"Впервые увидев Дацюка, присвистнул: "О да!". Боумэн - о Волшебнике и пути к девяти Кубкам Стэнли
Чтобы окончательно выжечь у болельщиков и даже некоторых специалистов завиральную идею, будто тренером может стать только человек, игравший в хоккей (футбол и далее по списку) на серьезном профессиональном уровне, сообщу: Скотти Боумэн, лучший тренер в истории НХЛ, не провел ни в этой, ни в другой профессиональной лиге ни секунды. Хотя и был к тому близок.
О неизвестном российскому читателю начале своей карьеры 85-летний создатель Русской Пятерки подробно расскажет ниже. В частности, о работе с первой своей командой НХЛ – новоиспеченным обладателем Кубка Стэнли "Сент-Луисом", с которым Боумэн трижды подряд доходил до финала Кубка Стэнли, но всякий раз проигрывал. А после того, как он ушел, и вплоть до Крэйга Беруби в 2019-м, ни один тренер с этим клубом финала Кубка не достигал.
Но начнем эту часть с разговора на последнюю из пока не охваченных тем, касающихся России. О Павле Дацюке – последнем нашем талантливейшем ученике Боумэна, успевшем провести при нем свой первый сезон в НХЛ.
"Метрополь", авоськи, КГБ
– Последним вашим игроком из России, наследником Русской Пятерки, стал Павел Дацюк. Но ведь Волшебник был задрафтован лишь в 6-м раунде под 171-м номером. Вы быстро распознали его талант? – спрашиваю Боумэна.
– Первый раз я увидел его в Траверс-Сити в лагере новичков. Я там был и аж присвистнул: о да! У Павла не было сильного броска, да и он не бросал. Но здорово отбирал шайбу за счет владения клюшкой, что умеют делать далеко не все. А главное – мог выйти из угла площадки и сотворить что-то особенное. И был хорошим плеймейкером.
Его катание было просто о'кей, не более. Дацюк ставил не на скорость, а на ум. У нас тогда (перед сезоном-2001/02, последним в "Детройте" для Боумэна и первым для Дацюка. – Прим. И.Р.) была сильная команда. И все же мы сказали себе: "Он должен остаться в "Ред Уингз", не нужно отправлять его в фарм-клуб". Все-таки ему было не 18-19, когда многим требуется время, чтобы дозреть, а уже 23.
Но решение это приняли не сразу. Увидев Павла в лагере новичков, решили, что надо брать его на основной тренинг-кемп "Детройта" и дать шанс в выставочных матчах. А уже посмотрев на него там, решили, что он не должен ехать в низшие лиги.
– "Детройт" тех времен славился умением находить алмазы в поздних раундах драфта.
– Спасибо за это надо сказать одному человеку – европейскому скауту "Ред Уингз" Хокану Андерссону. Между прочим, в свободное от работы время, летом, он работает… гидом по рыбалке. Везет людей, например, в Россию на лосося. По крайней мере, так было раньше – не знаю, занимается ли он этим сейчас. Собирает людей с деньгами из Америки, которые любят такое времяпрепровождение – и они едут в Россию, где Хокан чувствует себя хорошо.
Вот и в тот раз он поехал на какой-то затрапезный турнир, причем не за Дацюком, а для того, чтобы посмотреть на одного шведа, которого он приглядел. Туда и добраться-то было сложно, и на том турнире были представители лишь двух клубов НХЛ, "Детройта" и "Ванкувера". Там Андерссон и увидел, и оценил Дацюка. "Крылья" хотели заполучить и его, и шведа, но того упустили – как раз "Ванкувер" смог нас опередить.
Не думаю, что такие вещи, как с Дацюком, происходят часто. Это не был большой турнир из тех, на которые все ездят. Аналогичным образом удалось сработать и мне в 1981 году, когда я поехал в Минск на турнир команд U-18.
– В 81-м, еще при Леониде Брежневе?! Как вас туда пустили?
– Поездка согласовывалась на уровне правительств СССР и Канады и федераций хоккея – тогда по-другому было нельзя. Нас было из НХЛ опять же двое – я от "Баффало" и Билл Динин, скаут "Хартфорда". По пути в Минск остановились в Москве, и нас с Динином расселили по разным отелям. Я жил в "Метрополе", и хотя это был самый центр столицы, по условиям с североамериканскими отелями его тогда было сравнить трудно. Помню еще, что в это время в Москве все, особенно женщины, ходили с сумками в сеточку.
– Они назывались – авоськи.
– И стояли в очередях. А если продукт заканчивался, то они, простояв несколько часов, просто не успевали его купить и оставались без него. Это трудно было понять. Многих вещей просто не было. В Белоруссии я где-то оставил, кажется, очки. Чтобы купить новые, пришлось идти в долларовый магазин, который работал только для иностранцев.
Девушка, которая организовывала наш прием, была явно из КГБ. Нас она просила называть себя Розмари. У нее был водитель, который нас везде возил. Разумеется, на том турнире мы не могли даже подумать о том, чтобы взять русских – это был 81-й год. Зато я присмотрел Вирту, хорошего игрока из Финляндии, которого мы в том же году задрафтовали во втором раунде. И он честно прослужил "Баффало" несколько сезонов.
Первая жена Дацюка не любила Америку, и для Павла это было плохо
– Вернемся к Дацюку. Все ли у него сразу начало получаться?
– С одним моментом ему очень повезло. В том, что рядом в команде у него был человек, который очень помог ему развиться и стать разносторонним игроком, – Ларионов. В первый сезон у Дацюка было совсем плохо с английским, и Игорь, опытнейший мастер и коллега Павла по амплуа, очень много ему по-русски объяснял. Напомните, откуда Дацюк родом?
– Из Екатеринбурга, города-миллионника на границе Европы и Азии.
– Так вот, там он женился, у них с супругой была маленькая дочка. Они построили прекрасный дом, но его первая жена никогда не любила Америку и не говорила по-английски. Все это было очень плохо для Дацюка и его развития как игрока НХЛ. Потом они разошлись, но теперь он счастлив снова, со второй женой.
Когда я размышляю о Павле, то думаю, что даже сейчас скаутинг клубов НХЛ в Европе, хоть и стал намного сильнее прежнего, оставляет желать лучшего. Все равно достаточно игроков, которые могут ускользнуть от внимания. Особенно те, кто не играет в юношеских и молодежных сборных, на ЮЧМ и МЧМ – как это было с Дацюком.
В России таких игроков должно быть немало – потому что страна очень большая, и на одну сборную всех не хватит. Особенно если речь идет об игроках из маленьких городов и поселков. Да даже и те, кто играет в сборных, но остается в своей стране, часто не удостаиваются заслуженного внимания. Для этого нужно приехать в юниорскую лигу. Тот же Сергачев поехал в лигу Онтарио, в "Виндзор", за год до драфта. Люди увидели его там и всплеснули руками: "О боже!" Если бы он остался в России, его едва ли задрафтовали бы под общим девятым номером.
– Как вам пришло в голову объединить Дацюка с Бреттом Халлом на закате карьеры последнего? Это сработало исключительно.
– Халлу нужен был кто-то, кто будет "кормить" его шайбой. Но также он нуждался в партнере по звену, который будет отбирать шайбу у соперников. А Павел был хорошим игроком в плане оборонительной игры. Эти качества у него были намного выше среднего и спустя годы привели к нескольким "Селке Трофи". Даже несмотря на приличные цифры в атаке, Дацюк был из тех людей, за кого я был спокоен, когда мы вели в счете и должны были играть правильно.
Халл же всегда был большим снайпером, но никогда не был известен как специалист по оборонительным действиям. Но рядом с Дацюком он и в этом стал делать хорошую работу. Мы даже начали использовать его в бригадах меньшинства – и весьма эффективно! При этом Бретт по-прежнему забивал много важных шайб. Тот же скаут Хокан Андерссон обнаружил и Томаса Холмстрема – большого, жесткого, очень ценного перед чужими воротами.
В свое время у нас в "Ред Уингз" играл Дино Сиссарелли, тоже отлично работавший на пятачке. Но он постарел, ему оставалось играть совсем чуть-чуть. Я тогда только недавно пришел к "Детройт", и помню, как Андерссон перед драфтом (1994 года. – Прим. И.Р.) сказал: "У меня есть парень, который сможет заменить Сиссарелли". Все сказали, что это невозможно, потому что единицы могут работать перед воротами так же. Тогда был большой дефицит хоккеистов с таким функционалом. В итоге Холмстрема задрафтовали поздно, кажется, раунде в седьмом (на самом деле – даже в 10-м, под 257-м номером! – Прим. И.Р.). И он принес в наших победных кубковых кампаниях очень большую пользу.
Перелом черепа и работа в лакокрасочной компании
– Когда вы поняли, что хотите стать тренером?
– Путь к этому пониманию был долгим. Четко помню дату, с которой все началось – 7 марта 1951 года. Мне в сентябре должно было исполниться 18 лет, и я играл за любительскую команду "Монреаль Канадиенс". Драфта тогда еще в НХЛ не было, и если ты прилично играл, то просто мог перейти в профи. А я был хорошим проспектом, в 17 лет в своем первом сезоне забил 20 голов.
А в тот день я получил серьезную травму. Никто в те дни не носил шлемы, и меня ударили клюшкой прямо по голове. Ощущение было такое, что от нее как будто отлетел кусок. Это был перелом черепа. Меня положили в госпиталь, и хорошо еще, что обошлось без операции. Я еще учился в школе, и повезло, что пропустил только месяц.
Летом попытался приступить к тренировкам, но все, что происходило на льду, было для меня слишком быстро. Даже когда смотрел телевизор, не успевал переместить взгляд. Это меня напугало. Но в августе почувствовал себя лучше и поехал в тренинг-кемп. Но уже никогда не чувствовал себя так, как раньше. Все время думал о том, кто меня сейчас ударит клюшкой по голове. Пытался носить маленький шлем с кожей по бокам, но это не создавало никакой защиты, а главное, у меня самого не было ощущения защищенности.
Недавно я поехал в Чикаго на фотосессию, и мой внук приводил слова какого-то врача: "Проблема с сотрясениями мозга заключается в том, что мозг движется, и его невозможно до конца защитить. Можно защитить череп, но не мозг". Даже лучшие шлемы – в американском футболе, в хоккее – защищают от сильных ударов или порезов, но не от сотрясений. Даже если внешне выглядят очень убедительно.
– Так вы играть и закончили?
– "Канадиенс" не хотели, чтобы я продолжал играть. И сам я не был способен больше делать хорошую работу на льду. После школы они предложили мне пойти в университет и оплачивать мое обучение, которое не было таким уж дорогим. Либо – оплатить мне более быстрые бизнес-курсы, после которых я мог бы пойти работать по специальности. Я выбрал второе.
А одновременно в моем маленьком городке (Боумэн родился в городе Вердун провинции Квебек. – Прим. И.Р.) начали спонсировать детский хоккей, но там не было тренеров. Мне было 18, и меня спросили: "Хочешь тренировать детей?" Там было две команды – одна до 12 лет, другая до 16. Они почти не играли, в сезоне было всего по 10 матчей. На открытом льду, на воздухе, с ноября по март. И согласился делать это по вечерам.
Днем ходил на бизнес-курсы, учился печатать на пишущей машинке, еще всяким-разным вещам. А вечером тренировал детей. Это продолжалось два года, и тогда я совершенно не думал, что тренерство станет моей профессией. Но тут ко мне обратился мой друг, вместе с которым мы ходили в церковь. Он был спортивным директором молодежной организации Boy Brigade – что-то вроде бойскаутов, но не совсем. У них, помню, была своя форма, свои головные уборы, и они организовывали матчи по разным видам спорта между командами церквей.
Этот друг познакомил меня с человеком из другого городка, у которого была неплохая команда юниорской лиги В, но не было денег, чтобы оплачивать услуги профессионального тренера. Они платили мне 450 долларов. Некоторые тренеры в той лиге получали 3-4 тысячи долларов. У нас не было денег, но была пара реально хороших игроков – не знаю уж откуда они их взяли. У "Монреаль Канадиенс" в той лиге была одна из команд. И моя команда вышла в финал и играла против них. Мы уступили, но мою работу, видимо, запомнили.
Тем временем я закончил бизнес-курсы и начал работать в большой лакокрасочной компании Sherwin-Williams, она и сейчас существует. Точнее, в одном из ее филиалов. Приходил на работу к 7.20 утра. Должен был запоминать кодовые номера краски каждого цвета, которая переливалась из чана в бочки. Так я натренировал свою память. Помню даже номер телефона, когда у нас дома появился первый телефонный аппарат. Мне тогда было 10 лет (1943 год. – Прим. И.Р.). Благодаря этому, думаю, сохраняю хорошую память и сейчас.
– И как же все-таки перешли из лакокрасочного дела в хоккейное?
– После того, как моя юниорская команда проиграла фарм-клубу "Монреаля", я на какое-то время прекратил тренировать. Это был 1956 год. А моим тренером в любительской команде "Канадиенс", когда я получил травму, был Сэм Поллок, который станет знаменитым генеральным менеджером, но уже восемь лет спустя. А тогда он только начал подниматься в системе "Монреаля". Тогдашнему генеральному менеджеру было около 70, и всю работу делал Сэм, который был гораздо моложе и стал ключевым человеком.
Я всегда нравился Поллоку как игрок, а тут он узнал о моих начальных тренерских успехах и позвонил. И сообщил: "Молодежная команда "Канадиенс" переезжает из Монреаля в Оттаву". Сам он был занят с первой командой и не мог уделять всю полноту внимания еще и молодым. И предложил: "Я буду считаться главным тренером, но мне нужен ассистент, который поедет в Оттаву и будет не только работать, но и выучит хоккейный бизнес. Я научу тебя, как зарабатывать деньги на рекламе, мы съездим в различные компании, покажу тебе, как ведутся переговоры".
Та работа, кстати, мне поможет во многих моментах. У нас, например, было много игроков 16-17 лет, которые потом все 60-е годы играли в "Канадиенс". Они были франкоязычными, из Квебека. Оттава находится прямо за границей этой провинции, и эти парни вообще не могли говорить по-английски. У меня был базовый школьный французский, и этот язык я фактически выучил от них. А они английский – от меня. Это потом поможет мне получить работу в "Канадиенс"... Вот, работая с этими ребятами, я и понял, что хочу быть тренером.
– А с лакокрасочной компанией как развязались? Или Поллок предложил больше?
– В первый год, в 1954-м, я в этой компании зарабатывал 300 долларов в месяц, то есть 3600 – в год. На второй мне добавили еще 300 в год – стало 3900. Когда мистер Поллок позвонил мне, и тренерская работа уже доставляла удовольствие, я приехал к нему в офис. Он спросил: "Ты хочешь постоянную работу тренером в Оттаве?" – "У меня есть хорошая работа" – "Сколько тебе платят?" Он был бизнесменом и сразу задавал вопросы по делу.
Я честно ответил: "Мне только что подняли с 3600 до 3900 в год". – "О, это хорошая работа. Но мы тебе будем платить 4200". Знаю, что если бы сказал, что зарабатываю 5 тысяч, он положил бы 5300. Но меня это не волновало.
Это было лето 56-го. Неопределенность с профессией волновала моих родителей. Отец приехал в Канаду из Шотландии в 1930-м. Он был кузнецом, подковывал лошадей. В родной стране дела в его профессии шли не очень хорошо, людей заменяли машинами. В 26 лет у него появился шанс уехать в Канаду. Моя мама тогда была его подругой, но еще не женой.
Ему предложили сесть на корабль в Канаду, причем на отличных условиях: "Тебе не надо будет платить за переезд, и у тебя будет работа в Канаде". Он поехал, а мама последовала за ним годом позже. Они поженились, и сначала, в 32-м, родилась моя сестра, а спустя год – я. Они очень аккуратно обходились с деньгами, поскольку зарабатывали немного. И когда я решил перейти из лакокрасочной работы в тренеры, мама сильно волновалась. Спрашивала: "Что ты будешь делать все лето?" – "Не знаю. Но я хочу попробовать".
И я стал с 56-го года тренировать эту любительскую молодежную команду "Монреаля" на должности ассистента Поллока. Потом меня отправили в город Питерборо, там тоже был фарм-клуб, и в нем я уже работал один. В возрасте 25 лет. Это была хорошая лига, все шесть клубов НХЛ имели там дочерние команды. Большинству тренеров, бывших хоккеистов, было за 30. Я же был самым молодым, причем с запасом: им по 35, мне – 25.
Это продолжалось 6-7 лет, а затем мне предложили стать главным скаутом "Монреаля" по всей Восточной Канаде. Я не хотел это делать. Но выбора мне не предоставили. В то время, когда тебе говорили: "Надо делать это" – ты шел и делал. Скаутская работа, которой пришлось заниматься три года, мне не нравилась. Нашему главному скауту было 60 лет, мне – меньше 30. Все мои друзья хорошо проводили время, а я то гнал на машине, то менял автобусы, иногда поезда – ни о каких самолетах не было и речи. Онтарио, Квебек, Нью-Брандзвик, острова...
В иных местах игроков не было, но надо было ехать и высматривать. И после третьего года я не выдержал и сказал: "Хочу тренировать". – "О’кей, но тебе надо будет опять идти в юниорские команды". Зато мне дали хорошую команду при "Монреаль Канадиенс" – "Джуниор Канадиенс". И если на первой тренерской работе Поллок, как я уже говорил, предложил мне 4200 долларов в год, в Питерборо – 6000, скаутом – 7000, то здесь я уже получал 7500.
Сильно сомневался, принимать ли "Сент-Луис", мою первую команду в НХЛ
– Как вы возглавили первую свою команду НХЛ – "Сент-Луис Блюз"?
– Мне было 34, я тренировал "Джуниор Канадиенс". Одного из игроков звали Крэйг Патрик, ему было 16 лет, и он хотел стать хоккеистом. Много лет спустя Патрик стал генеральным менеджером "Питтсбург Пингвинз", пригласил меня, и мы вместе выиграли Кубок Стэнли. Но это уже совсем другая история.
Так вот, у Крэйга был отец Линн Патрик, в 60-е годы работавший одно время генеральным менеджером "Бостона" еще до прихода туда Бобби Орра. Я тренировал Крэйга два года, в 65-м и 66-м, и отцу нравилось, как я это делаю. Хоть у меня уже и было определенное имя и я получал зарплату 7,5 тысяч долларов в год, но все равно считался любителем, а не профессионалом.
И тут было принято решение о первом расширении НХЛ – с шести до 12 команд. "Сент-Луис Блюз", один из новых клубов, нанял генеральным менеджером Линна Патрика. Однажды он пригласил меня и сказал: "Приходи ко мне. Я буду одновременно главным тренером "Блюз" в первый сезон, ты мне будешь помогать. А на второй передам команду тебе". Он был в возрасте, за 60, и ему не было интересно тренировать, но он хотел стать первым тренером в истории клуба – что и произошло.
У меня оставался еще год контракта с "Монреалем". Патрик развеял мои сомнения: "Я хорошо знаю мистера Поллока (Сэм Поллок был одним из самых легендарных генеральных менеджеров "Канадиенс". – Прим. И.Р.), мы с ним во времена моей работы в "Бостоне" делали много обменов. Он мне не откажет". Я сказал: "Если договоритесь – не вопрос". Чтобы я перешел, Линн Патрик положил мне 15 000 долларов, вдвое больше, чем было в юниорской команде "Монреаля".
Первые 16 матчей сезона мы тренировали вместе. Но его сердце не жаждало этой работы, и у нас был плохой старт – 4 победы, 2 ничьи, 10 поражений (какая же у Боумэна невероятная память! – Прим. И.Р.). "Филадельфия", еще одна новая команда, лидировала, а мы отстали от всех. Однажды вечером Патрик меня позвал и сказал: "Больше не могу это делать, бери все в свои руки".
Это было в ноябре. Я нервничал. И не знал, хочу ли быть главным тренером "Блюз" прямо сейчас. Пятая часть чемпионата уже прошла, мы – на последнем месте с отрывом. Я должен был тренировать на второй год и готовил себя к этому. Ездил смотреть фарм-клуб в Канзас-Сити, в 40 минутах лета от Сент-Луиса. Видел, что там есть парни, которые смогут нас усилить.
Когда Линн предложил мне возглавить команду, следующая игра, как ни смешно, была с "Монреалем". И я позвонил посоветоваться Сэму Поллоку, который четвертый год был генеральным менеджером "Канадиенс" и разрешил мне уйти, несмотря на контракт. Сказал: "Они хотят, чтобы я взял "Блюз" сейчас. Но это проигрывающая команда, тут куча ветеранов, которые меня не любят, не хотят играть, а желают просто получать деньги". Он ответил: "Да. Но тебе нечего терять. Если ты не возьмешь на себя эту работу, ее возьмет кто-то другой. Команды, в которых все хорошо, тренеров не зовут. Не думаю, что ты можешь сказать "нет". Ты должен попробовать".
При этом Поллок посоветовал мне хорошую вещь: "Но! Я скажу Линну Патрику, что тебе не нравится состав. У тебя есть хорошие ребята в фарм-клубе?" – "Да, три-четыре игрока должны быть в первой команде. Но они моложе, а командой рулят ветераны". – "Знаешь, какой я тебе дам совет? Ты берешься за эту работу. Звонишь ему и говоришь, что готов. Но при условии, что тебе дадут внести изменения – обменять кого-то из ветеранов, поднять молодых".
Линн Патрик к такой постановке вопроса отнесся хорошо: "Ты можешь делать все, что захочешь". – "Этот, этот и этот не делают ничего, Линн. Более того, им все равно. В составе пара игроков, от которых есть толк, но этого недостаточно". И все пошло по тому сценарию, который нарисовал Поллок. Человек, которому я очень благодарен и у которого многому научился с 1956 по 1966 годы, пока работал в системе "Монреаля". К тому же я был в топ-лиге по юниорам Канады и видел с совсем молодого возраста всех хороших хоккеистов этого поколения. Эта лига обеспечивала 70 процентов НХЛ. Тогда еще никто не приходил туда из колледжей или из Европы. И когда я шел в "Сент-Луис", у меня было полное представление обо всех этих парнях. Когда я работал с юниорами, окончательно и понял, что хочу быть тренером.
– А что бы произошло, если бы вы не пошли в "Сент-Луис"?
– Тоу Блэйк, успешный на тот момент главный тренер "Монреаля", ушел на пенсию через год, в 1968 году. Думаю, оставайся я в системе "Канадиенс", стал бы их главным тренером уже тогда, а не в 71-м.
Меня взяли в "Монреаль", потому что на пресс-конференциях мог отвечать по-французски
– Как, кстати, вы попали-таки в родной клуб, с которым выиграли пять Кубков Стэнли, четыре из которых – подряд?
– Мы договорились о расторжении контракта с "Сент-Луисом", а в "Монреале" в это время бушевали противоречия. Тренер (Эл Макнил. – Прим. И.Р.) говорил только по-английски – и он вступил в большую битву с Анри Ришаром, вице-капитаном и одним из самых знаменитых игроков. Вся франкоязычная пресса встала на сторону Ришара, и создалась обстановка, в которой продолжать работу тренеру стало невозможно.
Тогда мне позвонил Сэм Поллок: "Ты хочешь прийти в "Монреаль"? Возьми команду на год, и если захочешь уйти – я тебя отпущу". А я, поскольку вырос в провинции Квебек, был двуязычным. И мог на пресс-конференциях отвечать на вопросы по-французски, что на тот момент было жизненно важно. В первый сезон мы не выиграли, но победили на второй. У нас было много молодых прогрессирующих хоккеистов – в 71-м году мы задрафтовали Лефлера, в 72-м – Шатта, в 73-м – Гейни. Мы были командой на стадии строительства, а уже во второй половине 70-х выигрывали все подряд.
И я был дома. Мои родители еще были живы. Приехал в "Монреаль" в 71-м и оставался там до 79-го. А ушел через год после ухода Поллока, потому что клубом поставили руководить нехоккейного человека. Я не хотел с ним работать, а тут "Баффало" предложило мне двойную работу – и главным тренером, и генеральным менеджером...
– И щедрую оплату?
– Вы даже себе не представляете, насколько. Тут надо отметить, что у нас большая семья. Старшая дочка родилась в 70-м году в Сент-Луисе. Год спустя мы переехали в Монреаль, и в 72-м на свет появился сын, инвалид с рождения. В 73-м – Стэн. Последними стали близнецы, чего мы не ожидали. Думали об одном, а появились двое. Больше мы семью расширять не хотели.
В "Сент-Луисе" мне платили 37 тысяч долларов в год. "Монреаль" только как тренеру (менеджером я там не был) положил 30. На второй год дали повышение до 40, и мы выиграли. Но в "Канадиенс" я не работал ради денег. Я был счастлив тому, что вернулся домой, что живу рядом с родителями, с молодой семьей... Мы выигрывали Кубок Стэнли почти каждый год. И я мог бы ежегодно выторговывать себе прибавку к зарплате.
Но они сами с каждым очередным Кубком давали повышение на 10 тысяч. И так дошло до 90. Но "Баффало" дало мне две работы и более чем удвоило зарплату – 200! И я поехал.
– На вас противоречия между франкофонами и англоязычной частью населения Монреаля не сказывались?
– Лично на мне – нет. Я говорил по-французски, тренировал их команду и был их большим героем, потому что мы выигрывали. Они не смотрели на меня как на англичанина.
Но я чувствовал, что жене непросто. Суэлла родом из Иллинойса и не знала по-французски ни слова. Она поднимала детей, каждый день ходила в продуктовые и прочие магазины, где работала много франкофонов. А еще с 70-го года в Квебеке начались волнения, которых я почти не замечал, потому что был с головой погружен в свою работу.
Люди пытались сохранить французскую культуру. Моей дочери сейчас 48, а тогда она ходила во французскую школу, куда должны были ходить даже англоязычные дети. Дома говорила по-английски, в школе – по-французски. И, кстати, это сработало – хотя, когда мы переехали в Баффало, ей было девять. Последние полгода учебы в нью-йорском университете она все предметы изучала на французском – на правах зарубежного студента! Стала абсолютно двуязычной – и после замужества получила работу в Мичигане, недалеко от Детройта... учительницей французского!
Но жена этот язык не знала, и, хотя поехала бы в любое место, куда отправился я, понимаю: переезд из Монреаля в Баффало принес ей определенное бытовое облегчение.
– Какая ваша самая любимая из девяти чемпионских команд?
– "Монреаль" сезона-76/77. Я люблю все свои Кубки. Первый – потому что это был последний Кубок Анри Ришара, капитана. Это был его 18-й сезон. А в том, о котором я вам сказал, мы сначала заняли первое место в регулярке с рекордом – 60 побед. А потом за весь плей-офф проиграли всего два матча! Забили за сезон почти 400 голов (387. – Прим. И.Р.), и разница шайб была около плюс 180 (даже больше – плюс 216. – Прим. И.Р.).
Мы были хороши три года подряд, проиграв в регулярных чемпионатах соответственно 8, 10 и 11 матчей. Но вот этот сезон, когда восемь, – лучше всего. Из них, что смешно, три – "Бостону". Всего одно домашнее поражение в сезоне – как сейчас помню, 30 октября. А в плей-офф мы этот "Бостон" обыграли 4-0. Если считать Кубок, мы в том сезоне сыграли 94 матча, из которых выиграли 72. 60 в регулярке и 12 в плей-офф. Никто больше этого не повторит.
Сказал владельцу "Сент-Луиса": "Если убираешь моих помощников, увольняй и меня!"
– Если бы в момент старта профессиональной карьеры вам сказали, что вы станете самым титулованным тренером НХЛ всех времен, возьмете девять Кубков Стэнли с тремя клубами – вы бы поверили?
– Нет! Когда ты оказываешься на такой работе, то волнуешься только о текущем сезоне. Даже не о следующем, потому что не знаешь, дадут ли тебе в нем работать (смеется). А в том первом сезоне нам повезло. Мы с трудом попали в плей-офф, сделав пару хороших трейдов. И, выиграв Западный дивизион (тогда он назывался именно так), дошли до финала Кубка Стэнли! Но финал проиграли "Монреалю" – 0-4.
То же самое повторялось еще дважды – опять финал, опять 0-4. От того же "Монреаля" и "Бостона". Мы были командой с драфта расширения, которой приходилось сражаться с лучшим клубом "Востока", Оригинальной шестерки! Мы были конкурентоспособны, но не могли выиграть. Мы были недостаточно хороши.
А на четвертый сезон владелец "Блюз" начал говорить мне, что я должен делать. Я знал, что это не сработает. До того ко мне относились хорошо. После первого сезона и выхода в финал с "Сент-Луисом" мой первый контракт разорвали и подписали новый, пятилетний. В 36 лет они сделали меня одновременно главным тренером и генеральным менеджером! И дали две зарплаты.
– Это как?
– Тренеры в Западном дивизионе получали 15 тысяч долларов в год, менеджеры – 20. А мне положили 37. Я знал, что работы будет очень много, но пошел на это, тем более что мы уже были вместе с моей женой. Я встретил ее именно в Сент-Луисе, и я никуда не хотел оттуда уезжать.
Помню, кстати, как разыграл ее, воспользовавшись тем, что она ничего не знала о хоккее. Мы еще не были женаты, она работала медсестрой. Как-то спросила меня: "Что такое icing the puck (проброс. – Прим. И.Р.)? Я ответил: "Шайбы должны быть заморожены (игра слов: to ice something – заморозить что-то. – Прим. И.Р.). Есть специальный парень на скамейке штрафников, который этим занимается".
Ей нужно было вставать спозаранку, и она беспокоилась, нужно ли ей ждать меня после игры у выхода из раздевалки. А у меня была куча работы, поскольку я был и тренером, и менеджером. Я говорил: "Если мы выиграли, я буду дома быстро, там не будет много дискуссий. Но если проиграем – не хочу, чтобы ты меня долго ждала, буду занят".
Она сидела в одном секторе со всеми родственниками хоккеистов. И игра, перед которой у нас был этот разговор, закончилась вничью! Она не знала, что делать, поскольку совсем не разбиралась в правилах и только поняла, что мы взяли какое-то очко. Суэлла росла в Сент-Луисе, где был баскетбол, в котором нет ничьих...
Обратилась к женщине, которая оказалась женой массажиста. Та спросила: "Вы ждете одного из игроков?" – "Нет. Думаю, что жду тренера. Если мы выиграем, он хочет, чтобы я его ждала, а если проиграем – нет. Мне вставать в шесть утра". – "Не беспокойся, он выйдет. Но он последний, кто выходит, как раз после моего мужа, который предпоследний".
Один из моих игроков получил травму, и я поехал проведать его в больницу. Там я ее первый раз и увидел, но в тот раз мы не общались. А как-то раз в пятницу вечером зашел в ресторан. Она была там же с двумя или тремя медсестрами. Спрашиваю: "Это ты была в больнице, когда у парня был серьезный порез?" – "Да". – "Я из "Сент-Луис Блюз", тренер этой команды". Так все и началось. В этом году отметим 50-летие свадьбы.
– Так чем все закончилось с владельцем "Сент-Луиса"?
– В четвертом моем сезоне в "Блюз" он помимо меня сделал один обмен, который мне не понравился. О чем я ему и сказал – мол, на долгую перспективу он может быть хорош, но по нашему выступлению в плей-офф сильно ударит. И точно – мы проиграли "Миннесоте". После этой серии владелец был сильно разочарован, поскольку привык к победам. И начал говорить мне недопустимые вещи.
– Какие?
– Моим ассистентом генерального менеджера был Клифф Флетчер, вратарем – Гленн Холл, вторым тренером – Эл Арбур (тот самый, который потом сделает команду-династию из "Нью-Йорк Айлендерс". – Прим. И.Р.). И владелец потребовал, чтобы я их всех уволил. У меня оставалось 37 месяцев до конца контракта – у них, соответственно, тоже. Я был в ярости. Он был влиятельным человеком, но я сказал просто: "Если эти парни уйдут – уйду и я".
А там еще большой проблемой был его сын. Тем же вечером он позвонил мне и сказал: "Мой отец хочет завтра тебя видеть. Ты подаешь в отставку". – "Как это – подаю в отставку? Ты хочешь сказать, что я уволен?" – "Нет, ты подаешь в отставку. Никто так не смеет разговаривать с моим отцом".
Я позвонил президенту НХЛ Кларенсу Кэмпбеллу. Мы не были хорошо знакомы, и я понимал, что он по своей должности работает на владельцев. Тем не менее набрал его номер. Рассказал ему всю эту историю – про требование уволить помощников, звонок сына и формулировку. Кэмпбелл ответил: "Не беспокойся, я юрист. Заявление человека об отставке должно быть письменно оформлено и письменно же принято. Ты этого не делал – значит, и никакой отставки быть не может. Советую тебе – ты, конечно, можешь заставить его продолжить работу, но лучше найми хорошего адвоката, чтобы заключить мировое соглашение". Что я и сделал, в результате чего мы нашли компромисс, и я получил зарплату за следующий сезон.
Маховлич волновался насчет прослушки в советских гостиницах
– В СССР был тренер Николай Карпов, выигравший два чемпионских титула со "Спартаком", что уже само по себе во времена ЦСКА – достижение невероятное. Но на следующий год после золота, по рассказам его игроков, вдруг становился высокомерным, сам разрушал отношения с командой, результаты падали – и его оба раза увольняли по ходу постчемпионского сезона. Вам удавалось четырежды подряд выиграть Кубок Стэнли с "Монреалем", дважды – с "Детройтом", и "Питтсбург", приняв его после трофея во главе с тяжело заболевшим Бобом Джонсоном, снова привели к Кубку. Каков секрет удержания титула, что, как известно, сложнее, чем его завоевать?
– Каждый год – разный. Сейчас, при жестком потолке зарплат и невозможности строить команду при помощи драфта (ведь с 32 командами после прихода "Сиэтла" ты только один раз из 32 сможешь выбирать себе игрока!), особенно сложно повторять успех, и вряд ли мы еще увидим три Кубка за шесть лет, как у "Чикаго" в первой половине этого десятилетия.
Кубок непросто завоевать. А тут еще у команды начинается такое большое празднование! Я всегда старался снизить его масштаб. Да, о’кей, выиграли трофей, провели пару вечеринок. Но все должно закончиться вовремя. И главное – в головах хоккеистов.
После я всегда созванивался с рядом игроков. Не со всеми. А с теми, за кого беспокоился. При этом не делал этого до августа. Но потом так, невзначай: "Как твои дела? Тренируешься?" Сейчас другое время, таких вопросов задавать не надо. К августу тренируются все.
Во времена "Канадиенс", если находился в Монреале, то мог и проверить, где они. В других случаях – звонил. Старался объяснять хоккеистам, что, если ты выиграл, то становишься мишенью для других команд в гораздо большей степени. И если думаешь, что для новой победы можно остаться на прошлогоднем уровне, только потому, что выиграли тогда, – забудь об этом!
Не хотел, чтобы хоккеисты знали все, о чем я думаю. Это вообще мое правило. Помню, с "Монреалем" как-то были на Западном побережье и одержали три победы в трех матчах. Полетели обратно – и игроки ждали, что на следующий день будет выходной. А я сказал: "Нет, будем кататься". – "Почему? Мы же выиграли три матча подряд!" Но я ничего не стал объяснять. Просто провели тренировку – и все.
А пару раз, наоборот, были не очень хорошие серии, спады, играли скверно – и все ждали, что сегодня что-то будет. А тогда я как раз говорил: "Сегодня не тренируемся. Никому нельзя приезжать на каток". Старайтесь делать, чтобы они думали, сомневались, пытались как-то объяснить твои решения, понять, что же они значат!
– На 45-летний юбилей Суперсерии-72 я говорил с одним из ее участников Фрэнком Маховличем. И он рассказывал: "В день первого матча в монреальском "Форуме" мы опоздали на раскатку на 15 минут. Русские уже должны были уйти, но из нашей команды еще никого не было. Парни еще даже не переоделись. Представляю, что бы с нами сделал в "Монреале" Скотти Боумэн, если бы мы опоздали на раскатку".
– (Смеется.) Помню, Фрэнк в той серии все время волновался насчет девайсов для прослушки в советских гостиничных номерах. В "Монреаль" он, уже очень опытный хоккеист, пришел за год до меня. До того он был большой звездой в "Торонто", и ему нравилось, чтобы все было организовано строго, как я и делал.
– Кстати, НХЛ не хотела видеть вас по крайней мере в штабе "Кленовых листьев" на Суперсерии-72? Мало кто ведь знал советский хоккей так, как вы.
– Гарри Синден, которого назначили главным тренером, выиграл Кубок Стэнли с "Бостоном" в 70-м и 72-м. У "Брюинз" была лучшая на тот момент команда. Они были так хороши впереди, что им не было нужды играть в защите. Фил Эспозито, Бобби Орр…
Орр, с которым я и сейчас тесно общаюсь, к сожалению, получил травму и не смог сыграть в той Суперсерии. Это была его первая травма, и все это закончилось шестью операциями на колене. Даже в 76-м году, на первом Кубке Канады, когда я тренировал сборную, он играл на одной ноге и не был так хорош, как несколькими годами ранее. Но ничто не могло его остановить от участия в этом турнире, именно потому что он пропустил Суперсерию-72. В 76-м он в день игры приходил на каток после обеда в час дня, замораживал колено, и во время матча оно не болело. А потом боль возвращалась...
Да, так насчет штаба Канады в 72-м. "Бостон" был сильнейшей командой. Соответственно, и с главным тренером на Суперсерию определились сразу. А тогда не было такого, чтобы в штабе, как на всех Олимпиадах с участием игроков НХЛ, собирались ведущие тренеры разных клубов. У Синдена была полная свобода в поисках ассистента, и он взял на эту роль человека, который в 71-м с "Монреалем" выиграл Кубок и после этого закончил карьеру, – Джона Фергюсона. Гарри восхищался им как хоккеистом.
– Везде пишут, что именно Фергюсон сказал Бобби Кларку во время Суперсерии сломать Валерия Харламова.
– Не знаю, мы с Джоном никогда об этом не говорили. Но, поверьте, Харламов был не единственным, кого Кларк так ударил клюшкой. Он был жестким игроком и в НХЛ тоже так делал. Может, было сказано: "Если окажешься рядом с Харламовым – применяй силовой прием". Не думаю, что прозвучало: "Сломай ему ногу".
– Легендарный вратарь Жак Плант перед первым матчем Суперсерии зашел в раздевалку сборной СССР и рассказал юному Третьяку – видимо, из жалости, – как нужно играть против главных звезд сборной Канады. Вас это удивляет?
– Не знал этой истории. Жаку нравилось тренировать! Расскажу вам малоизвестный факт. В 1965 году 36-летний Плант закончил карьеру. Но он никогда не выходил против русских! И, когда я тренировал "Джуниор Канадиенс", у нас в конце того же года был матч с первой сборной СССР. И он сказал, что страшно хочет сыграть с ней. Начал тренироваться, вышел на игру. И мы победили – 2:1, а Планта признали первой звездой!
***
К этому рассказу Боумэна стоит добавить, что в том матче в присутствии 15 тысяч зрителей за сборную СССР играли действительно все главные советские звезды середины 60-х: Коноваленко в воротах, Рагулин, Давыдов, Кузькин в обороне, Локтев – Альметов – Александров, Викулов – Фирсов – Полупанов, Борис Майоров и Старшинов в атаке.
Видимо, Скотти был до такой степени впечатлен выступлением ветерана, что два с половиной года спустя, после первого сезона во главе "Блюз", задрафтовал 39-летнего (!) Планта, который, деля вратарское время с Гленном Холлом, провел в "Сент-Луисе" два следующих сезона. А потом вошел во вкус и играл еще пять лет – в "Торонто", "Бостоне" и "Эдмонтоне", тогда представлявшем ВХА. Великий голкипер окончательно завершил карьеру лишь в 46 лет!
Тротц – хороший оборонительный тренер, что в нынешней НХЛ непросто
– Как вам удавалось объединять в своих командах такое количество звезд, и они не делили игровое время, не скандалили между собой? – продолжаем разговор с Боумэном.
– Если ты – тренер в НХЛ, и у тебя в команде есть игроки высокого класса, ты должен поддерживать их тем, что в нужный момент отправлять на лед правильных хоккеистов. Ты должен стараться снимать со своих лучших игроков давление. Каждый из них не должен беспокоиться, поддерживаешь ли ты его. Твои лучшие хоккеисты должны знать, что ты оцениваешь по достоинству, что ты на их стороне.
И в "Монреале", и в "Детройте" у меня одновременно играли по 8-9, а то и 10 будущих членов Зала славы. И каждый должен был не только знать, но и принимать свою роль. В "Канадиенс", помимо всех ярких игроков, было трое чернорабочих молодых ребят. Дуг Райзбро, Марио Трамбле, Иво Ламбер. Они не были звездами. Но они приходили работать каждый день. И особенно когда мы играли в гостях, причем против техничных соперников, где предстояло пролить много пота, я нередко выпускал их в первой смене.
– Почему?
– Тем самым хотел дать понять остальной команде: "Сегодня мы должны много работать!" А это рабочие ребята, потому и играют. В "Детройте" – то же самое. Крис Дрэйпер, Кирк Молтби, Джо Кошур, Даррен Маккарти. Я позволял им чувствовать себя неотъемлемой частью команды и верить, что сегодня они сыграют 10-12 минут, потому что у нас – четыре настоящих звена.
Строить команду – это делать так, чтобы и твои ведущие парни играли достаточно много, и работяги не чувстовали себя ненужными! Еще и потому, что они играют очень большую роль в плей-офф. Сейчас появился новый термин – bottom six, "нижняя шестерка" нападающих. Раньше такого не было. Но в Кубке зачастую именно эта "нижняя шестерка" делает разницу!
– Кто из тренеров в сегодняшней НХЛ нравится вам больше всего?
– Слежу за работой многих. Например, в прошлом сезоне нравилось, как работал с "Нью-Джерси" Джон Хайнс. Но в этом сезоне команда была не так хороша. Жерара Галлана считаю стратегом, а стратегов, как уже говорил на примере Тарасова, очень ценю. Он и во "Флориде" хорошо работал, и в "Вегасе" продолжил. У Рода Бриндамора, возглавившего "Каролину", вроде бы никакого опыта – а работает интересно! Сильные тренеры – и Джон Купер, и Питер Лавиолетт.
Барри Тротц – по-настоящему хороший оборонительный тренер, что не так просто в сегодняшней НХЛ. После "Вашингтона" возглавив "Айлендерс", команду с совсем другим подбором игроков, он потерял еще и лидера, Тавареса, а в остальном у него остались те же игроки и вратари, что не выходили в плей-офф раньше. И посмотрите, как преобразилась команда! Тот же голкипер Ленер в "Баффало" ничего не показывает, а каков он теперь!
– Сын Стэн советовался с вами, прежде чем уволить Джоэля Кенневилля, вместе с которым они выиграли три Кубка Стэнли в "Чикаго"?
– Нет, он работает в соответствии с собственным видением. У них были сложные взаимоотношения с Кенневиллем. Так часто бывает, когда тренер долго возглавляет команду. Плюс к тому, последние два сезона команда мучилась. Когда ты был на вершине, а потом резко падаешь с нее, отношение к тебе меняется.
Сейчас в "Чикаго" – молодой тренер (Джереми Коллитон. – Прим. И.Р.), с которым Стэну легче находить общий язык, потому что они близки по возрасту. Примерно так же было у Стива Айзермана, когда он нанял к себе в "Тампу" Джона Купера, ранее тренировавшего фарм-клуб и знавшего всех игроков системы. Постепенно у "Блэкхокс" все налаживается. Когда разница в возрасте между генеральным менеджером и главным тренером велика – это сложнее.
– Что думаете по поводу решения НХЛ не участвовать в последней Олимпиаде? И вернется ли лига, по-вашему, в Пекин-2022?
– Проблема Олимпиад заключается в том, что они проходят в неудачное время. Нравится это кому-то или нет, февраль – важная часть сезона. В эти недели не играют почти никакие другие лиги. Уверен – проходи Олимпийские игры в какое-то другое время, проблем бы не было.
Знаю, что это важная тема для игроков. Но хозяева клубов и НХЛ ведут бизнес, большой бизнес. Олимпиада – дорогая история для лиги. Так получается, что она от этого не получает ничего – напротив, ей это самой только стоит денег.
Китай... Не знаю, будет ли из-за этого какая-то разница. Часть владельцев смотрит на свои клубы исключительно как на бизнес, и мнение игроков их не волнует. При этом и у хоккеистов нет единства. Вот тема эскроу в преддверие локаута волнует всех. А Олимпиада – только крутых парней, которые получают большие деньги. Вот они в любом случае хотят туда поехать. Но может такое быть, что часть ребят попроще, которые в любом случае знают, что не поедут на Игры, и им не так много платят, не проголосуют за Олимпиаду, если от этого пострадает их финансовый интерес. Это голосование 700 игроков, не забудем.
– Что происходит с "Детройтом"? Похоже, все ваше наследие разрушено.
– В нынешние времена трудно построить команду заново. Возьмите драфт – если ты сейчас средняя команда и получаешь свой выбор в середине списка – ты в середине и останешься. У тебя не будет шанса получить игроков, которые могут все изменить.
Бывают, конечно, такие случаи, как с Кучеровым – "Тампа" вообще в этом плане делает хорошую работу. Если Стэмкос был первым номером, а Хедман – вторым в плохие для клуба времена, то Пойнта, Кучерова, Гурда, Джозефа драфтовали в куда более благополучные. "Лайтнинг" получил игроков, которых должны были взять другие клубы.
У "Детройта" – прекрасная новая арена, но трудно сделать ребилдинг. И мне пока так же сложно представить, как через несколько лет будет строиться заново "Вашингтон". А, например, в бейсболе – совсем другая система. Там всего пять команд, которые могут тратить деньги и побеждать. Заплатил штраф – бери игрока. "Ред Сокс" платят больше всех штрафов, и у них платежная ведомость – что-то вроде 220 миллионов.
– Работай вы сейчас – тренировали бы так же или иначе?
– Генеральная концепция была бы та же. Но важным моментом для меня было то, что в том же "Детройте" у меня были одни и те же ассистенты в течение девяти лет. Сейчас многие клубы проявляют недовольство или нетерпение, когда что-то идет не так, и даже если оставляют главного тренера, то начинают менять его ассистентов. Так, как это было когда-то у меня в "Сент-Луисе". Но в тех же "Ред Уингз" мне сопутствовала удача всего этого избежать. И благодаря этому терпению мы в течение нескольких лет сделали дело, которое не удавалось довершить поначалу.
Терпение – это огромная вещь в нашем деле. Не забудьте, что я проиграл первые свои 12 матчей финальных серий Кубка Стэнли! И это опять же надо было перетерпеть. ?
