Американец Луганис, по мнению многих, - один из самых великих атлетов за всю историю спорта. Достаточно сказать, что он единственный среди мужчин - прыгунов в воду четырехкратный олимпийский чемпион. В беседе с корреспондентом "СЭ" Луганис рассказал, на что он готов был пойти, чтобы выступить на московской Олимпиаде, и удалось ли ему справиться с ВИЧ-инфекцией.

После того как на Олимпийских играх 1976 года в Монреале 16-летний Грег проиграл битву за золото на 10-метровой вышке легендарному прыгуну того времени итальянцу Клаусу Дибиаси, мы виделись на соревнованиях считаные разы. Последний раз - в 1979-м в Тбилиси. Тогда я, естественно, и не подозревала, что следующая наша встреча состоится лишь в 1996-м в олимпийской Атланте, но окажется настолько мимолетной, что все последующие годы мне будет безумно жаль упущенной возможности сделать с Грегом интервью. Потому что не было в истории прыжков в воду спортсмена более драматичной судьбы.

Для начала эта судьба отняла у Луганиса совершенно реальную возможность стать шестикратным олимпийским чемпионом: Олимпийские игры 1980 года американские спортсмены были вынуждены пропустить из-за бойкота. В спорте не очень приветствуется сослагательное наклонение, но в том, что Луганис без труда выиграл бы в Москве оба вида прыжковой программы, не сомневался никто.

В 1984-м Луганис одержал две олимпийские победы в Лос-Анджелесе, затем еще две - в 1988-м в Сеуле, прижизненно превратившись в легенду: добиться абсолютного результата на двух Олимпиадах подряд не удавалось ни одному прыгуну в мире. А серебро Монреаля так и осталось в его коллекции единственной наградой не высшей пробы.

И вот еще один важный штрих: за шесть месяцев до своего последнего олимпийского старта легендарный спортсмен узнал, что смертельно болен: в его крови обнаружили ВИЧ-инфекцию.

47-кратный ЧЕМПИОН

В конце августа Луганис принял предложение компании Red Bull приехать на финал Мировой серии по клифф-дайвингу в Ялту. Узнав об этом, я тут же купила билет на самолет. И через несколько часов после приземления мы уже беседовали с Грегом на палубе прогулочного катера.

- Ты закончил карьеру в 1988-м сразу после Игр в Сеуле. Насколько тяжело далось это решение?

- На самом деле я планировал завершить любительскую карьеру в 1984-м. Мне казалось, что все, чего я хотел добиться в спорте, уже сделано. Сразу после Игр в Лос-Анджелесе я не ушел лишь по той причине, что очень хотел перекрыть рекорд Синтии Поттер (известная американская прыгунья в воду, участница трех Олимпиад, бронзовый призер Игр в Монреале. - Прим. Е.В.) по количеству побед в чемпионатах США.

- На момент окончания карьеры у Синтии их насчитывалось 28, если не ошибаюсь?

- Ну да. А у меня был реальный шанс в том году стать 29-кратным. В итоге я закончил карьеру, выиграв в общей сложности 47 раз, но тогда, повторю, в моих планах не было ничего подобного.

Пока я готовился к очередному чемпионату страны, решил встретиться с президентом американской ассоциации прыжков в воду и обсудить идею создания специального фонда, основанного не только на благотворительных пожертвованиях, но и на отчислениях от всевозможных коммерческих турниров и шоу, в которых выступают звезды. Такой фонд, как мне казалось, мог бы оказывать солидную поддержку талантливым, но не очень состоятельным молодым спортсменам.

Президентом USA Diving был тогда Фил Боггс (трехкратный чемпион мира и олимпийский чемпион 1976 года. - Прим. Е.В.), он выслушал меня и сказал, что сама идея ему очень нравится, но поддержать ее он, наверное, не сможет, поскольку знает, что я собираюсь заканчивать карьеру и, соответственно, не смогу в этой программе участвовать.

Я в ответ немедленно сказал: "О’кей, я остаюсь!" И фонд был создан. Хотя поначалу я думал только о том, чтобы выступить на чемпионате мира-1986 в Мадриде.

- А потом, как это обычно происходит, вдруг понял, что до Игр в Сеуле осталось меньше двух лет?

- Да. Подумал тогда, что было бы глупо не воспользоваться возможностью попробовать еще раз выиграть Олимпиаду.

ХОТЕЛ СМЕНИТЬ ГРАЖДАНСТВО

- Неучастие в московских Играх стало для тебя большим ударом?

- Очень. Когда я узнал о том, что принято решение о бойкоте, на какое-то время просто потерял рассудок. Был готов на что угодно. Вплоть до смены гражданства.

- То есть?

- Мой отец - грек по национальности, и мы всерьез обсуждали с ним вариант выступления в Москве за сборную Греции. Беда была в том, что у отца не оказалось греческого паспорта. А процедура его оформления заняла бы слишком много времени, чтобы успеть решить вопрос с моим гражданством.

Да, бойкот стал для меня страшным ударом. И потому на чемпионат мира-1982 в Гуаякиль я ехал фантастически мотивированным. Ведь туда должен был приехать Александр Портнов, который стал олимпийским чемпионом в Москве на трехметровом трамплине.

К тому моменту на моем счету было серебро Монреаля и золото чемпионата мира-1978, завоеванное на вышке. На трамплине я до того времени в крупных соревнованиях не выступал. Но это совершенно не мешало огромному числу американцев смотреть на меня как на человека, который "всем сейчас покажет, кто в доме хозяин".

- 121 балл, выигранный тобой у Портнова на том чемпионате, говорил сам за себя. А я почему-то очень часто вспоминаю, как ты плакал в Монреале, спрятавшись в душе под вышками. Помнишь это?

- Еще бы. Это был один из самых тяжелых моментов в моей жизни.

Дело в том, что вся моя подготовка к тем Играм была подчинена одной-единственной цели - выиграть у Клауса Дибиаси (чемпион Олимпийских игр 1968, 1972 и 1976 годов с 10-метровой вышки. - Прим. Е.В.). Мой тренер Сэмми Ли сам дважды побеждал на Олимпиадах, он прекрасно знал, что это такое, и готовил меня к борьбе на самом высоком уровне. Более того, приехав в Монреаль, мы оба понимали, что у меня практически нет слабых мест.

- Это понимали все, наблюдая за твоими тренировками. Дибиаси - в том числе. Тем более что предварительные соревнования ты выиграл довольно легко.

- Ну да. А в финале завалил предпоследний прыжок - три с половиной оборота вперед. Сэмми тогда так ругался, так кричал на меня... Пожалуй, я впервые видел тренера в таком состоянии. Да я и сам был полностью раздавлен случившимся. Я чувствовал, что подвел всех сразу - тренера, страну, свою семью, друзей, людей, которые в меня верили... Казался сам себе абсолютно бессмысленным, бесполезным, не заслуживающим внимания и снисхождения существом. Ощущать все это в 16 лет было настолько невыносимо, что я непрерывно думал о самоубийстве и одно время был очень близок к тому, чтобы эту идею реализовать.

- Именно по этой причине ты через год расстался с Сэмми?

- Официально причина была другой. Сэмми не мог посвящать тренерской работе все свое время, и я параллельно начал работать с Роном О’Брайаном. Какое-то время они занимались со мной совместно, а незадолго до чемпионата мира-1978 мы с Сэмми решили, что О’Брайан - как раз тот тренер, который мне нужен. И я сделал окончательный выбор в его пользу.

В то же самое время и я, и тренер чувствовали, что монреальская история не прошла бесследно. Что-то надломилось. И в нем, и во мне. Наверное, поэтому Сэмми и не препятствовал расставанию.

КОМПЕНСАЦИЯ В СЕУЛЕ

- Знаешь, я много раз писала в своих репортажах о том, что в нашем виде спорта существует некая высшая справедливость. Ты ведь проиграл в Монреале не только из-за собственной ошибки. Но и потому, что все без исключения судьи откровенно были на стороне Дибиаси. Хотели, чтобы он закончил карьеру с третьей золотой медалью. Так что твое четвертое олимпийское золото в Сеуле вполне можно считать компенсацией за ту, отчасти украденную победу.

- Возможно, ты права. Просто сам я об этом никогда не думал. За шесть месяцев до Игр у меня обнаружили ВИЧ, а по тем временам это однозначно считали приговором.

- Даже не представляю, какие силы надо иметь, чтобы продолжать жить, зная, что счет может идти на считаные месяцы. Боюсь даже спрашивать о том, что ты тогда пережил.

- В какой-то степени меня спасли прыжки в воду. Мой доктор, который одновременно был моим близким родственником, убедил меня продолжать тренировки. Сказал, что готов взять на себя всю медицинскую сторону моей подготовки, оставив мне и Рону О’Брайану лишь тренировочные заботы.

Это оказалось очень правильным решением. Каждые четыре часа, в том числе и среди ночи, мне требовалось принимать сильнодействующие лекарства. Разговаривать о своей болезни я ни с кем не мог, не думать о ней - тоже, поэтому с головой ушел в тренировки. Работал до полного изнеможения. Так, что размышлять о посторонних вещах просто не оставалось сил. Думаю, что моя физическая форма стала тем самым фактором, который помог благополучно справиться с лечением. Это было очень тяжелым испытанием в прямом смысле слова. Большинство людей с ВИЧ-инфекцией умирали в те годы как раз от того, что организм не выдерживал столь агрессивного медикаментозного вмешательства.

Дополнительной мотивацией была мысль о том, что Игры в Сеуле станут для меня последней возможностью выразить признательность болельщикам, тренерам, своей семье. Я ведь был искренне уверен в том, что не доживу до 30. Потом стал мечтать о том, чтобы дожить до сорока. И уж тем более никогда не предполагал, что доживу до пятидесяти и буду при этом неплохо себя чувствовать.

- Знаешь, я часто думала о том, что твоя ужасная травма в Сеуле, когда в предварительных соревнованиях ты разбил голову, ударившись о трамплин, на самом деле сослужила неплохую службу. Вышибла, прости за каламбур, все лишние мысли из головы, и тебе стало некогда нервничать.

- Вот в этом ты совершенно права. В предварительной серии мне повезло в том, что в запасе оставалась одна попытка и что врач успел наложить швы до того, как нужно было выходить на заключительный прыжок. Ну а после того, как я все-таки пробился в финал, прекрасно понимал, что каждая попытка может стать для меня последней. Вот и фокусировался на каждом отдельно взятом прыжке как никогда в жизни.

- Помнится, в 1979-м на матче СССР - США в Тбилиси ты уже пробовал разбить край вышки собственной головой на глазах изумленной публики.

- Там это случилось со мной впервые. И я в общем-то должен признаться, что совершенно не собирался повторять этот опыт. Тем более при таком количестве зрителей, как в Сеуле.

ПИСЬМА ШЛИ ТЫСЯЧАМИ

- Что ты сам думаешь о себе, как о спортсмене?

- Отдаю себе отчет в том, что добился в прыжках в воду очень высоких результатов. Не раз задумывался о том, почему это получилось именно у меня. Мне кажется, главный секрет заключается в том, что я очень рано начал профессиональные выступления. В полтора года родители уже занимались со мной акробатикой и танцами, в три я начал выступать перед публикой, а когда подрос и занялся прыжками в воду, то параллельно с тренировками в бассейне ходил в гимнастическую секцию.

В танцевальных классах меня научили не только тому, как держать весь рисунок танца в голове, рассчитывая каждый шаг, но и как бы видеть себя со стороны. Эту визуализацию танца я впоследствии перенес в свои тренировки в бассейне. Подозреваю, что именно это дало мне возможность гораздо лучше владеть своим телом в воздухе, нежели это делали другие спортсмены. Я всегда совершенно точно знал, зачем делаю то или иное движение. И, соответственно, не делал лишних.

- В 1992 году, когда меня пригласили в Международный зал спортивной славы, я встречалась и разговаривала с Сэмми Ли. Он тогда сильно сокрушался, что ты, завершив любительскую карьеру, принял участие во Всемирных гей-играх, тем самым открыто заявив о своей нетрадиционной ориентации. По мнению Сэмми, это было серьезным ударом по прыжкам в воду: люди не очень охотно отдают детей в тот вид спорта, который ассоциируется в их сознании с гомосексуализмом.

Наверняка такие разговоры доходили и до тебя. Насколько они были болезненны?

- Ничуть.

- Прости, но не верю. Я же помню, как трепетно ты всегда относился к тому, что говорит тренер. Услышать осуждение от столь близкого человека очень непросто, как мне кажется.

- Видишь ли… Во-первых, к тому времени я уже давно не был маленьким мальчиком. Мне было прекрасно известно, насколько высок процент самоубийств среди тинейджеров-геев. Эти дети сходили с ума от одной только мысли, что они - не как все и не знали, как вообще с этим жить. Очень важно, как мне кажется, знать, что ты такой не один и что в этом на самом деле нет ничего такого, чтобы сознательно превращать свою жизнь в кошмар. И уж тем более отказываться от нее.

Для меня всегда было важно и то, чтобы говорить людям правду. Не прятать в чулане скелеты, которые кто-то когда-нибудь вытащит наружу и начнет тебя шантажировать. Я всегда жил честно и открыто. Поэтому и решился на этот шаг.

- И что было потом?

- Потом пошли письма. Сначала - десятками, потом сотнями, тысячами. Люди писали, что я в прямом смысле слова спас им жизнь. Или их детям. Это, собственно, и было для меня главным подтверждением того, что я поступил правильно.

- Ты до сих пор куришь?

- Иногда бросаю. Одно время не курил восемь лет, но потом умер мой отец, и я снова начал покупать сигареты. Бросил опять, но вскоре из жизни ушла мама… Все, что мне от них осталось, - эти три кольца с драгоценными камнями. Отцовское, материнское и то, что отец подарил маме, когда они усыновили меня. Эти кольца сделаны таким образом, что соединяются в одно целое. Я никогда их не снимаю.

- У тебя ведь еще была родная сестра?

- Мы давно не общаемся. Последний раз виделись на маминых похоронах, после чего сестра исчезла - не захотела поддерживать со мной какие бы то ни было отношения. Не знаю даже, где она сейчас.

ГОСУДАРСТВО МНЕ НЕ ПЛАТИЛО

- Я неоднократно слышала, что за твои олимпийские победы американское правительство заплатило тебе столько, что ты мог не работать до конца своей жизни. Плюс - подарило совершенно роскошный дом в Калифорнии.

- Это все неправда. В США олимпийские чемпионы не получали от государства ни копейки. У меня был персональный контракт с фирмой Speedo, но это достаточно небольшие деньги. Другое дело, что мне достаточно много платили за то, что я куда-то ездил, принимал участие во всевозможных мероприятиях. Ну и работал, разумеется.

- Работа нашлась сразу?

- Я стал играть в театре, участвовал во всевозможных бродвейских постановках, то есть занялся именно тем, чему меня в свое время учили в театральной школе. Своего рода отложенная профессия, можно сказать.

Дом я действительно купил в Калифорнии, в Малибу. И живу в нем уже 26 лет.

- В окружении самых богатых людей страны?

- Малибу - это 27 миль побережья. Тот район, где покупают себе жилье голливудские звезды и продюсеры, представляет собой достаточно небольшую колонию. Для меня же Малибу - это возможность быть очень близко к дикой природе. Многие места представляют собой совершенно нетронутые уголки дикой жизни. С оленями, койотами, очень красивой растительностью…

- Ты не чувствуешь себя одиноким?

- У меня был партнер на протяжении четырех лет, но последние 10 лет я живу один. И не вижу в одиночестве ничего страшного. Мне кажется, это всегда сознательный внутренний выбор самого человека - как и с кем провести свою жизнь.

- Я имела в виду другое. Знаменитые публичные люди очень часто бывают внутренне одиноки. Это случается даже с действующими спортсменами. Многие из них, знаю, заводят небольших собачек и постоянно возят их с собой - чтобы рядом была хоть одна преданная живая душа.

- Это действительно так. Мало кто понимает, насколько тяжело постоянно находиться на виду у множества людей, каждый из которых ждет от тебя соответствия каким-то собственным представлениям. У меня дома четыре собаки, и я очень ценю их общество, поскольку понимаю, что это - единственное общество, которому нет дела до того, кто я такой, насколько знаменит или богат. Они просто меня любят. А я - их.

ТРЕНИРОВКИ - ЭТО ЛЕЧЕНИЕ

- Ты в прекрасной форме, до сих пор прыгаешь в воду с десяти метров, а в обычной жизни как-то связан с прыжками в воду?

- В прошлом году на меня вышел мой давний знакомый Стив Фоли, который стал одним из руководителей высшего звена USA Diving. Он сказал, что очень хотел бы привлечь меня к работе с молодыми спортсменами. Я принял это предложение и сейчас отвечаю за своего рода психологическую помощь. Много общаюсь с прыгунами в воду, рассказываю о своем опыте, учу каким-то вещам, которым меня в свое время учил Сэмми Ли. Мне кажется, это полезно для тех, кто только начинает карьеру в спорте.

- Почему, кстати, на протяжении стольких лет ты ни разу не появлялся ни на Олимпийских играх, ни на чемпионатах мира?

- Меня никто туда не приглашал.

- А если бы пригласили?

- Приехал бы обязательно. Я люблю смотреть соревнования.

- Какие чувства у тебя вызывают современные прыжки в воду?

- Не могу сказать, что я фанат китайской школы. Мне она кажется чересчур механической, несмотря на очень высокое качество самих прыжков. Гораздо больше я симпатизирую тем ребятам, кто пытается бороться с китайцами, не подстраиваясь под их стиль. Мне нравится видеть выразительность в том, что человек делает в воздухе. А не просто вход в воду без брызг.

- Прыгнуть с более высокой платформы, нежели 10 метров, тебе никогда не хотелось?

- Я думаю об этом, скажем так. Впервые побывал на соревнованиях по клифф-дайвингу в этом году - на этапе Мировой серии в Афинах. Поднялся на 27-метровую платформу, постоял на краю, посмотрел вниз на воду… Интригующее ощущение.

- Знаешь, я заметила, уже уйдя из спорта, что, оказывается, боюсь высоты. Чувствую себя совершенно некомфортно, глядя вниз с балкона собственной квартиры. В то же самое время мне никогда не бывает страшно, если внизу вода.

- Аналогично. В Афинах поймал себя на ощущении, что мне было бы интересно попробовать прыгнуть с большой высоты хотя бы раз.

- В 51 год?

- Это было бы отдельным поводом для гордости. На самом деле мне нравится мой возраст. Я до сих пор уделяю тренировкам очень много времени. Растягиваюсь, плаваю, серьезно занимаюсь йогой. Это позволяет по-прежнему чувствовать себя в форме. Это по-прежнему одно из условий лечения. Ведь болезнь никуда не делась. Видимо, это мой крест - работать над собой до последнего дня моей жизни.

Грегори Ефтимиос ЛУГАНИС

Родился 29 января 1960 года в Эль-Кахоне (штат Калифорния, США).

У Луганиса есть самоанские и шведские корни. Однако вырос он в приемной американо-греческой семье, поэтому носит греческую фамилию.

Единственный среди мужчин 4-кратный олимпийский чемпион по прыжкам в воду (3-метровый трамплин и 10-метровая вышка - в Лос-Анджелесе-1984 и в Сеуле-1988), серебряный призер на вышке Монреаля-1976.

5-кратный чемпион мира (вышка - Берлин-1978, вышка и трамплин - в Гуаякиле-1982 и Мадриде-1986), 6-кратный чемпион Панамериканских игр, 47-кратный чемпион США.

В 1979 году в Тбилиси во время матчевой встречи СССР - США сильно ударился головой о вышку. Советские спортсмены и тренеры вытащили Луганиса из бассейна, оказали первую помощь и отправили в больницу, где ему наложили несколько швов.

19 сентября 1988 года на Олимпиаде в Сеуле в предварительном раунде соревнований на трамплине, выполняя прыжок, ударился головой о край доски и, разбив в кровь голову, рухнул в воду. Смог завершить предварительные соревнования на 3-м месте, на следующий день в финале выиграл свою 3-ю золотую олимпийскую медаль, а неделю спустя - и 4-ю.

Второй в истории человек, выигравший 4 золотые олимпийские медали в прыжках в воду после американки Пэт Маккормик (в 1952 и 1956 годах).

В 1986 году на соревнованиях в Австрии подарил свое полотенце 12-летнему советскому мальчику Дмитрию Саутину - будущему обладателю 8 олимпийских медалей в прыжках в воду.

В 1997 году была экранизирована автобиография Луганиса под названием Breaking the Surface: The Greg Louganis Story. Роль Луганиса исполнил Марио Лопес, за что был номинирован на премию ALMA. Сам Луганис выступил в фильме в роли рассказчика.

В 2008 году снялся в роли тренера Брауна в фильме американского режиссера и сценариста Дэвида Оливераса "Акварели".

Хобби - участие со своими терьерами в соревнованиях по преодолению препятствий, в которых те добились достаточно крупных успехов на мировом уровне.

В соавторстве выпустил книгу о собаках For the Life of Your Dog.