Правила Берда. Легенда "Бостона" и его секреты
Этот образ сумел пережить испытание временем: уверенность в себе, меткость и выдающееся мастерство, которые воплотил в себе один-единственный палец, нацеленный в небеса. Разноцветный мяч находится на середине дуги, по которой был запущен, и движется в свой металлический дом-кольцо, а Ларри Берд уже смотрит в другую сторону. На нем все еще надета разминочная куртка, но такие мелочи не могут помешать, возможно, лучшему из всех известных снайперов в истории баскетбола.
Пройдет лишь несколько мгновений, и Ларри-легенда исполнит свой последний бросок в рамках конкурса по трехочковым в 1988 году, который он выигрывал последние два года, но он уже знает, что снова победил, он знает это с того самого мгновения, как мяч оторвался от кончиков его пальцев. Он поднимет вверх указательный палец и отправится к середине площадки, а мяч все еще будет лететь по параболе, пока наконец его не поглотит сетка.
Перед конкурсом Берд спросил своих конкурентов, кто из них собирается стать вторым. А чуть позже забрал свой трофей и чек на 12 500 долларов, даже не вспотев. Берд лидировал в лиге по точных трехочковым в сезонах-1985/86 и 1986/87, в трех других сезонах он попадал в первую пятерку по этому показателю, в семи розыгрышах регулярного чемпионата он входил в топ-10 по проценту попаданий из-за дуги. Четырежды он был лучшим в НБА по проценту штрафных бросков. За свою карьеру он набрал 21 791 очко (37-е место в истории лиги), 12 раз приглашался на Матчи звезд, трижды становился чемпионов НБА и три раза подряд получал статуэтку MVP финальных серий. Но все это, конечно, в прошлом.
В эту среду иконе "Бостона" и президенту "Индианы" исполняется 60 лет. По этому случаю он рассказал ESPN о нюансах техники своего броска, объяснил, почему никогда не уставал во время матчей, поделился облегчением, которое испытал, завершив карьеру, трудностями, с которыми приходится сталкиваться при работе с новыми поколениями игроков, и многим другим.
– Я слышал, что вас до сих пор трудно победить в соревновании по броскам. Якобы даже этим летом подобное мало кому удавалось, и что Пол Джордж до сих пор не сумел это сделать.
– Нет, уже нет. Боже, возможно, это было правдой пять или шесть лет назад. Мы тогда были на Западном побережье. Последний раз, когда я бросал по кольцу, был, насколько помню, на арене "Клипперс". Мне просто дали мяч, ну я и начал… Пожалуй, это единственный случай, который я могу вспомнить. Возможно, тогда Джордж еще был новичком. Но я не нанес ни одного броска по кольцу за последние лет пять.
– Вы скучаете по самой игре?
– Знаешь, это забавно. Когда я закончил карьеру, я думал, что буду очень по ней скучать. Но на самом деле у меня было ощущение, будто я сбросил груз с плеч. Сам не мог поверить в это. Когда я выступил на последней пресс-конференции, то вышел из зала и подумал: "Что же, теперь я обычный, нормальный гражданин. Моя карьера закончилась, и я чувствую себя прекрасно".
Хотя когда я тренировал, то иногда играл с молодыми парнями – три на три, четыре на четыре. И через год после завершения карьеры я тренировался с "Селтикс". Я тогда перенес артродез позвонков (операцию на спине, которую делают в случае грыжи, сужения канал спинного мозга и некоторых других повреждениях позвоночника. – Прим. "СЭ"), и мне потребовалось около года на восстановление. После этого я немного играл с парнями на тренировках. Но у меня никогда не возникало желания пойти позаниматься час или больше и покидать мяч.
Не знаю почему. Думаю, дело в том, что я провел слишком много времени за этим занятием, пока был игроком. Даже летом я всегда выкладывался и работал над собой. После такого ты понимаешь, что просто пришла пора двигаться дальше. Но, конечно, я до сих пор испытываю сильное возбуждение, когда мы играем в плей-офф, или же нас ждет действительно большой матч.
– Правда?
– Да. Я всегда говорю: "Парни, как бы я хотел выйти на площадку".
– То есть порой вы все же чувствуете этот огонь в ваших жилах?
– Помню, однажды мы играли с "Майами", это был седьмой матч серии. Игра у нас не шла, так что я пошел и сказал: "Черт, как же я хочу выйти на паркет и хотя бы немного помочь Полу и Дэвиду (Уэсту. Видимо, речь идет о сезоне-2012/13, когда "Индиана" играла в финале Восточной конференции с "Хит" Леброна Джеймса. – Прим. "СЭ")".
– Если вы действительно закончили с этим, то забавно, что легенды о том, что вы можете перебросать молодежь, все еще жива. Была еще история о том, как игроки "Пэйсерс" пришли на площадку, когда вы бросали по кольцу, и они просто замерли и смотрели, как вы это делаете, пока вы не закончили и не ушли.
– Ну да, но только я совсем не двигался. Шаг вперед-шаг назад и все. Я, конечно, не стоял столбом, но лишь ходил в "локтях" (зоны справа и слева от линии штрафных. – Прим. "СЭ"). Так что речь идет о средних бросках.
– Вы тогда заметили, что они следят за вами?
– Нет, пока не закончили, и кто-то не сказал: "Почему ты уходишь?". А я ответил: "Ну, зачем продолжать бросать, если ты каждый раз попадаешь?" (Смеется).
Это похоже на то, как я сам тренировался. Тот же принцип. Летом я всегда в первую очередь делал все упражнения и лишь потом шел бросать. Если я попадал все, то задумывался: "Зачем я делаю это?". Так что все заканчивалось 500 штрафными. Но на следующий день мне начинало казаться, что мяч слегка противится мне. И я мог провести множество часов в зале, стараясь это исправить. Да, звучит невероятно.
Когда я мазал, мяч всегда летел вправо, прямо в дужку кольца. Это потому что он закручивался вправо из-за моего сломанного указательного пальца направо, вместо того чтобы лететь прямо. Когда такое начиналось, то и моя рука уходила за мячом немного вправо, а не просто опускалась. Мне потребовалась вечность, чтобы это исправить.
Я мог потратить множество часов, чтобы вернуть бросок. Когда у меня бывали спады, я мазал, мяч всегда улетал вправо и ударялся о дужку кольца. Так что я никогда не был одинок. Со мной всегда был один и тот же промах.
– Учитывая ваши знания, вы до сих пор работаете с парнями над их броском?
– Да, я говорил с Полом Джорджем – его бросок действительно стал лучше. Когда он только пришел в лигу, его рука после броска уходила вправо. Это было заметно. А сейчас это движения почти идеальны. Так вот, мы общались, и я сказал: "Наконец ты добился того, что нужно было сделать еще три года назад". Когда у него случаются провалы, это та же самая история. Это словно ты подкручиваешь мяч…. Хотя нет, я преувеличиваю. Но все равно, его рука начинает уходить в сторону, хотя должна просто подниматься и опускаться по прямой.
– Предполагаю, когда вы объясняете это им, то делаете это лишь на словах и не выходите на корт, чтобы показать?
– Верно. Тому же Полу я сказал: "Вижу, что ты наконец понял, что нужно делать с мячом", Он спросил: "Что вы имеете в виду?". А я ответил: "Ты начал регулярно попадать, потому что правильно держишь руку". Но я честно признаюсь этим парням, что не знаю всего, но у меня предостаточно опыта. Все-таки я провел в этой лиге 36 лет. Вот, что с вами случается, когда вы стареете. Вы смотрите на игры и тренировки и пытаетесь оценить этих парней, понять, на что они годятся. Но это все, что у меня осталось – опыт. Я всегда говорю им, что не могу быть на 100 процентов уверен в своей правоте. Но я опираюсь на свой опыт.
– Читал, что Кевин Дюрант делал некие упражнения для укрепления кисти, и что это как-то связано с вами.
– Интересно. Когда я был в шестом классе (примерно в 12 лет. – Прим. "СЭ"), перед школой мы должны были ходить бросать по кольцу и немного покачаться. Сейчас все по-другому, а тогда у нас были "роллеры" – такая штука, которая нужна была для укрепления кисти.
– Как я понимаю, это была палка, к которой на веревке был прикреплен груз, и вы должны были накрутить веревку на основание?
– (Кивает, соглашаясь). И мой тренер говорил: "Это сделает твою кисть сильнее". Он тренировал школьную команду, так что я постоянно повторял это упражнение. И я до сих пор думаю, что это – одна из причин, почему я так бросал. Так что именно подобная мелочь все изменила.
– И ваш бросок во многом зависел от кистей?
– Да, это был кистевой бросок. Так что над ними я работал больше всего. Даже не знаю, почему. Тренер всегда говорил, что мои кисти должны стать сильнее. Так что сейчас я всегда объясняю ребятишкам, которым 8,9, 10 лет, что им нужно делать упражнения для кистей. Любопытно, что Дюрант тоже занимался подобным. Ведь я всегда считал, что в этом заключался ключ к моему успеху.
– Он сказал, что очень серьезно укрепил кисти.
– Уверяю вас, подобные упражнения очень сильно изменили мою игру. Причем это касается и моей левой руки. Я всегда говорил, что нужно уметь вести мяч обеими руками, да и вообще использовать их в равной степени.
– Вы делали какие-то конкретные вещи, чтобы развить свою левую руку?
– Лишь до бесконечности стучал мячом по паркету. Вот и все. Ну и работал над своими кистями. Это я делал даже чаще, чем поднимал тяжести в зале. В этом смысле мы похожи с Кевином. К черту качалку. Я был уверен, что баскетбол сделает меня достаточно сильным. Но кисти – это ключ ко всему.
– Учитывая, как далеко продвинулись наука и медицина, сейчас игроки должны находиться в лучшей форме, чем когда-либо. Но все же некоторые методы из прошлого были лучше.
– Единственное, чего мне действительно не хватало, что я всегда хотел сделать – это укрепить мышцы кора (комплекс мышц, которые отвечают за стабилизацию бедер, таза и позвоночника; к ни относятся в том числе косые мышцы живота, мышцы паха, задней поверхности бедра и т.д. – Прим. "СЭ"). Роберт Пэриш (центровой "Бостона" в 1980-х – начале 90-х. – Прим. "СЭ") летом никогда даже не прикасался к мячу. Зато он занимался йогой. Растяжка, дыхание.
А мне приходилось пробегать три мили, чтобы размяться. Мне было нужно ехать на велосипеде 12 с половиной миль. Нужно было делать рывки. Я всегда чувствовал, что должен делать еще, и еще, и еще. Именно поэтому я в итоге и сломался. Думаю, если бы я занялся укреплением мышц кора, это уберегло бы меня от большей части таких последствий.
– Вы бегали на длинные дистанции перед каждым матчем.
– Ну, не перед каждым. Все зависело от конкретной ситуации. Если мы были на выезде, а на улице была хорошая погода, я мог пойти и пробежать пару-тройку миль. Просто чтобы поймать ритм, понимаешь?
– Слышал, что в полдень, когда соперники приходили на площадку, чтобы просто ознакомиться с площадкой, то слышали, что кто-то бегает на паркете. И это были вы.
– Да, в это время я как раз бегал.
– Слышал, что это неслабо их пугало.
– (Смеется). Этого я уже не знаю. Но я действительно часто бегал. Я все равно никогда не уставал во время матчей. Да я вообще никогда не уставал.
– Нет ли у вас ощущения, что, если бы вы сократили эти пробежки, то ваша карьера продлилась бы дольше?
– Но мне нужно было это делать.
– Но не кажется ли вам, что вы бы продержались дольше, если бы не поступали так?
– Возможно. Но я не мог не бегать. Что-то было такое в моем организме, что говорило мне: "Вставай и иди". Такие внутренние часы. Когда наступает время пробежки, ты бежишь. Ну, вот таким я был человеком. Помню, на втором курсе колледжа мы приехали на Матч звезд в Нью-Джерси, и Артис Гилмор (экс-игрок "Кентукки Колонелс" в АБА, выступал за "Чикаго, "Сан-Антонио" и "Бостон" в НБА. – Прим. "СЭ") сказал мне: "Ларри, ты хороший игрок. Ты будешь великим баскетболистом. Но ты не продержишься долго, если будешь продолжать в том же духе". А я ответил, что просто не могу играть по-другому.
– Он говорил об этих ваших забегах или о том, как вы выкладывались на паркете?
– Думаю, второе. Он никогда особо не любил тренироваться. Но я все равно знал это. Я понимал, что не продержусь долго. Знал, что постепенно разваливаюсь. Но по-другому быть не могло. Я хотел побеждать в каждом матче, и поэтому, как мне казалось, я должен был постоянно находиться в своей лучшей форме.
– Я обсуждал с Греггом Поповичем искусство того, как продлевать карьеры игроком. И он сказал мне, что, пожалуй, самое сложное – убедиться, что баскетболист мыслит также и смотрит на всю картину, а не думает только о следующем матче.
– Одна игра. Я всегда думал о том, что матч следующим вечером – он самый важный на свете. Все на планете будут смотреть только эту игру. И я должен быть лучшим на паркете и победить. Такова моя психология, эти убеждения не покидали меня на протяжении всей карьеры. Но при этом я понимал, что мне придется заплатить большую цену. Возможно, именно поэтому после пресс-конференции, когда я объявил о завершении карьеры, я и почувствовал такое облегчение.
