Он чувствовал футбол лучше всех на свете. Памяти Пеле
Я знал, что все люди смертны. Но не думал, что настолько.
Мне сегодня горько и странно. Но все ж «странно» в этом предложении перевешивает. Пеле умер как обычный старик — мыкаясь по госпиталям.
Он доживал где-то, тихо дряхлел — но я старался пропускать эти новости. Для меня Пеле был молод и весел. Пластичен как животное. Все понимающий про игру в мяч. Даже не понимавший — чувствовавший.
Эти люди, «чувствующие», так редки! За свое право чувствовать по-особенному готовы стоять до конца. Если ты чувствовал — другие аргументы меркнут. Как Федя Черенков, совсем не склонный к выяснению отношений, вступил вдруг в спор с Бесковым на каком-то разборе. Спартаковцы разинули рты.
«Федя, здесь же надо было отдать! Ты почему не отдал?» — «Чувствовал, так лучше» — «Но ведь не забил?» — «А я чувствовал...»
Бесков махнул рукой, понимая: это «чувствовал» — сильнейший довод.
Он и сам чувствовал. На 40 лет раньше.
**
Пеле, человек из детства наших отцов, лучше всех на свете чувствовал футбол. Забил один-единственный гол Яшину — и видевшие ту ничью 2:2 хмыкнули: Лев-то питается «бабочками». Мяч после удара Пеле пролетел рядом с ногой — и обратился голом.
А сам Пеле говорил тем же вечером — да это один из лучших его голов. Потому что точно понял, куда бить великому русскому вратарю — одним взглядом выхватив, где опорная нога. Вот как раз под нее — да чуть ниже колена. Чтоб ни рукой ни достать, ни ногу сдвинуть. А народу-то что кажется? Рядом! Как же не взял-то?
**
Пеле уже возили в каталке — я старался не смотреть на экран. Это не мой Пеле. Это какой-то другой.
Мой Пеле уж давно был где-то. Как написано на могиле одного поэта-песенника — «Я умер задолго до смерти». Дожил до преклонных годов совсем другой Пеле.
Самая грустная картина на свете — наблюдать угасание великого духа. Стальные старики внезапно размягчаются. Кому-то эта мягкость и многословие в радость, но для меня по сей день серьезная печаль — одно из последних интервью Бескова. В котором тот, посмеиваясь, наговорил мне, наговорил...
Это был какой-то другой Бесков. Не тот, на которого я засматривался в Тарасовке — и сам хотел быть таким. Строгим красавцем, ценящим всякое слово. В любой ситуации — с проборчиком. Мой Бесков был суперменом — и я не желал его видеть другим. Но вдруг увидел.
Мой Пеле завораживал даже походкой. Какой там Месси?!
Я не хотел видеть Пеле в каталке. Отрывающегося от кислородной подушки — чтоб продиктовать волю.
Мой Пеле и сегодня играет в футбол.
**
Я точно знаю — люди, раздвинувшие плечами, разломавшие все системы координат, не могут уйти просто так. Откашливаясь в кругу правнуков.
Главные люди ХХ века должны уходить иначе. Как Гагарин. Как Элвис. Как леди Ди или Леннон.
Смерть этих людей должна ошеломлять так же, как ошеломляла жизнь. Вплетаясь и закругляя биографию, похожую на сказку. Чтоб ноги подгибались от новости: «О-ох...»
Мой Пеле остался там, в вольных 60-х. Когда играл. Или в 80-х — когда читал и перечитывал я книжку «Пеле, Гарринча, футбол». Отсутствием фантазии не страдал — оттого представлял все описанное журналистом Фесуненко выпукло. Даже лучше, чем хотелось бы автору.
Пеле в пиджаке и галстуке мелькал время от времени на экране — и портил мне всю картину. Пеле с экрана никак не накладывался на того Пеле, что я придумал. Ознакомившись с литературой.
**
Он давал какие-то вздорные комментарии из Бразилии — а Франц Беккенбауэр отвечал язвительностью из Европы. Ловко переплетая все сказанное с гадким вкусом кофе «Пеле». Зачем-то я все это запоминал.
А оказавшись однажды в ложе прессы рядом с Фесуненко — кто ж не знал в лицо Игоря Сергеевича, ведущего «Международной панорамы»? — я торопливо наговорил комплиментов той книжке, которую проглотил в детстве.
Фесуненко выслушал не брезгливо — но как-то страдальчески. Будто у него вдруг разболелась голова. Коротко кивнул.
— А Каверзнев? Как я его любил! — внезапно сорвался я с темы Пеле на какую-то параллельную. Вспомнив другого ведущего «Международной панорамы». Странным образом погибшего.
Фесуненко глубоко вздохнул и отвернулся. Должно быть, отношения внутри у программы были не так светлы, как казалось нам, зрителям.
Так что дружбы с Фесуненко не случилось — и новыми сведениями о Пеле я не обогатился. Хоть мог бы.
**
Кого-то из наших футболистов Пеле осчастливил совместной игрой в мяч — и вспоминали деды те короткие встречи долго. Выдумывая новые и новые подробности для «Разговора по пятницам». А мы и рады.
А кому-то сломал карьеру. Ну, не сломал — зато оставил глубокую рану в сердце и душе. Валерий Воронин к московскому матчу против бразильцев готовился как к венскому балу. Где непременно блеснет.
Говорил же кому-то накануне: «Ничего интересного не будет, мы с Пеле разменяем друг друга...»
Себя держал за фигуру, с Пеле сопоставимой! А что вышло?
Вышло 0:3. Не показал Воронин ни-че-го.
А Пеле забил по голу каждому из наших вратарей — в первом тайме Банникову, во втором Кавазашвили.
Говорят, тот провал обернулся для Валерия Ивановича тяжелейшей психологической травмой. Моментом переоценки самого себя — не в лучшую сторону. Эти 0:3 на табло были его личными 0:3.
**
Остальные-то пережили проще — и мы с товарищем Кружковым имели возможность расспросить могучих стариков советского футбола: «Ну и как вам Пеле? Силен? Или раздули?»
Защитник той сборной Владимир Пономарев жив и в добром здравии. Спросишь его про Пеле — счастлив поделиться воспоминаниями.
— Вот знаменитый матч 1965-го в Москве с Бразилией. Морозов заявляет: «Кто не выполнит установку — того в сборной не будет!» В атаке у них Флавио с Пеле. Потом еще Гарринчу выпустили. А меня приставили к Паране. Крепыш вроде Думбия. Тот топчется в центре — я рядом. Вместо того, чтоб отойти назад и страховать середину, где Жора Рябов и медленный Лешка Корнеев по прозвищу Тортилла. Их разрывали — а мы с Васькой Даниловым стоим, держим своих. Я получил хорошую оценку — потому что «мой» бразилец ничего не забил. А на табло — 0:3.
— Понял Морозов, в чем не прав?
— Нет. Я начал объяснять, он отмахнулся: «Теперь играйте, как хотите!» Мы даже по вратарю могли устроить голосование — Яшин или Кавазашвили.
— Зачем?
— Морозов в Яшине сомневался. Но за Анзора проголосовали человека три, Лева-то гораздо сильнее. И в рамке, и на выходах.
— С Бразилией в 1965-м вы играли дважды. Футболками менялись?
— В Рио — нет. Не знаю, почему. А в Москве майка Пеле досталась, кажется, Месхи. Мне — Герсона. Куда-то запропастилась. Зато сохранил автографы, которые собрал у бразильцев на банкете в «Метрополе».
— Андрей Биба попросил Пеле расписаться на червонце.
— Надо же! У меня с собой была записная книжка, там и черканули — Пеле, Гарринча, Джалма Сантос... Когда лет десять назад Пеле прилетел в Москву рекламировать кофе, меня пригласили на встречу. В ресторане на Тверской никого из футболистов не было. Помню Абдулова, каких-то артистов. Затем появился Пеле.
— Узнал вас?
— Сразу разглядел в толпе, замахал рукой. Я принес два снимка, которые сделали перед московским матчем — сборные СССР и Бразилии. Показал, кого из наших уже нет. Пеле ответил, что из их команды многие живы. Написал на фото: «Другу Владимиру — от Пеле».
— Пеле и в сегодняшнем футболе был бы королем?
— Сто процентов! Потрясающая техника. Пластичный невероятно. Взрывная скорость. Всегда уходил резко в сторону под опорную ногу — пока ты развернешься, только в задницу ему и смотришь...
**
Был в той сборной удивительный человек — Василий Данилов. Играл-играл человек за «Зенит» и команду СССР, ездил на чемпионат мира. А потом вдруг пропал. Как выяснилось, участвовал в каком-то нелепом ограблении, попался, сел. Бежал, снова сел. Вчера против Пеле — а сегодня на лесоповале. Ну не для романа ли судьба?
Годы спустя отыскали мы в Питере этого тихого дедушку. Встреча сопровождалась уймой конспиративных нюансов — но об этом не сегодня.
Отыскали закуток на Финляндском вокзале, взяли чайку. «Мне покрепче» — уточнил Василий Савельевич.
— Сохранился заграничный журнал, там на обложке фотография. Интересный момент схватили, я его помню, — усмехался Данилов, макнув в чаек сушку. Кстати, сушку принес с собой. — Пеле с мячом отходит, я чувствую — сейчас будет отдавать пяткой нападающему. И точно! Перехватываю! Потом кто-то спрашивал: «Как догадался?» — «Случайно...»
— Пеле силен?
— Артист просто! Вот говорят: «Эйсебио, Эйсебио...» Но тот был хорош на скорости, когда мяч получал. А Пеле мог на пятачке крутануть кого угодно. Пластичный как кошка. Я второго такого не видел. И Пушкаш, и Амансио, и Месси намного слабее.
Поехали мы с олимпийской сборной в Южную Америку, играем против «Сантоса». Завидонову говорю: «Аккуратнее с Пеле! Прыгать будет!» Не помогло.
— Перепрыгнул?
— Спокойно принял на грудь — хоп, и вынимай.
— В 65-м году в Лужниках Пеле тоже забивал сборной СССР. А опекавший его Воронин произнес: «Оказывается, я вообще в футбол играть не умею»...
— Да ну, выдумки. Мы же после матча фотографировались — все уселись вперемешку, веселые. Потом банкет в «Метрополе», там вообще все в обнимку сидели. Хоть нам нельзя было ни то, ни это.
**
Как-то завернул из Сочи в Абхазию. Зная, какой человек живет в Гагре. С какими воспоминаниями за душой. Георгий Сичинава!
— Вот фотография на стене, видишь? — встретил меня Сичинава в рубашке, застегнутой на одну пуговицу. На могучей груди крест почти архиерейский.
Встретил — и сразу о главном:
— Кто на ней?
Я ж не слепец.
— Вы! — торжествую. — А рядом кто? Что-то не узнаю.
Конечно же, притворяюсь. Как не узнать.
— Пеле! — восклицает Сичинава так, что в Очамчире слышно. — Пеле!
Переждав, пока стекла отдрожат, восхищаюсь:
— Да что вы? Неужели Пеле?!
— Да я тебе сейчас покажу, — раззадорился Сичинава. Схватив табурет, в одну секунду вскарабкался. Пытается сковырнуть фотографию со стены.
Насилу успокаиваю:
— Вижу, вижу... Это где ж вы так сдружились?
— В Москве проиграли им 0:3! Этого Пеле персонально держать надо, правильно? Хотели Шестернева поставить — тот сорок температуру имел. Не вышел! Идут к Хурцилаве — тот отвечает: «Пах болит».
— Придумал?
— Этого я не знаю... Даже Яшин не вышел на ту игру, стояли Банников и Кавазашвили. А Пеле пришлось мне держать. Николай Морозов, тренер, подошел ко мне, полузащитнику: «Сможешь?» — «Смогу, конечно!» Лишь бы выйти на матч. Такие футболисты были в сборной — попробуй, пробейся!
— Стрельцов играл?
— Стрельцова ЦК не пустил. Эдик из тюрьмы вышел, через какое-то время в сборную стали брать. В Южную Америку с ним ездили, в Европу... А на чемпионат мира не взяли! Его отцепили и Мишу Месхи!
— Какое безобразие. С Пеле совладали?
— Воронин пришел успокаивать: «Ты не беспокойся. Я страховать буду». Начинается матч — Пеле получает мяч, бьет метров на пять выше ворот. Народ засвистел! Воронин рядом оказался, усмехается: «Поймали фраера». Не беспокойся, мол.
— Дальше было сложнее.
— Пеле меня — раз! — в левую сторону крутанул, Воронина в правую. Гол забил! Хоть Банников не должен был пропускать тот мяч. Прямо сказать, что я от Воронина услышал?
— Не томите, Георгий Владимирович.
— Склонился: «Пи...ц разыгрался...» Потом на банкете Пеле меня вдруг высмотрел: «Вот кому свою майку хочу отдать, Сичинаве» — и протягивает. Прямо фамилию мою назвал. Я чуть на пол не сел. Все обомлели — думали, он только Яшина знает по фамилии. Может, еще Воронина.
— Просили майку-то?
— Ни в коем случае! Даже в голову не пришло бы!
— Так что ж он?
— Кто-то переводчика подманил, спросил полушепотом: «Почему Сичинаве?» — «Он такой же черный как я...»
— Сильная история.
— Я действительно черный был. Очень загорелый.
— Кто круче — Криштиану или Пеле?
— Пеле! Бог футбола! Вообще все мог. Вот Эйсебио сильный, Кройфф. Этот хороший, который уши откусывает...
— Суарес.
— Суарес! О-очень сильный! Неймар тоже чертяка. Салах — сильный пацан. Но близко к Пеле не стоят. Невозможно играть с ним, честно говоря. Быстроту имел. Финты имел. Технику имел. Все Бог дал!
— Виктор Царев до последних дней уверял, что с Пеле справился.
— Более-менее удерживал. Но я-то в жизни никого не держал персонально. А тут — сразу Пеле. Но у меня еще какая хохма с Пеле вышла? До матча встречаемся с товарищами — Гиви Нодия на ту игру в Москву приехал, ереванские парни... Сидим, играем в «66». Все расспрашивают: «Ты что, вообще не боишься Пеле держать?» Не боюсь, отвечаю. Я этому Пеле еще мяч между ног прокину — и руку подниму!
— Отчаянный вы человек.
— Я вообще любил в «очко» прокинуть. Дернешь человека влево, у него ноги разъезжаются — между ними кидаешь. Чем известнее футболист, тем больше кайфа. А тут — с самим Пеле шанс!
— Получилось?
— Вот момент — центр поля, мяч у меня. Пеле рядом. Раз — и ткнул ему между ног. Он обомлел. Видимо, раньше никто такое не исполнял. А я руку поднял, как собирался, засмеялся.
— Но закончилось все 0:3.
— Меня потом спрашивали: «Ну как так, Георгий? 0:3!» — «Туман был...»
— Так что?
— Пеле-то черный. Вообще не видно. Что еще скажешь?
