«Тела после смерти сжечь, а оба праха соединить и развеять над Россией». Великий композитор — большой любитель спорта
Великому композитору Родиону Щедрину — 90 лет! Когда-то что он сам, что жена его Майя Плисецкая были частыми гостями на страницах «СЭ». Комментировали из своего Мюнхена и назначение в сборную Хиддинка, и неудачи в «Баварии» ван Гала. Причем самыми яркими словами, на которые были способны. Про ван Гала Плисецкая говорила просто и хорошо: «Я на него просто физически смотреть не могу...»
Плисецкая и Щедрин — друзья «СЭ»
Я завидовал моему доброму товарищу Ефиму Шаинскому, с сотой попытки прорвавшемуся в гости к этим двум гениям. Но уж прорвавшись раз, стал им другом. Уже сама Майя Михайловна звонила в германский корпункт «Спорт-Экспресса», толковала о спорте. Найдя в Шаинском отдушину. Этот человек располагает, я знаю.
Родион Константинович тоже со временем стал различать двух Шаинских. Композитора Владимира и корреспондента Ефима.
Конечно же, 70-летие Родиона Щедрина наш добрый друг Ефим отмечал в 2002-м очередным интервью — и чистое блаженство перечитывать все это, отыскивая в подшивке.
Почитайте и вы кусочек:
«В каждом разговоре Плисецкая обязательно добавляла: «Настоящий-то знаток спорта не я, а мой муж — Родион Константинович». А однажды сказала: «Очень нравится ваша газета, для которой мы всегда готовы давать интервью».
Встретились с Плисецкой и Щедриным в кафе «Одеон» неподалеку от их мюнхенской квартиры (у Родиона Константиновича эксклюзивный контракт со старейшим германским музыкальным издательством Schott, для которого, кстати, в свое время писали Бетховен и Вагнер). Мы пили из высоких бокалов на тонких ножках свежевыжатый морковный сок и непринужденно беседовали. Только громовые звуки немецкого рэпа, низвергавшиеся из репродуктора под потолком кафе, заставляли нас порой морщиться и с напряжением ловить слова друг друга.
Щедрин: — Лечусь сейчас сразу от двух спортивных травм. По утрам обычно, если не бегаю, катаюсь на велосипеде. Однажды ехал в Мюнхене на моем гоночном из Английского сада. На узкой улице навстречу неожиданно выскочил автомобиль. Ничего не оставалось, как свернуть на тротуар, но бровку не преодолел и на полном ходу свалился на асфальт. Слава Богу, плечо не сломал, но ударился больно, пришлось потом лечиться. Это было правое плечо.
Левое же травмировал, когда летом, отдыхая на нашей даче в Литве, играл в футбол с друзьями, местными крестьянами, детьми. В общем, иногда начинаю понимать Черчилля... Однажды его спросили: «Как удалось вам в своем столь преклонном возрасте сохранить бодрость?» Ответ был неожиданным: «Все дело в том, что никогда не занимался спортом. Когда мне хотелось сидеть, всегда сидел, когда хотелось стоять, всегда стоял...
— Но вы хоть гол в том несчастливом матче в Литве забили?
Щедрин: — Конечно. Я с мячом обращаюсь довольно неплохо. Вообще, мне кажется, все мы от рождения, от того, какой ведем образ жизни, делимся на две категории — на людей спортивных и антиспортивных. Я принадлежу к первой половине. К тому же когда дома такая жена, то как можно быть расплывчатой тушей!
Всегда занимался спортом — бегал на лыжах, на коньках, в юности ходил в секцию бокса. Уже в достаточно зрелом возрасте выполнил третий разряд по виндсерфингу, чем очень горжусь. Давно увлекаюсь водными лыжами, причем катаюсь довольно хорошо. Помню, лет пятнадцать назад какой-то журналист наблюдал в Сухуми за моими тренировками, будучи уверенным, что я профессиональный спортсмен. Потом, узнав, что я «всего лишь» композитор, страшно удивился, о чем и написал в газету. А я, между прочим, в Майами и со сборной США тренировался. Во время гастролей во Флориде местные музыканты меня спросили, как бы мне хотелось отдохнуть. Конечно, вспомнил о водных лыжах. Один коллега всплеснул руками и сказал, что его друзья — чемпионы Америки. С ними и катался.
Майя Михайловна, внимательно слушавшая рассказ мужа, тут же прервала молчание:
— Все люди, впервые пытаясь прокатиться на водных лыжах, обязательно падают. А он встал и поехал. У Родиона Константиновича фантастическая координация! Однажды мы шли на рыбалку, и надо было, как по канату, пройти по тоненькому стволу лежащего дерева. Все упали, кроме Щедрина. Это природа.
Щедрин: — Поэтому ты, наверное, и вышла за меня замуж..."
Какая же это прекрасная была пара!
«Я, Майя Плисецкая...»
7 лет, как нет Плисецкой. Родион Константинович держится, бодрится.
Чудесную книжку «Я, Майя Плисецкая...» читают до сих пор — вижу ее в руках молодых. Кто не в силах купить — скачайте в интернете. Это несложно.
Вообще удивительно. Был тут в арбатском Доме актера на вечере памяти Николая Озерова. Думал, самыми молодыми будут в том зале я да Евгений Ловчев. Ну, еще Александр Якушев, пришедший с разбитой головой: «Последствие недавнего гололеда. В понедельник выхожу из машины — и вот...»
Но сколько же юных было вокруг! Наверное, не только на Геннадия Хазанова они пришли посмотреть, да на нас с Ловчевым? Значит, интересно!
Плисецкую помнят. Живого Щедрина чтут — какую программу ни включи, везде новости: «Великому композитору 90...»
Настойка у камина
Как-то мы приехали с коллегой Кружковым в имение к бывшему нашему главному редактору Владимиру Титоренко. Выпили настоечки, растопили камин.
Как когда-то в редакции, полки его уставлены дисками со всеми балетами мира. Доставал наш герой какие-то совсем раритетные — и мы пропитывались восторгом, поддакивали на два голоса: «Да-а! Это находка!»
Знать-то мы знали, что Владимир Юрьевич дружил с Плисецкой и Щедриным. Но представить не могли, что дружба была столь крепкой.
Выяснилось мимоходом, под ту самую настойку — Титоренко не просто друг великим, а душеприказчик!
Мы вгрызались в подробности, не веря самим себе. Неужели все это — правда?
Титоренко, бывалый газетчик, будто почувствовал нотку недоверия. Усмехнулся, вышел в соседнюю комнату. Вернулся с какими-то бумажками.
Первая — свидетельство о регистрации «Спорт-Экспресса». 1991 год — с этой бумажки, обляпанной печатями, и началась наша газета, кормилица! Господи ты Боже мой!
А бумажка номер два — общее завещание Плисецкой и Щедрина. Я схватился за фотоаппарат. Первые страничек четырнадцать — какие-то малоинтересные детали. Но последняя, пятнадцатая!
Мы прикасались к этим автографам, гладили бережно каллиграфический почерк. Самим себе не верили — что все это всерьез...
Душеприказчик
Впрочем, обо всем по порядку. Ту главку в интервью мы так и назвали — «Душеприказчик».
«— С Майей Михайловной и Родионом Щедриным вы дружили.
— «Дружил»?! Да я их душеприказчик!
— Кто?!
— 2007 год, звонит мне Щедрин: «Можете к нам домой приехать?» — «Да, конечно». Приезжаю — сидит нотариус. Родион Константинович говорит: «Володя, прошу серьезно отнестись к нашим словам. Мы с Майей составили завещание, хотим, чтобы вы были нашим душеприказчиком». Пока осмысливал услышанное, он после паузы добавил: «Мы постараемся, чтобы вам как можно дольше не пришлось вступать в эти обязанности».
— Что в них входит?
— Проследить, чтобы все написанное в завещании было выполнено.
— Один пункт уже известен. Мы об урне с прахом.
— Да? Тогда я принесу завещание, зачитаю вам последний пункт. Можете сфотографировать. Думаю, Щедрин на меня не обидится. Вот: «Последняя воля такова. Тела наши после смерти сжечь, и когда настанет печальный час ухода из жизни того из нас, кто прожил дольше, или в случае нашей одновременной смерти, оба праха соединить воедино и развеять над Россией».
— Указано конкретное место?
— Нет. Может, нотариус в курсе? В любом случае, когда все это произойдет, мне нужно будет присутствовать.
— Почему они выбрали вас?
— Детей у них нет. Как я понимаю, Майя Михайловна с Родионом Константиновичем искали человека известного, любящего балет. Но не из балетного мира. Где много сплетников, завистников и недоброжелателей. К примеру, фамилию Григорович при Плисецкой и Щедрине вообще нельзя было произносить.
— Этот конфликт оброс легендами.
— Когда-то Плисецкая приложила огромные усилия, чтобы перетянуть Григоровича из Мариинки в Большой. Тот стал главным балетмейстером. Влюбился в Бессмертнову, женился — и все роли перешли к ней. Конфликт. Закончилось тем, что он выгнал из Большого и ее, и Максимову, и Васильева. Вот Григоровича и возненавидела.
— С Щедриным вы по-прежнему на связи?
— Нет.
— Почему?
— Нас объединяла Плисецкая. С ней общался больше, чем с Родионом Константиновичем. Хотя в Мюнхене, где они в последние годы проводили много времени, мы вместе ходили по ресторанам, Щедрин учил, что нужно говорить официантам в немецкой пивной.
— Что же?
— «Бир фом фасс». Тогда нальют бочковое пиво. В ресторане, к моему изумлению, Плисецкая ни в чем себе не отказывала. Спокойно съедала тарелку борща, что-нибудь на второе, могла и десертик взять. Моя Лена как-то напомнила Майе Михайловне про ее знаменитую диету: «Сижу не жрамши!»
— Что Плисецкая?
— Улыбнулась: «Да это я так... Чтобы журналисты отвязались». У нее был феноменальный обмен веществ. Не поправлялась! Даже когда ей было за восемьдесят, выглядела как студентка-гимназистка. Я восхищался и трепетал, когда разговаривал с Майей Михайловной, понимая, что прикасаюсь к чему-то невероятному. До сих пор перед глазами трогательная сцена. Одеваемся в гардеробе, Щедрин из кармана пальто достает помаду, протягивает Плисецкой. Она подходит к зеркалу, красит губки и возвращает помаду мужу. Тот снова убирает в карман.
— Как мило. Она вам что-то дарила?
— Диски со своими балетами, книжки, альбомы. А я в силу упертости находил на развалах записи старых балетов — 40-х, 50-х годов. Оцифровывал, делал красивую обложку и приносил им. Смотрели с удовольствием, обменивались репликами. Помню, Щедрин, увидев какую-то балерину, произнес: «О, по комплекции — как наша фрау Марта». Имея в виду даму, которая убирала их мюнхенскую квартиру.
— Плисецкая и Щедрин обожали футбол, болели за «Баварию».
— Да, периодически выбирались на стадион. Когда в 2006-м в Германии проводили чемпионат мира, было интервью с ними для Первого канала. О футболе. Потом мне передали полную версию интервью. Длиной около часа. В эфир-то пошло чуть-чуть. Так в нашей редакции с Мишей Беловым смонтировали фильм. Рассуждения Плисецкой и Щедрина о сборных Германии, Италии, Франции, Бразилии сопровождаются нарезкой голов с участием этих команд. Вручил Майе Михайловне и Родиону Константиновичу, они были в восторге..."
90 — прекрасная цифра
С юбилеем, Родион Константинович. 90 — прекрасная цифра.
Когда-то вы любили «Спорт-Экспресс» — быть может, с годами любовь не выветрилась и вы все это прочтете в своем Мюнхене.
Я надеюсь, те самые пятнадцать страниц понадобятся очень-очень нескоро...
