Виталий Прохоров: "В монастыре переосмыслил свой жизненный путь"
КАК ДЕЛА?
Олимпийский чемпион-1992 о разных этапах своей жизни и игровой карьеры - в интервью "СЭ"
- Что-то давненько о вас ничего не слышно…
- Весь в работе (улыбается). Проживаю в Москве, тружусь в Подольске. Тренирую детей в школе "Витязя" - 1998 года рождения. Кроме того, регулярно выступаю за сборную ветеранов "Легенды хоккея СССР". Занимаемся по понедельникам, ездим играть, куда приглашают.
- Вас все знают как коренного спартаковца. Под чьим руководством комфортно работалось в клубе?
- Каждый тренер давал мне что-то свое. Допустим, когда я только пришел в "Спартак", у Кулагина уже была команда, которая выступала успешно. Молодой игрок входил в коллектив и смотрел, что делают наши выдающиеся мастера. Скажем так, я перенимал опыт, бытовой в том числе. При Борисе Павловиче бойцовские качества прививались сразу. Я начал познавать, что такое настоящий характер, дисциплина. Правда, на лед во время матчей выходил нечасто. При Борисе Майорове, с которым мы немало беседовали, мне больше доверяли. Тут уже я был в основном составе, играл куда чаще. А при Якушеве, как зрелый нападающий, добился наивысших результатов.
- С легендарным "ЯК-15" какие у вас сложились отношения?
- Хорошие, рабочие. Это сейчас уже мы перешли на дружеские. Александр Сергеевич - человек немногословный. Больше советов давал на энергетическом уровне. Иной раз, если тренер произносит какие-то короткие отрывистые фразы, они оказывают большее влияние, нежели когда тебе выговаривают часа два - делай то, не делай это!
- Это ведь Якушев создал ударную тройку "Спартака" и сборной страны Борщевский - Болдин - Прохоров…
- Ну да. Хотя мы сами к нему не подходили, этого не предлагали (смеется). В любой команде все решает тренер.
- Александр Сергеевич почувствовал, что дело у вас пойдет?
- Так говорить нельзя. По ходу чемпионата любой специалист ищет оптимальные сочетания. Наша тройка возникла в результате тренерского поиска во время сезона.
- Как вам все-таки удалось достичь идеального взаимопонимания на льду?
- Для каждого из нас было неважно - кто забьет, а кто отдаст. Мы старались выполнять на льду любую работу, чтобы достичь результата. И не делили между собой ничего - голы, пасы. Если бы так было, все бы рассыпалось.
- В таком составе в 1992 году вы отправились на Олимпиаду в Альбервилль …
- Я пришел тогда в неописуемый восторг. У меня была предельная концентрация. Иногда даже приходилось удивляться тому, что ты находишься в олимпийской деревне, на тебя смотрит весь мир. Присутствовала какая-то особая заряженность на победу. Был хороший "подогрев" со стороны тренерского штаба - Виктора Тихонова и Владимира Юрзинова. Нас постоянно сплачивали. Любое действие мы совершали командой. 25 хоккеистов двигались единой массой на протяжении всего турнира. А два ветерана - Андрей Хомутов и Слава Быков - всех вели за собой. Они были настоящими лидерами.
- Вам пришлось выступать, по сути, без флага и гимна. В команде под названием сборная СНГ…
- Конечно, в какой-то мере было обидно. Когда я раньше видел по телевидению четыре буквы - СССР, всегда мечтал, чтобы они присутствовали на моем свитере. Но мы понимали, за кого играем, - по-прежнему за Советский Союз.
Тогда еще сохранялись остатки той великой команды, которая выигрывала все. Помнится, в финале встречались с Канадой. Перед матчем ощущал сильное волнение. Но оно ушло после нескольких первых смен. Встреча выдалась тяжелой. До последних минут результат игры был неизвестен, хотя мы вели в счете. А после того как Быков забросил третью шайбу, появилась уверенность, что до победы осталось совсем чуть-чуть.
- Наверное, во многом благодаря успеху на том олимпийском турнире вас летом задрафтовал "Сент-Луис"?
- Видимо, да. Впрочем, на тот момент задрафтовали чуть ли не всю хоккейную Россию (смеется). Двери открылись - и хоккеисты спокойно могли выбирать, где им играть.
- Тем не менее вы были одним из первых наших игроков, кто отправился в НХЛ. Непривычно чувствовали себя на маленьких площадках?
- Так мы уже до того на них играли. А чтобы привыкнуть - требовались одна, максимум две встречи. Главной проблемой стал языковой барьер. Из-за этого на первых порах происходило недопонимание. А требовалось, по сути, начинать все сначала - нужно было пробиваться в основной состав.
- За океаном вам пришлось столкнуться с жестким хоккеем. Повыбивали зубы, не раз ломали нос…
- Основной у меня была травма плеча. Поэтому весь первый сезон я практически не играл. А те травмы, которые вы перечислили, - все как само собой разумеющееся. Это мы называем мелкими повреждениями (смеется). Вправил нос, вставил зубы - и пошел играть дальше! На такое не обращаешь внимания. А вот серьезные травмы здорово выбивают из колеи.
- Слышал, у вас в "Сент-Луисе" карьера не сложилась из-за стычки с Бретом Халлом, который пользовался огромным уважением.
- Не скажу, что именно из-за нее. Да, был чисто игровой момент, мы друг друга недопоняли. Сейчас мне бы не хотелось вдаваться в подробности. А почему не пошло в НХЛ? Истинной причины до сих пор назвать не могу. О ней можно только догадываться. Думаю, это не связано с моей игрой. В итоге меня сослали в фарм-клуб.
- И вы уехали в шведский "Ферьестад"?
- Да, провел там один сезон. Возможно, мне просто не подошли условия жизни в Швеции. К тому же внутренний голос звал обратно в Россию. Когда вернулся домой, год вообще не играл. Накопилась огромная усталость, чувствовал опустошение. Из-за переездов, из-за того, что не смог закрепиться в НХЛ. Надо было отдохнуть от хоккея, что-то переосмыслить.
- А как потом вы, истинный спартаковец, после удачного сезона могли перейти в ЦСКА?
- На тот момент в клубе возникли финансовые трудности. Мне поступило несколько достойных предложений. И я выбрал ЦСКА. Просто не хотелось уезжать из Москвы.
- Кошки на душе не скребли?
- Это не было решением трех секунд.
- Насколько знаю, вы покуривали, когда играли…
- Да, в начале своей карьеры. А позднее я старался от этого уйти. Вырабатывал некую принципиальную позицию по отношению к табаку. Решал для себя, когда могу покурить, а когда - нет. Я мог вообще не курить целый день.
- А что заставило уйти из большого хоккея? Травмы?
- Возникла ситуация, когда мне нужно было выбирать. И я решил посвятить себя другому делу, которое не связано со спортом. Занялся предпринимательской деятельностью.
- Потом пару лет вы жили среди монахов.
- Таков был очередной этап в моей жизни. Выбрал один монастырь на острове Валаам. Это уединенное место, где я жил при совершенно других правилах и распорядке дня. Стоило переосмыслить свой жизненный путь. Помогло…
- И какие у вас теперь ближайшие планы?
- В конце концов, я вернулся к своему любимому занятию. Пусть и не как действующий игрок, но тем не менее. Сейчас вот собираюсь в Прагу. Хочу посмотреть олимпийскую базу, чтобы провести там летний сбор с детьми. Потом полечу в Набережные Челны. Там у "Легенд хоккея СССР" будет матч против местной команды ветеранов. В общем, продолжаем популяризировать любимый вид спорта в России. Так что жизнь продолжается.
- А в личной жизни все нормально?
- Более чем! У меня взрослый сын Василий. Самостоятельно занимается делом, которое ему нравится. Движется вперед. Лично я уже 23 года живу со своей единственной супругой. За исключением того периода, когда был в монастыре.
- С Болдиным и Борщевским общаетесь?
- А как же! Причем чаще с Игорем, поскольку вижу его практически каждую неделю. С Колей в основном созваниваемся. Вспоминаем старые истории, делимся впечатлениями от сегодняшних дней.
