Все интервью
Елена Буянова: "Нам с Сотниковой нужно было перестать себя обманывать"
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
Три года назад Аделина Сотникова сказала в интервью, что всегда хотела понять: что такого есть в олимпийской победе, что заставляет совсем молодых спортсменок уходить из спорта, отказываться от дальнейшей борьбы. "Я ведь точно знала, когда выиграла, что не хочу никуда уходить. И уж тем более не хочу уходить так, как это сделала Тара Липински", – говорила она тогда.
Она не вернулась, хоть и сменила тренера – ушла от Елены Буяновой к Евгению Плющенко, оповестив Федерацию фигурного катания, что не намерена расставаться с любительским спортом.
С ее бывшей наставницей мы встретились во время летней подготовки к олимпийскому сезону, к которому Буянова готовит сразу двух спортсменок – Елену Радионову и Марию Сотскову. Встретились, чтобы поговорить о Сотниковой.
ЛИМИТ ДОВЕРИЯ
– Когда спортсмен принимает решение сменить тренера, этому всегда предшествует какое-то охлаждение отношений, отдаленность друг от друга. Уход вашей подопечной к Плющенко стал для вас неожиданным, или наедине с собой вы понимали, что дело идет именно к этому?
– Просто так в жизни не происходит вообще ничего. Пожалуй, первым моментом, который в определенном смысле подкосил меня как тренера, стала травма, которая случилась у Аделины в сезоне 2015-го. У нас ведь до этого вообще не случалось серьезных травм, вот вообще никогда. Сотникова всегда была не просто дисциплинированная и работоспособная, но и очень хорошо прокачанная – ни одного слабого места в организме у нее просто не имелось. Проблемы стали возникать после того, как начались перебои с тренировками. Аделину постоянно приглашали на всевозможные мероприятия, я не слишком этому противилась, но всегда повторяла: ты сама должна понять, чего ты хочешь. И она все время отвечала мне, что хочет кататься.
Как тренер, я четко видела, что и как могу сделать с Аделиной дальше. Но еще через год стала замечать, что какие-то моменты начинают меня не то чтобы раздражать, но…
– Хотелось большей определенности?
– Прежде всего. Не мне вам рассказывать, в каком режиме приходится постоянно жить спортсмену, чтобы оставаться конкурентоспособным. У нас же вместо этого образовался небольшой хаос. Мы совместно пришли к решению, что нужно обязательно начинать выступать хотя бы на второстепенных соревнованиях, поставили очень хорошие программы. Конечно, Аделине было тяжело. Она набрала лишний вес, не очень много, но от этого при нагрузках начинала болеть спина. Тем не менее она действительно готовилась, хотела выступать. Тема "Ледникового периода" возникла ведь в ее жизни не спонтанно. Я знала, что Сотникову туда постоянно зовут, предлагают большие деньги. Более того, мы все это с ней обсуждали и, как мне показалось, закрыли тему. Помните, мы с вами разговаривали о том, как сложно бывает олимпийскому чемпиону найти новую для себя мотивацию? В тот период я постоянно думала об этом. И очень обрадовалась, когда мы утверждали планы на предстоящий сезон с руководством ФФККР после сентябрьских прокатов: о том, что она хочет кататься, хочет участвовать в соревнованиях, говорила не я, а сама Аделина.
Планы мы утвердили, а буквально через два дня, когда вернулись из Сочи в Москву, Аделина сказала, что идет выступать в "Ледниковый период". Для меня это стало… ну, вот такой последней точкой, наверное. Знаете, лимит доверия – он потому и лимит, что имеет свои границы.
– Не думали о том, что в случившемся могла быть значительная доля и вашей вины. Может быть, в какой-то нужный момент вы просто не оказались рядом с ученицей, не сказали каких-то важных для нее слов, не проявили жесткость, наконец?
– Я думала об этом. Что, возможно, мне надо было надавить, заставить. А я дала спортсменке возможность делать то, что она хотела, и это, безусловно, моя вина. Но я не могла тогда поступить по-другому – видела, как сильно все это нравится Аделине. Она ведь слишком много лет была вообще лишена возможности жить нормальной жизнью, делать то, что ей хочется. Она очень хорошая девочка, очень добрая, внимательная, отзывчивая. Как однажды сказал кто-то из наших тренеров, Сотникову можно на раны класть – и раны будут заживать. Просто знаете, как бывает: ты шел-шел-шел к цели, достиг ее и дал себе слабинку. Кажется, вроде бы ерунда: сделаешь в нужный момент шаг обратно и опять будешь в прежней жизни. А это совсем не так.
SHOW MUST GO ON И ТРОЙНОЙ АКСЕЛЬ
– В начале нашего разговора вы сказали, что четко понимали, куда двигаться с Сотниковой дальше. Какие именно планы имелись у вас на этот счет?
– У Аделины очень большой технический потенциал. С ней можно было крутить и четверной тулуп – вопрос лишь в том, чтобы было готово тело.
– Почему четверной тулуп, а не тройной аксель?
– Аксель мы тоже пробовали, правда было это еще до Игр в Сочи. Аделина неплохо крутила этот прыжок, но тулуп у нее всегда шел лучше. Вот я и думала, что может оказаться проще добавить к тулупу еще один оборот. Более того, Сотникова и сама была, как говорится, заточена на эту идею. Кроме этого я всегда хотела, чтобы она выделялась именно катанием – поэтому и отправила ее танцевать на паркете, когда у нее зажила нога после травмы. Аделина очень двигательна, с детства занималась джаз-классами, умеет всё. Она с детских лет выступала на всех наших мероприятиях, то есть постоянно была на сцене. Все постановщики, которым доводилось с ней работать, неизменно поражались, как быстро она все схватывает, – никогда не приходилось ничего долго объяснять. Поэтому я всегда знала, что Аделина не потеряется в жизни. Просто хотелось, чтобы она все-таки пошла по другому пути, а не пришла к тому, что делает сейчас.
С другой стороны, я все равно счастлива, что сумела вырастить спортсменку, которая, помимо того что добилась грандиозного результата, остается востребованной в профессии и может продолжать в этой профессии развиваться. Дальше все зависит только от того, насколько Аделина сама этого захочет. Это уже ее путь.
– Не так давно я разговаривала об Играх в Сочи с одним из участников "золотого" командного турнира, который сказал, что шоу – это палка о двух концах. Ты вроде бы так же катаешься, получаешь новый опыт, но ощущение легких денег сильно меняет сознание. Спортсмен начинает быстро понимать, что тренировки – это тяжело, долго, муторно и с непредсказуемым исходом к тому же. А в шоу все просто и понятно: откатался – и в кассу.
– Есть шоу, выступая в которых ты как бы продлеваешь тренировочный процесс и развиваешься. Так относятся к выступлениям в шоу те же японцы – катают программы со всеми прыжками. Почему после травмы я отправила Сотникову в танцы на паркете? Чтобы она не сидела сиднем, а работала с полной нагрузкой. От этого быстрее пошло восстановление, Аделина изменилась на льду, стала совершенно другой. Да и потом я много раз ей говорила: если выступаешь в шоу, усложняй для себя это шоу, усложняй программы, превозмогай себя, иначе будет гораздо сложнее возвращаться. Девочек-то у нас много.
– Где, на ваш взгляд, пролегала та черта, за которой Сотникова могла решить для себя, что возвращение на высокий уровень невозможно?
– Спортсмены, как правило, не понимают таких вещей. Уходить из спорта, делать шаг в неизвестность всегда очень сложно – как в пропасть. Ты сам никогда этого не сделаешь, разве что тебя в эту пропасть просто толкнут. У меня перед глазами прошло много спортсменов, которые вроде бы уже и сами были готовы закончить кататься и все равно не могли сделать последний шаг, все равно возвращались. Мало таких, кто сразу раз – и переключился на новую жизнь. Вы абсолютно правильно сказали: когда шоу становится слишком много, это развращает. Спортсмены перестают относиться к себе требовательно. Перестают понимать, что если ты выходишь на лед в ранге олимпийского чемпиона, то должен соответствовать этому.
– Хотите сказать, что именно это в какой-то степени произошло с Аделиной?
– К сожалению...
ЗОНА ДИСКОМФОРТА
– Когда ваш подопечный Максим Ковтун ушел к Инне Гончаренко, вы говорили о том, насколько болезненно каждый день видеть рядом со "своим" спортсменом другого наставника. Сейчас налицо обратная ситуация: вы согласились взять Елену Радионову, прекрасно понимая, что Гончаренко будет переживать те же самые чувства. Зачем вам это было нужно?
– Я брала Радионову не в отместку. Она попросилась в группу сама, сказала, что готова работать. Речь ведь не шла о каком-то стороннем спортсмене. Лена выросла у нас в школе, во многом у меня на глазах, я знаю, какой она боец, как может кататься. Как ни крути, это наша школа, наши дети.
– Когда уходил Ковтун, не помню, чтобы вы рассуждали с позиции "наша школа, наши дети, и какая вообще разница, у кого он катается?".
– Как начальник команды ЦСКА, я как раз могла сделать так, чтобы этот переход не состоялся. Да, мне было тяжело. Но, если мой спортсмен сам сделал такой выбор, почему я должна препятствовать?
– А взять к себе Радионову согласились сразу?
– Нет, много думала об этом. Что мне понравилось, что Лена абсолютно не пыталась снять с себя вину за то, что так провела предыдущий сезон. Тренер ведь не Бог, даже самый гениальный. Спортсмен должен отвечать за свою подготовку в той же самой мере.
– Неужели у вас не было опасений, что у Марии Сотсковой, с которой вы отработали целый год, может быть на это своя реакция? Что она может, условно говоря, психануть и уйти искать более комфортные условия?
– У нас вряд ли есть сейчас спортсмены, которые имеют моральное право ставить какие-то жесткие условия тренеру. Я во всяком случае не очень такую позицию понимаю. Понятно, что Сотскова пребывала в некотором дискомфорте, тем более что сразу после чемпионата Европы вовсю муссировалась тема, что ее поменяют в сборной команде на Лену. Об этом постоянно говорили вслух. Но я считаю, что Машу эта история только закалила, и не вижу в этом ничего плохого. Ну, тренируется же Хавьер Фернандес с Юдзуру Ханю – что, они от этого оба хуже стали? У той же Этери Тутберидзе девочки тоже катаются бок о бок. Алина Загитова, можно сказать, выросла "под Медведевой", а та – под Юлией Липницкой.
Вы вот спросили про Сотскову, а ведь не факт, что рядом с ней комфортно Радионовой. Лена шагнула не в простую ситуацию, а в самую гущу, прекрасно понимая, что никто не будет заниматься только ей одной. Если сейчас сравнивать этих двух спортсменок, Лене сложнее, потому что год был по сути пропущен, надо наверстывать, а это очень много работы. Но это интересно. Когда спортсмен маленький и только начинает выигрывать, это такая работа, работа, работа, работа. То есть чисто спортивное мероприятие: первый тулуп, первый аксель, первый лутц, потом каскады – та основа, которая одинакова у всех. А здесь уже можно начинать украшать программы. Как обвешивать елку игрушками.
НЕ ДОГОНЯТЬ, А ПРЕСЛЕДОВАТЬ
– Последние два года фигурнокатательный мир говорит исключительно о том, что у России есть Женя Медведева и она непобедима. Такая позиция, как мне кажется, отбивает желание очень у многих спортсменок даже думать о том, что у Медведевой можно выиграть. А как обстоит дело с тренерами? Вам ведь, наверное, тоже иногда кажется, что победить Медведеву невозможно?
– Предлагаете сидеть и ждать, когда Женя закончит кататься? Ну так появится кто-то еще. Если спортсмен сумел заработать репутацию непобедимого, у меня как у тренера это всегда вызывает уважение. Потому что я лучше, чем кто другой, знаю, как для этого нужно работать. Моя задача сделать так, чтобы мои спортсмены соревновались с лидером, хотели этого, а не просто выступали с ним на одном льду. Мне очень понравилось не столь давнее интервью Шомы Уно, в котором он сказал, что ему нравится быть в роли преследователя. Это по-настоящему классно, когда человек ощущает себя не догоняющим, а преследователем.
Понятно, что те, кто становится лидером, как бы задают миру определенную планку. Но это не значит, что эту планку нельзя перепрыгнуть. Лидер – это тот, кто больше хочет, больше работает, больше преодолевает себя. Такие люди потому и становятся первыми. Когда же спортсмен начинает довольствоваться тем что есть, он превращается в середняка. Если честно, я вообще не очень понимаю, зачем столько работать, чтобы быть средним. Я даже не про себя говорю сейчас. В конце концов, тренер – это моя профессия, которую я совершенно осознанно выбрала для себя в зрелом возрасте. Но всем, кто у меня катается, всегда стараюсь вбить в голову: когда ты – средний, ты никто. Поэтому, наверное, я до такой степени требовательна – много раз проходила весь этот путь и знаю, как страшно заканчивать карьеру, когда внутри – пустота и ощущение собственной нереализованности. У той же Медведевой сейчас большая задача – сделать так, чтобы ее никогда не догнали. Надо становиться еще лучше, еще интереснее. Хотя кто-то наверняка думает: "Ну, ей-то куда еще расти? Зачем?"
– Насколько серьезными соперницами для нее вам представляются канадки Кейтлин Осмонд и Габриэла Даллман?
– Они обе мне нравятся: мощные, прыжковые, очень по-женски зрелые, а это большой плюс. Мне такое катание всегда импонировало: люблю, когда амплитуда прыжка не просто велика, а огромна. Так что на Олимпийских играх обе могут быть очень опасными. Недооценивать их точно не стоит.
– Кстати об Играх: вы ведь не можете не понимать, что, как бы самоотверженно ни работали Сотскова и Радионова, в условиях нынешней конкуренции в женском одиночном катании они обе могут и не отобраться в команду?
– К такому должен быть готов любой тренер. Я просто хочу, чтобы мои спортсменки не упускали шансов, которые им выпадают. Мы, собственно, и работаем ради того, чтобы их не упускать. Год назад, например, многие сомневались, что Сотскова вообще может попасть в финал "Гран-при" – скепсис в глазах окружающих я видела большой. Но Маша сама сказала, когда мы утверждали планы в ФФККР: "Попаду!" Когда она начала тренироваться, я, признаться, была потрясена ее целеустремленностью. И сразу поверила, что эта девочка действительно отберется. Потом был чемпионат России, к которому Маша готовилась как сумасшедшая.
– А потом ей просто не хватило сил?
– Я бы сказала, что она просто немножко "выдохнула", когда попала в сборную. Но у нас были объективные моменты. Зимой Маша две недели сильно болела, на нее, безусловно, давила мысль, что ее в любой момент могут поменять. Где-то не хватило силенок, опыта. При том что она очень хорошо технически обучена, работать ей нужно гораздо больше, чем другим спортсменкам, – она высокая.
УХОДЯ – УХОДИ?
– Вы допускаете хотя бы мизерную вероятность того, что Сотникова снова захочет кататься и попросится к вам в группу?
– Что значит захочет кататься? По ее словам, она хочет. Готовится к прокатам.
– Несмотря на то, что, придя к Евгению Плющенко, сразу получила разрыв связок?
– Травма здесь ни при чем, хотя она действительно была тяжелой. Когда спортсмен делает заявление для прессы о новых программах, о планах, но при этом не отказывается от всех параллельных "мероприятий", становится понятно, что планы на возвращение по меньшей мере не стоит принимать всерьез. В спорте так просто не бывает.
– А вы ведь до сих пор обижены на то, что о своем уходе к Плющенко Аделина сообщила вам, прислав смс.
– Я и не скрываю, что обижена. Но дело не в этом. Я просто слишком хорошо знаю Аделину, может быть даже лучше, чем ее мама. В каких-то вещах она осталась маленьким ребенком. Это вообще свойственно большим спортсменам: они свято уверены в том, что всего добиваются сами. Не понимают и не хотят понимать, что результат зачастую всего лишь следствие того, что тренер много лет толкал, толкал, толкал тебя вперед, тащил на себе там, где ты не мог идти самостоятельно. Когда у нас с Аделиной началась вся эта неопределенность в отношениях, она как-то сказала: "Вам будет тяжело со мной". Я усмехнулась: "Думаешь, с тобой когда-нибудь было легко?"
Мне одно время казалось, что в фигурном катании для меня уже нет ничего нового. Что никогда не будет более сложных спортсменов, чем те, с которыми уже доводилось работать, и со всеми последующими все вообще будет намного проще. А потом к тебе приходит кто-то еще, и понимаешь, что они все разные. Что нельзя брать человека и тупо под копирку с ним работать. Я, по крайней мере, так не умею. С каждым что-то приобретаешь, какой-то новый опыт. И сам за счет этого движешься вперед.
А насчет "вернуться", все это мы уже пережили и проехали. Как я уже сказала, у меня просто закончился лимит доверия. Я не стала меньше любить Аделину, она по-прежнему дорога мне как спортсменка, с которой мы прошли большой и сложный путь, но лимита нет. Мы же почти не виделись в последний год из-за всех этих шоу, а тренировать спортсмена в свободное от шоу время я никогда не стану. У меня уже не получается поверить, что Аделина действительно хочет вернуться. Не думаю, что было бы правильно продолжать обманывать в этом отношении себя и ее.
– Может быть, все гораздо проще? Может быть, Сотникова, зная вашу требовательность и то, как высоко вы всегда ставите планку, просто испугалась того, что не сможет соответствовать? Согласитесь, не так просто вернуться в группу, где вовсю набирает форму другая спортсменка и где ты каждый день будешь чувствовать собственную ущербность. Есть же в конце концов и самолюбие.
– Мне кажется, она в глубине души действительно не смогла поделить меня с Машей. Ждала, что ради нее я брошу всех.
– И?
– И заставлю ее кататься.
