас на аналогичный старт в спортивной гимнастике ездила Виктория Листунова.
— Знаю, я за ней следила.
— Год назад именно с клубного чемпионата Италии рестартовала твоя международная карьера после двухгодичной паузы.
— Клуб, за который я давно выступаю, заговорил о моем возвращении еще осенью 2023 года, когда мы не имели нейтрального статуса. Они начали собирать различные разрешения, подписи, умоляли приехать, чтобы поддержать команду, потому что без меня им было сложно, они немного скатились по уровню и очень хотели снова увидеться. Было очень здорово год назад приехать к ним в первый раз, снова погрузиться в эту атмосферу международных стартов. Меня очень тепло встречали, хотя я безумно волновалась. И как раз тогда я еще и получила нейтральный статус, поэтому для многих эти два события совпали, показались связанными.
— Но на самом деле ты могла поехать туда и без нейтрального статуса, как сейчас Листунова.
— Именно так.
— В данный момент, после года на международной арене, волнение уже меньше?
— Тогда волнение было обусловлено двухлетней паузой. Сейчас есть фактор новых правил, которые вступили в силу после Олимпиады в Париже и будут действовать весь следующий олимпийский цикл. Правила поменялись кардинально, они у нас и так каждые четыре года меняются, но в этот раз именно кардинально. Все четыре упражнения новые, нужно их впервые показать, что также провоцирует волнение.
На тренировках приходится включать эмоции
— В новых правилах действительно резко выросла роль артистизма, третьей оценки?
— Огромнейший уклон в артистизм спортсменок, необходимо, чтобы это была полноценная композиция, чтобы она состояла из нескольких частей, чтобы всем судьям невооруженным глазом были заметны эти части, лиричные переходы, логические соединения, попадания в музыкальные такты. Поэтому сейчас очень тщательно, можно сказать, трепетно работаем над каждым шагом каждого упражнения.
— В чем разница с тем, что было раньше?
— Раньше, когда-то, были безумно красивые элементы, в которых можно было целую вечность демонстрировать повороты, равновесия, красиво прыгать. Затем были требования по набору сложнейших элементов циркового характера — у кого больше, у кого сложнее, кто еще как придумает ловлю. Но все же это были разные наборы. Сейчас — полноценные композиции. Поэтому да, сложно. Но мне нравится.
— Так сложно собрать что-то цельное?
— Сложно оставаться на высоком уровне трудности предмета и тела, но в то же время показать все максимально грамотно. Задержка в упражнении моментально вызовет спешку, а все должно быть расставлено по полочкам, по музыкальным и темповым акцентам. Кроме того, все стало очень строго в вопросе оценивания мимики лица, поэтому нужно подключать эмоции на тренировках, отрабатывая и эту сторону упражнения.
— Там же идет сбавка, если более секунды на лице гимнастки нет эмоций, насколько я помню.
— Теперь все будет оцениваться: и экспрессия тела, и экспрессия лица.
— Когда в 2022 году ввели третью оценку, артистизм, многие не понимали, как ее судят.
— Конечно, мы занимаемся субъективным видом спорта, не стоит об этом забывать. И по текущим правилам бригада, оценивающая артистизм, безусловно, будет определять итоговую оценку и общий зачет. Но там же тоже сидят люди, и кому-то из них что-то может нравиться, кому-то — нет. Один судья сочтет, что гимнастка попала в музыкальный такт, а другой с ним категорически не согласится. Поэтому необходимо составлять и отрабатывать упражнение так, чтобы было понятно и находило отклик у всех, наверняка. Это требует большого объема работы.
— При этом на оценку за артистизм по-прежнему нельзя подать протест.
— Да. Это весело, я знаю.
— Учитывая вышесказанное, как долго и, возможно, мучительно, ты собирала программы на этот сезон?
— Если брать мой заход в сезон 2025 года, то начать нужно с августа 2024-го, когда я встречала свой день рождения не на ковре финала Олимпиады в Париже, а в Минске. Конечно, возникли мысли: что теперь — уйти или остаться? И я вроде бы ответила себе, что хочу и все еще могу, что готова еще потерпеть, но следующий вопрос был: ради чего? Очень много было мыслей, я действительно задумывалась, нужно мне продолжать или нет, и, наверное, окончательно только к осени определилась, что стоит остаться, что я еще не все показала, не все образы, что есть еще музыкальные композиции, под которые я бы хотела выступить.
При этом музыку под ленту я нашла еще в конце августа, составила ее в сентябре, чтобы посмотреть, что это такое. В это время как раз начала поступать информация о новых правилах, стало понятно, в каком направлении двигаться. Одновременно стало понятно, что лента, намеченная мной чуть раньше, — это оно. В ленте, я уверена, получится показать красивую историю, там есть очень серьезные и сильные для меня слова. Не знаю, к счастью это будет или к сожалению, но я постараюсь передать все эмоции. Надеюсь, в ленте они меня не захлестнут.
Более дерзкое, резкое упражнение нашла себе под обруч. Композицию мы составили на контрасте, первая часть получилась лирическая, а потом уже идет хороший «боевик».
Упражнение с мячом — моя любимая испанская история, обожаю Испанию. Но вот как раз сегодня возник вопрос по музыке в мяче. Нужно будет кое-что уточнить по ее тексту. В любом случае мяч будет «испанский», я это просто так не оставлю.
Затем стал вопрос, что я хочу в булавах. В принципе, свою мечту — лиричные булавы, я уже исполнила, справилась с этим в прошлом сезоне. Поэтому сейчас хочу попробовать, можно сказать, набор звуков. Инструментальную композицию, мне не очень свойственную, так как у каждой гимнастки со временем начинает закрепляться образ, в котором ее видят. Но мы рискнули и попробовали вот такой эксперимент с булавами. Упражнение получилось очень сложным, первая фраза моего тренера после его составления, когда я к ней пришла и показала, была: «Алина, ты это до тридцати лет не натренируешь! Я на это не подписываюсь!» Посмеялись, начали готовить упражнение, в результате объем работы с булавами сейчас у меня заметно больше, чем с остальными предметами.
— Булавы можно назвать революционными в технической части упражнения?
— В технической — да. У нас проходили контрольные тренировки, выступления вне конкурса, на которых запрещена съемка. Мы начали понемногу обкатывать программы. И очень многие тренеры сказали, что, конечно, не ожидали увидеть у меня такие булавы. Там еще нужно все довести до конца, еще очень много технических моментов, я вспоминала всю свою карьеру, чем, где и когда удивляла, и постаралась все это втиснуть в 90 секунд упражнения. Посмотрим, что получится.
— Так как в Италии ты делаешь мяч, булавы все увидят только в Марбелье?
— Да, мы получили приглашение на «Гран-при» Марбельи. В прошлом году не имели возможности там выступать. В этом году испанцы позвали. На сегодняшний день этот старт в планах, ничего не менялось, поэтому да, первое полноценное международное выступление, все четыре вида, будет там.
Подготовку к новому сезону начала позже всех
— Почему ты снялась с турнира в Плайя-де-Аро в конце января?
— У всех по-разному сложилось окончание олимпийского сезона, и мой последний старт был вообще в ноябре. После «Небесной грации» мы провели свой большой концерт, и мне потребовалась пауза. Потому что проблемы имеются, и, когда они цепляют одна другую, происходит непредсказуемый взрыв. Нигде об этом не говорила, но подготовку к новому сезону я начала позже всех. Упражнения были готовы только на листке бумаги, на площадку я не выходила, а тренировки начала только с января, при том, что в декабре все наши девушки уже вовсю отрабатывали новые программы. Соответственно, ехать в конце января в Испанию было просто рано, я решила пропустить и продолжить подготовку.
— Есть линейная связь между уровнем стресса, который испытывает спортсмен, и вероятностью получения травм? У тебя сезон 2024 года был непростым и по нервам, я про вопрос допуска на Игры, и по физической нагрузке, если говорить про количество стартов. Это сказалось на теле?
— Безусловно, такие долгие переезды, вся эта очень сложная логистика. Тело не скажет тебе спасибо, когда добираться до Европы приходится более суток, частично — на рейсовом автобусе. Приходилось адаптироваться, где-то оставаться в Европе, потому что ехать домой было просто бессмысленно, принимать срочные непростые решения. Когда все это накатывает на тебя таким шаром, тело, конечно, не выдержит. Последствия будут.
Если говорить именно о психологическом стрессе, то я уже взрослый, опытный спортсмен и не первый год в спорте. С очень многими вещами я справлялась, потому что шла к своей второй после Токио Олимпиаде, пока не наступил август. Когда наблюдала за Играми со стороны, это ударило уже немного иначе. Но рядом со мной прекрасные люди, они помогли. Мы живы-здоровы и улыбаемся этому миру, это самое главное. Все, что от меня зависело, я сделала, моя совесть чиста.
— В какой момент ты поймала этот удар, помнишь?
— Я реалистично смотрю на вещи. Верила во что-то, наверное, еще до конца июня, когда многое было возможно и зависело только от решения Международной федерации гимнастики. Верила, что многое может случиться, что где-то кто-то найдет основания допустить на Игры. И затем июль, Румыния, последний этап World Challenge Cup, все девушки отправляются через две недели на Олимпиаду, а я уже планирую свой отпуск. Я же там, в Румынии, была пятая в многоборье и четвертая в финале с лентой среди тех 24 девушек, которые едут на Олимпиаду, но они в Париже будут, а я — нет. Вот в тот момент мне стало нехорошо.
— Кто-то из тех девушек, для большинства из которых Париж стал первыми Играми, подходил к тебе и просил рассказать про Токио, поделиться олимпийским опытом?
— Даже сейчас маленькие дети спрашивают, было ли страшно в Токио. И на международной арене в прошлом году тоже были молодые спортсменки, которые либо претендовали на олимпийские лицензии, либо уже получили их. Они часто спрашивали: «Как там, на Олимпиаде, что там, в Олимпийской деревне, какая организация, чего ждать?»
Мы же в Токио попали в жесточайшие условия из-за пандемии, да и вообще в карьере хватает моментов, которыми я могу поделиться, какого-то опыта. В юном возрасте выпала на год из-за травм, но преодолела это, вернулась. После этого пандемия, затем текущие ограничения. Раньше же все думали, что, если ты сильный спортсмен, значит, ты едешь на крупные старты, на Олимпиаду. А сейчас, как оказалось, есть еще очень много но. Книгу можно писать.
— Уникальность опыта тех, кто был в Токио — выход на подиум и ожидание вызова на ковер, такого не было ни до, ни после. На тебя тот момент повлиял?
— Это было, конечно, очень неудобно, потому что тело остывало, возникала пауза в уже привычной механике действий — пошла, выступила, сидишь на диване, ждешь оценку. В Токио таких пауз было очень много, и далеко не все из них попали в объективы камер или были видны из зала тем немногим, кого пустили на трибуны. Мы стояли еще до выхода под камеры, просто стояли и ждали. Японцы — люди пунктуальные, дотошные, организованные, они нас вызывали заранее, нужно было стоять в коридоре, затем сделать пару шагов, пройти в арку, попрощаться с тренером, выйти в зал, встать перед лестницей на подиум. Только затем подняться на подиум, встать на лого с олимпийскими кольцами и ждать выхода на ковер. Это все занимало минут десять, то есть ты выходила не сразу после прогона, размявшаяся и готовая, а после непривычного простоя. Такого ни у кого никогда не было, мы же рассказываем друг другу, как проходили разные Олимпиады, где были разминочные залы, как все это было организовано. Но я тогда, в 2021-м, была очень молода и уже давно обалдела от того факта, что я на Олимпиаде, что туда попала. Мне было нормально без зрителей, я стояла в этом коридоре, замерзла, мне дали куртку. Стою в куртке, жду, когда вызовут, думаю: «Класс, целая история, будет что рассказать!»
В Париже, исходя из того, что я видела, зал был более камерным плюс зрители, тренеры выводили гимнасток практически до ковра. Возможно, кому-то это помогло, кому-то, наоборот, помешало.
Хочется закончить с ощущением, что ухожу красиво
— То, как тебя ударило в августе, подтолкнуло к мыслям о завершении карьеры?
— Я могу задумываться об этом, размышлять. Могу придумывать себе какие-то развлечения, визуализировать свое будущее. Но мне достаточно страшно сделать этот шаг.
— Страх связан с неизвестностью жизни за стенами зала?
— Скорее, это страх потери любимого дела. Мне нравится выезжать на соревнования, представлять свою страну, бороться. Очень сильно нужен адреналин выступлений. Думаю, что все спортсмены сталкиваются с подобным, с тем, что этого начинает не хватать, после того как они уходят. Рано или поздно и мне придется смириться, но в августе я поняла, за тот сезон, который был очень насыщенным, у меня не было соревнований, которые можно назвать успешными, когда я была бы полностью довольна своими выступлениями. Везде какие-то нюансы, сразу самокритика — я сделаю еще, поработаю, и еще, и еще. Хочется все-таки уйти, не оглядываясь, уйти с ощущением того, что сделала все, что ухожу красиво. Когда это будет, я пока не знаю.
— Неужели не за что себя честно похвалить, стоя перед зеркалом, по итогам 2024-го?
— В ноябре, на турнире «Небесная грация», изменив упражнения, я была очень довольна своим многоборьем. На тот момент стресс сезона уже ушел, я поехала просто попробовать, поэкспериментировать, там была в программе скакалка, которой нет в правилах FIG. И в результате волнения не было вообще, реализация программ и эмоции от них были очень хорошими.
— На кураже все получилось.
— Да. Как раз отпустило после августа, я поверила, что все еще будет. И продолжаю верить.
Интересно, кто что придумал по новым правилам
— Во что ты веришь в этом сезоне? В допуск на Европу веришь?
— Ну, гарантий никаких. Я осталась в спорте, очень стараюсь, но гарантий нет.
— С Европы отбор на мир, Получается, если не пустят, то снова весь сезон по Кубкам мира, по челленджам и по Гран-при?
— Да и про Гран-при громко сказано, на сегодняшний день вот только Испания позвала. По сути, четыре этапа Кубка мира и два челленджа. Будут международные турниры, чемпионат Беларуси, «Хрустальная роза».
— В этой ситуации ты выделяешь какой-то старт как главный, как срез той работы, что была сделана?
— Думаю, что если не будет допуска на чемпионат Европы, то определенный срез можно будет сделать на соревнованиях, проходящих примерно в те же сроки. И затем уже «Хрустальная роза» в Минске, ее можно рассматривать как главный старт, потому что в прошлом году, после серии международных турниров, мне очень понравилось выступать дома. Дело в том, что на Кубках мира Беларусь могла заявить только одну спортсменку, поэтому я везде была одна и очень соскучилась по атмосфере команды.
— А сейчас в Софию на первый этап Кубка мира вы едете уже вдвоем?
— Да, с этого года есть изменения, мы можем заявлять на этапы Кубка мира по две личницы. В Софию на сегодняшний день заявлены я и Настя Салос.
— За соперницами, которые будут там, следишь?
— Не скажу, что пристально и параноидально отслеживаю, но, если появляются какие-то моменты тренировок, новых программ, нахожу время посмотреть. Новые правила — интересно же, кто что придумал.
Сильно не хватает объятий перед выходом
— Возвращаясь к Италии, куда ты снова едешь одна. Тяжело без тренера?
— Это уже не первый мой подобный опыт. Приезжаешь, попадаешь в итальянский клуб, где с тобой разговаривают по-итальянски и просто говорят, в какую минуту ты должна выйти на ковер. Ты сама разминаешься, настраиваешься, все сама делаешь и затем просто отчитываешься о проделанной работе своим тренерам. В этом плане у меня рано проявилась самостоятельность, волнения, связанного с этим моментом, нет.
Но лучше, конечно, чтобы рядом кто-то был. Мне, например, сильно не хватает объятий перед выходом. Я в этом плане очень тактильная, меня можно обнять, и я пойду, зная, что все будет хорошо.
— Клубный чемпионат Италии немного ломает концепцию художественной гимнастики, когда девушки рассказывают, как они долго подбирали купальники под упражнение и музыку. Там вы выступаете в одинаковых клубных — и ничего, оценки не страдают.
— Это их фишка, да. Мне в этом плане везло, что клубный купальник подходил под разные образы, надеюсь, что в этом году под красный мяч будет красный купальник.
Вообще, мы действительно тщательно все подбираем, но сейчас речь про начало сезона, и все хотят видеть не купальник, а упражнение. Хотят оценить программы, у кого — радикальные изменения, а у кого — более-менее все осталось с прошлого года. Ну и, конечно, хотят оценить готовность гимнасток, кто делает, а кто теряет.
— Завершая тему купальников и внешнего вида. Были случаи, когда ты видела фото, которое тебе категорически не нравилось? Я даже не про форму элемента, а про этичность ракурса.
— В принципе, я стараюсь отслеживать свои фото и, с одной стороны, здорово, что сейчас на каждом турнире есть фотографы, которые стараются показать наш вид спорта. Но порой они любят фиксировать эмоции спортсменов, а во время выступления иногда получается так, что в динамике это было красиво, но на фото уже не очень. Поэтому здорово, что некоторые фотографы сначала присылают свои работы мне и я имею возможность попросить что-то не выкладывать, если есть вопросы.
— Ты когда-нибудь просила удалить уже опубликованное фото?
— Один раз была история, когда в 2023 году я впервые решила выйти в комбинезоне, но, конечно, сначала нужно было все опробовать, и я сделала это на внутреннем старте, где объявили, что видео- и фотосъемка запрещены. Один фотограф, видимо, не услышал, сделал и опубликовал фото, они неплохо разошлись по соцсетям. И как раз когда это произошло, я никак не могла до него дозвониться, хотя это свой человек, в результате я немного расстроилась. Ничего криминального, мир не рухнул, просто исчезла интрига. Но такого, чтобы звонить, писать и требовать немедленно удалить? Я подобным не занимаюсь.
Высокие спортсменки стали редкостью
— В Париже мы увидели на ковре 30-летнюю Веденееву. Есть шанс, что мы увидим на ковре 30-летнюю Горносько?
— Такого точно не произойдет. Я хочу еще со своим здоровьем жизнь прожить, а не все его на ковре оставить. Но с Екатериной все-таки нас сравнивать нельзя, мы попали в разные поколения, разные правила и требования. То, как правила меняются в последние четыре года, делает невозможным длительную карьеру для многих гимнасток. Раньше было попроще. Сейчас — год за два.
— Главный шок Олимпиады в Париже для многих — провал Стиляны Николовой, которая не прошла в финал. У тебя есть объяснение?
— Конечно, это неприятно, это ужасно, Париж, как и Токио, как и любая Олимпиада, оказался самым непредсказуемым стартом. Нельзя взваливать на спортсмена груз общественного ожидания, груз того, что от него все ждут золота. Это так не работает, кто бы что ни думал. Я придерживаюсь более спокойной позиции: спортсмены готовятся к Олимпиаде, приезжают и доказывают. Что будет в итоге — то и будет.
— Рост Николовой, по публичной информации, 141 сантиметр. Как ты думаешь, ей тяжело справляться шестью метрами ленты?
— К сожалению, никаких изменений в длине ленты не предвидится. Она всегда такая была и есть сейчас. Просто в какой-то момент высокие спортсменки, для которых шесть метров ленты это нормально, стали редкостью, просто какая-то Красная книга. И я понимаю, что удобнее быть среднего роста, где-то 160-165 см. Ты больше всего успеешь, скрутишь, сделаешь, может быть, даже здоровее будешь в итоге.
— Художественная гимнастика в последние годы явно смягчила требования к фигуре спортсменок и их хореографической базе, во всяком случае, если смотреть международные старты. Это хорошо?
— У нас все-таки эстетический вид спорта, и я очень хочу, чтобы мы продолжали называться грациями, а не какими-то юными бодибилдерами или циркачами. Придерживаюсь позиции, что обязательна база хореографии, чтобы все были выворотные, с натянутыми стопами, коленями. Чтобы все не просто садились на шпагат или могли что-то прыгнуть, ноги в прыжке развести, а чтобы это было эстетически приятно. То есть, резюмируя, то, куда двигается мировая художественная гимнастика, мне не очень приятно наблюдать. Хочется больше эстетики и красоты.
— Эстетика и красота порой доводит до тяжелых психологических состояний, которые возникают в погоне за весом у некоторых спортсменок.
— Это сложный момент для всех девочек, переходный возраст, когда нужно как-то себя сдержать, зная, что у тебя впереди есть цель.
— У тебя это все прошло, ты стабильна?
— Стабильна, но было сложно. Всем сложно, все сталкиваются с этим моментом. Сейчас уже нет каких-то особо строгих диет, контроля по весу, меня никто не взвешивает. Я взрослый человек, могу сама все проследить. Но когда девушкам 14-16 лет, иногда лучше проконтролировать, хотя мы, конечно, обижаемся на это, что нас взвешивают, делают замечания, за чем-то следят. Хочу заметить, что этот контроль не должен переходить границы разумного ни в коем случае.
Молодым спортсменкам нужно реалистично оценивать ситуацию, понимать, что набор веса — это даже не столько эстетическая проблема, сколько риск травм, и нужно работать с тренером вместе, чтобы их избежать. Радоваться, что тренеру небезразличен данный вопрос. Но у подростков в этот период времени меняются приоритеты, им хочется и покушать, и погулять, и найти свободное время на общение, им начинает казаться, что у сверстниц есть все, а у нее, гимнастки, кругом полный запрет. Очень многие не справляются именно в подростковый период.
— Удается этот опыт, то, о чем ты сейчас говоришь, передавать молодежи?
— Я очень стараюсь. Но нынешнее поколение очень интересное, не все готовы слушать. У них есть свое мнение, они считают, что всегда правы и вообще никому ничего не должны. Есть разные люди, кому-то нужно это общение со мной, и я готова. Не скажу, что всем желаю той карьеры, которая была у меня, того пути, который прошла. У каждого он свой. Но передавать свой опыт интересно, если особенно у спортсменов горят глаза и они хотят узнать что-то новое.
