"Мы не роняли люстру с "жучками" КГБ в "Интуристе". Канадская легенда - о Суперсерии-72
Сегодня – 45 лет со дня восьмого матча Суперсерии-1972, кульминация которого, гол Пола Хендерсона за 34 секунды до сирены, принес общую победу "Кленовым листьям".
Легендарному форварду "Торонто", "Детройта" и "Монреаля", вошедшему в список 100 лучших игроков в истории НХЛ, сейчас 79. Он шестикратный обладатель Кубка Стэнли, четырежды выигравший его с "Мэйпл Ливз", – при том что последний раз им удавалось это в 1967 году. Как раз вместе с Биг Эм, как его называли в НХЛ.
В "Ред Уингз" Маховлича-старшего поставили в ведущее звено к самому Горди Хоу – и Мистер Хоккей с его помощью в 41 год (!) впервые в карьере достиг рубежа в 100 очков в регулярке. А в "Канадиенс", объединившись в звене с младшим братом Питом по прозвищу Литтл Эм, еще дважды брал Кубок Стэнли. И в 34 года был приглашен Харри Синденом (тоже вместе с братом) сыграть в Суперсерии против Советов. А уже в послеигровой карьере 15 лет был канадским сенатором.
Мы встречаемся в московском отеле. Маховлич явно устал, и, хоть он и обещал, у меня даже мелькает сомнение: состоится ли интервью? Но после напряженного дня экскурсий и встреч уставший Фрэнк садится за стол, берет бокал белого вина – и начинает рассказывать. Для начала показав на перстень, врученный ему накануне по случаю юбилея Суперсерии и рассмеявшись: "Красивый, только золота в нем что-то мало. А ведь в России – больше всего золота в мире. Помню, когда-то ходил по залам Кремля и поражался, сколько же его здесь!"
Как только мы вспоминаем Суперсерию, у него сразу загораются глаза, и об усталости больше нет и речи. А за соседним столом кто-то из канадских легенд разыгрывает других, будто отрывая от тела и кидая на стол купленную где-то надувную руку в крови. Вначале эти веселые деды кричат от ужаса – и тут же начинают бешено хохотать. Старые шалопаи!
ДО СИХ ПОР СМЕЕМСЯ: "КТО НАМ ОБРЕЗАЛ СТЕЙКИ?"
– Суперсерия-72 обросла огромным количеством легенд. Читал, например, что вы были тем самым человеком, который в поисках "жучков" КГБ отвинтил какой-то болт в комнате – и этажом ниже в конференц-зале упала огромная люстра. Это правда? – спрашиваю Маховлича.
– Конечно, нет! И вообще, история про люстру на самом деле была шуткой. Просто в Канаде нас перед отъездом в Советский Союз провожали кучей наставлений, что наши комнаты в гостинице будут полны этими самыми "жучками". Будьте, мол, осторожны – и, если что, избавляйтесь от подозрительных штук.
А потом вдруг якобы кто-то увидел этот болт, отвинтил – и внизу грохнулась люстра. На самом деле ничего подобного не было. Кто-то выдумал это, потому что красиво звучит. Этого не делали ни Эспозито, ни я, ни кто-то другой – а версий на эту тему печаталась масса. Допускаю, что разочаровал вас, – но мы же говорим не для того, чтобы тиражировать мифы, правда?
– Конечно. Спасибо, что открыли мне глаза. А теперь – о еще одной легенде. По поводу привезенной вами пищи, часть которой у вас кто-то из московского "Интуриста" якобы стырил.
– А вот это ближе к истине. Наша делегация привезла с собой из Канады стейки на все время поездки. Толстенькие такие, стейки по нью-йоркски. И их кто-то на кухне... обрезал.
– То есть как?
– Мы прекрасно знали, как должны выглядеть и какого размера быть эти стейки. Приходим на ужин в гостинице, где работали советские повара. И видим, что они... вдвое тоньше. Длина, ширина прежние, а вот высота пострадала. На второй день – то же самое. Мы начали жаловаться, начальство донесло эти жалобы до российской стороны. На следующий вечер толщина была в порядке. Зато теперь стейки были обрезаны по длине! (Хохочет.) И, по-моему, только после заключительной, восьмой игры нам наконец-то принесли полновесные куски мяса.
– То есть вас недокармливали, чтобы не хватало сил на льду?
– Кто их знает? (Смеется.) А еще мы привезли из Канады свое пиво. И в некоторые вечера тоже почему-то его на ужины не получали. Зато кто-то, видимо, впервые попробовал канадского баночного пива. Мы потом по этому поводу много смеялись.
– А теперь – легенда сугубо хоккейная. Будто президент Ассоциации игроков НХЛ Алан Иглсон во втором перерыве восьмого матча при счете 3:5 зашел в советскую раздевалку и улыбнулся: мол, сыграем вничью, и все будут довольны – ничья по итогам серии. Советский чиновник Александр Гресько возразил: "Нет, тогда победителями будем мы – по разнице шайб". Иглсон с изменившимся лицом прибежал к вам в раздевалку, после чего вы вышли с настроем только на победу.
– Это надо разделить на две части. То, что разговор по поводу разницы шайб и победителя серии был, я слышал. Какие-то слухи про это ходили. Но про раздевалку – не думаю, что правда. Как минимум потому, что Иглсон никогда не появлялся в нашей раздевалке до или во время матчей. Такое право было только у Харри Синдена как главного тренера.
СБОРНАЯ КАНАДЫ-72 КАЖДЫЙ СЕНТЯБРЬ СОБИРАЕТСЯ, ЧТОБЫ СЫГРАТЬ В ГОЛЬФ
– Если бы в 1972-м кто-то сказал вам, что 45-летие Суперсерии вы будете справлять в России, встречаться с ее президентом – как бы отреагировали?
– Никогда в жизни не поверил бы! Это казалось абсолютно невозможным! Кстати, мы и в Канаде собираемся каждый год, что позволяет нам сохранять связь и быть близкими друг другу. Саммит-серия (за океаном Суперсерии называют Summit Series. – Прим. И.Р.) у нас по-прежнему очень популярна. Почти все мы никогда не имели счастья играть на Олимпиадах, и для нас это – замена Олимпийским играм.
– А хотели бы сыграть на Олимпиаде?
– В тот момент нам такое просто в голову не приходило. Наши мозги с самого начала были заточены на НХЛ, а Игры представлялись чем-то очень далеким, из другого мира. Если ты любитель – то играешь на Олимпиаде, а у нас, профессионалов, этого не будет никогда. Так мы думали.
Признаюсь честно, завидую поколениям энхаэловцев последних 20 лет, которые могли участвовать в Олимпиадах. Очень хотел бы, чтобы такое произошло с нами. Эти парни очень везучие – кроме тех, кто не успел сыграть в них до сих пор и не сможет в следующем году.
– Ваши встречи каждый год проходят в триумфальный день восьмого матча?
– Нет, получается по-разному. Чаще всего в ту или иную дату в сентябре устраиваем для всей команды-72 турнир по гольфу.
– Сейчас отношения между Россией и Северной Америкой ухудшились почти до уровня холодной войны. Вам дома никто не говорил, что не надо сейчас ехать на этот юбилей?
– Абсолютно нет. На нашем уровне отношения остались прекрасными. И мы чувствуем себя здесь очень комфортно.
– Правда ли, что Фил Эспозито до последнего собирался приехать с вами, но не смог сделать этого из-за урагана "Ирма", наделавшего много бед во Флориде?
– Именно так. И не только он, но еще три-четыре человека из команды, кто живет в этом штате. Флорида на несколько дней ушла под воду, и выехать оттуда было невозможно. И, к сожалению, это пришлось как раз на те дни, когда в России было намечено празднование. Дом Фила сильно пострадал от "Ирмы", и, как бы он ни хотел, ему стало не до поездки.
ДО СЕРИИ НЕ СОМНЕВАЛИСЬ, ЧТО ВЫИГРАЕМ ВСЕ ВОСЕМЬ МАТЧЕЙ
– Правда ли, что вы не ожидали ни такого сопротивления от советских хоккеистов, ни вообще того, что эта серия будет иметь такое значение для хоккея?
– Правда. Мы думали, что все будет гораздо легче. Если быть до конца честным, мы не сомневались, что выиграем все восемь матчей. В общем, были слишком самоуверены, и это было главной проблемой. Но первая же игра показала, что сильно заблуждались. Она стала для нас хорошим будильником.
Тренинг-кемп перед Суперсерией был слишком легким. Русские готовились куда серьезнее. Они рассматривали эту серию как серьезное дело с первого дня, а мы чувствовали себя слишком расслабленно. Соглашусь с тем, что отнеслись к этому событию как-то слишком повседневно, что ли. Посмотрели на старую форму, в которой русские вышли на первую тренировку, снисходительно поулыбались...
Помню то, что мне впоследствии рассказывали советские хоккеисты. Для них стало потрясением, когда после прилета из СССР в Монреаль на первый матч их автобус сопровождало множество полицейских на мотоциклах и машинах с включенными мигалками. Они такого никогда не видели. И в момент, когда доехали до монреальского "Форума", уже понимали, какое внимание к ним будет приковано. И как важно обыграть Канаду.
Вообще, это все было одно большое и очень интересное приключение. Русские – в Канаде, канадцы – в СССР! Все интересно, все волнительно. И тем более хоккей получился таким равным, и решилось все на последней минуте последнего матча. Огромное удовольствие, которое никто из нас не забыл по сей день!
– Сильно сомневаюсь, что вы получили большое удовольствие от первого матча.
– Да, 3:7 – это был большой счет. Очень большой. А все потому, что до игры мы были "на расслабоне". Даже на раскатку не вышли в запланированное время, опоздали. Сидели в раздевалке, смеялись, шутили... Ни капли серьезности. Что неудивительно – мы о русских вообще ничего не знали. Ни фамилий, ни манеры, в которой они играют – ничего.
– Можно поподробнее насчет раскатки?
– Я подошел ко льду "Форума" в 10.30 утра, когда настало наше время выйти на него. Но там еще катались трое русских. Я подошел к водителю "Замбони", машины для заливки льда, и сказал ему: "Выезжай на лед, потому что уже время убрать русских с площадки!" Он ответил: "Нет-нет, я не могу выехать, пока на льду еще кто-то остается".
А дело было в том, что наши хоккеисты еще не были готовы к выходу на лед. Соответственно, и вытуривать оттуда русских оказалось некому. Не я же один буду этим заниматься – вся команда должна быть готова! Ха, я попытался себе представить, что бы сделал с нами в "Монреале" Скотти Боумэн, который нас тренировал, если бы мы вовремя не вышли на раскатку. А тут – пожалуйста. И я как опытный игрок был зол по этому поводу. А чем позже русские уйдут оттуда – тем грязнее будет лед и тем меньше времени будет у нас на раскатку.
Я пришел в раздевалку. А там многие игроки – да почти никто – еще даже не переоделись! Я сказал: "Слушайте, парни, мы слишком несерьезно подходим к этой игре". И в итоге мы допрыгались. А на ту раскатку мы вышли, по-моему, аж с 15-минутным опозданием.
– Главный тренер Харри Синден пытался команду урезонить?
– Нет, он был точно так же расслаблен, как и мы. И тоже лишь после первой игры понял, что у нас проблемы. Но наше расписание все равно было легкомысленным. Помню, как из Торонто, где мы выиграли второй матч, советская команда сразу полетела в Виннипег, чтобы адаптироваться там. А мы остались в Торонто. Русские поступили гораздо умнее. Они тренировались в Виннипеге и привыкали ко всем нюансам климата и площадки, а мы это время потеряли. Вынужден признать, что в канадской серии сборная СССР была гораздо лучше подготовленной, а ее игровой план – куда продуманнее, чем у нас.
– Тем не менее вы забили два быстрых гола, а самую первую шайбу Суперсерии Фил Эспозито забросил на 30-й секунде с вашей передачи.
– Да, эти голы получились очень легкими. И еще больше нас расслабили. Мы стали делать ошибки на ровном месте, потому что, повторяю, не были готовы к игре. Уж после 2:0 точно решили, что всё, мы уже выиграли. И тут началось – о Боже! Во втором периоде уже стало понятно, что у нас большие проблемы. Защита просто развалилась, и собраться по ходу матча оказалось невозможно.
После игры мы были очень сильно разочарованы. А лично я больше всего – нашей подготовкой. Мы просто оказались к Советам и их хоккею не готовы. В раздевалке опустили головы, не смотрели друг на друга.
– До ругани и драк дело не дошло?
– Нет. Все понимали, что вляпались по уши – и всем вместе надо из этого выбираться.
– Знаменитый момент – непожатие рук советских хоккеистов после игры, что их сильно удивило. А вы о такой традиции в международном хоккее просто не знали.
– Да, в НХЛ мы никогда не заканчивали матчи рукопожатиями. Так что в этом не было никакого неуважения. Но потом нам все объяснили, и дальше мы уже жали руки.
– А на банкетах, которые были после каждого матча, с соперниками общались?
– Не припоминаю. Английского никто из них не знал, а после они садились в автобус и уезжали в свой отель. Так что познакомиться поближе удалось уже много лет спустя (улыбается).
ДАЛ ИНТЕРВЬЮ ТАРАСОВУ И ПОДАРИЛ ГАЛСТУК КУЛАГИНУ
– Смотрели ли российский художественный фильм о Валерии Харламове "Легенда N 17", кульминация которого – как раз тот первый матч Суперсерии?
– Нет, но слышал о нем. Хочу посмотреть.
– Взгляните. Канадцы там предстают очень потешными. Гориллами какими-то.
– Да? Тем более посмотрю! В Канаде тоже выходили какие-то фильмы о той Суперсерии. Но, по-моему, только документальные.
К моменту Суперсерии я играл в НХЛ 16 лет и был самым старшим игроком в команде. Мы привыкли к определенному стилю хоккея, а тут увидели что-то совершенно иное. И после первого матча зауважали то, с чем столкнулись. Техника, которую русские показали, не могла не впечатлить. И команда была очень подвластна тренерской идее, здорово управляема Бобровым.
Глядя на них, я вспомнил, насколько все по-другому было в 1957 году. Уже играл тогда за "Торонто" в НХЛ – и в наш город на товарищеский матч с любительской командой "Уитби Данлопс" приехала сборная СССР. Я был на этой игре, и канадские любители обыграли Советы – 6:0 (на самом деле – 7:2. – Прим. И.Р.)!
Спустя время, году, по-моему, в 66-м, ваш тренер Тарасов пришел на нашу тренировку вместе с советским журналистом, и они брали интервью у молодого хоккеиста "Торонто" Уэйна Карлтона. И Тарасов спросил: "Если бы мы сыграли с вами, какой был бы счет?" Карлтон ответил: "Мы бы выиграли – 14:1". Или 14:2... А потом журналист увидел, как я вхожу в здание, и подозвал меня на интервью с Тарасовым. У меня он поинтересовался, каким был бы результат, если бы мы сыграли с ними серию матчей. И я ответил, что какие-то матчи Советы бы выиграли.
Видели бы вы, в какой он улыбке расплылся! Потом я уже понял – на фоне ответа Карлтона. Было ясно, что они с каждым годом прибавляют. Выигрывали каждую Олимпиаду и становились все более серьезной силой. И все-таки в 72-м, когда судьба впервые нас свела в серии, мы не могли поверить, что они стали настолько сильны. Тарасов и другие отцы-основатели советского хоккея знали, что делали!
– А его вопрос, заданный в 66-м, показывает, что уже тогда Тарасов грезил матчами с канадскими профи. Удивились, что не они с Аркадием Чернышевым, а Бобров привез сборную СССР на Суперсерию?
– Да, видимо, они сочли, что Тарасов постарел (ему тогда было 54 года. – Прим. И.Р.), и незадолго до Суперсерии поменяли его. Кстати, напомните, какую должность занимал Кулагин?
– Он был помощником Боброва.
– Я ему подарил свой галстук! И он потом его носил. После какой-то из игр Суперсерии почему-то решил сделать ему такой подарок, и Кулагин меня поблагодарил. Моя жена, кстати, одобрила этот жест, сказала, что я хорошо поступил. А Бобров, знаю, был великим игроком. И наверняка вошел бы в сотню лучших хоккеистов всех времен, если бы такой список был составлен.
– А кого бы вы назвали лучшим российским энхаэловцем всех времен?
– Мне очень нравились эти пять парней из "Детройта". А больше всех – Ларионов. Очень умный игрок!
ЛУЧШИЙ У СОВЕТОВ? ВСЕ-ТАКИ ТРЕТЬЯК
– На ваш взгляд, кто был сильнейшим игроком Суперсерии-72 у сборной СССР? Одни называют Третьяка, другие – Якушева, третьи – Харламова...
– Все-таки на самую вершину поставлю Третьяка. Какие вещи в воротах он творил, будучи совсем молодым! Уверен, что он мог бы играть в НХЛ. От голкипера в игре команды зависит очень многое, и его уверенность позволила команде поверить в себя.
Не знаю, кому первому пришло в голову включить Третьяка – первого советского хоккеиста – в Зал хоккейной славы, хотя он никогда не играл в НХЛ. Но это было очень хорошим жестом со стороны Канады по признанию заслуг русского хоккея.
Но и другие были очень хороши. Большой, отлично катавшийся, доминировавший в игре Якушев. А как владел клюшкой Харламов! Помню, какие крутые голы он забил нам в Виннипеге. А колючий, грязноватый, но отлично игравший и всегда бившийся до конца Михайлов! А Мальцев!
– Знаете ли, что великий Жак Плант перед первой игрой зашел в раздевалку сборной СССР и дал Третьяку советы, как играть против ваших главных звезд?
– Правда? Не знал. Но таков Жак Плант, это в его характере. Он всегда выделывал какие-то странные штуки, которых невозможно было ожидать. Так что совсем не удивлен. Когда Плант играл за "Канадиенс", он отказывался спать в тех же отелях, что команда. Говорил, что у него аллергия – и уезжал в другую гостиницу.
Но вратари – они такие. Что угодно отчебучат. Помню, принимали в Зал хоккейной славы в Торонто Гленна Холла, прославленного голкипера. И я рассказал, что первую свою шайбу в карьере забросил именно ему, когда он играл за "Детройт". А в следующем сезоне его обменяли в "Чикаго" – и я поприветствовал его в новой команде хет-триком, и вообще он был моим любимым вратарем. Так он прошепелявил: "Ублюдок!" и чуть не погнался за мной по Залу славы! (Хохочет.)
– Кто из полевых советских хоккеистов мог бы стать суперзвездой НХЛ?
– Якушев. Харламов – однозначно. Может, Михайлов и Мальцев. И пара защитников.
– Якушев по сей день носит один из четырех перстней лучшему игроку матчу, которые завоевал в той Суперсерии. А у вас что-то от нее сохранилось?
– Кое-что в подвале моего дома лежит. Клюшки и шайбы. И свитера, по-моему, тоже.
– Он до сих пор выходит на лед в матчах ветеранов. А вы?
– Нет. Я и карьеру закончил в 40 лет из-за серьезной травмы колена. Так-то, может, еще бы поиграл, но врачи сказали мне: "Стоп". А уж сейчас ни о каком хоккее и вовсе не может быть и речи. Мне так или иначе однажды придется сделать операцию по замене коленного сустава.
– Был ли важен для вас политический аспект? Или он имел значение только для сборной СССР, пропитанной коммунистической идеологией?
– Политика есть политика, она имеет какое-то значение всегда и везде. Недаром наш премьер был на двух первых играх. Ему очень хотелось, чтобы мы сыграли хорошо. Но акцента на политических моментах не было. Не помню, чтобы мы хоть от кого-то слышали, что должны побить этих коммунистов. Мы просто вышли играть в хоккей.
БОББИ ХАЛЛ ДОЛЖЕН БЫЛ ИГРАТЬ В СУПЕРСЕРИИ. НО УШЕЛ В ВХА
– Как вы узнали, что вас берут в команду? И был ли процесс выбора в Канаде большим событием?
– Помню, что еще после плей-офф я еще ничего не знал. Спокойно отдыхал и ни о какой Суперсерии не задумывался. И когда нас с братом вызвали в команду – просто взяли и поехали. Никакого волнения – возьмут или не возьмут – не припоминаю. Как и самого факта, как это произошло – позвонил ли ассистент главы Ассоциации игроков НХЛ Алана Иглсона, придумавшего эту Суперсерию, Синден или как-то еще.
– Перед тем вы в 34 года провели очень мощный сезон в "Монреале" – 43 гола и 96 очков. Были уверены, что позовут в сборную?
– У нас даже не было времени об этом подумать. Это произошло как-то очень быстро. И больше нас с братом расстраивало, что в том году, в отличие от предыдущего, нам не удалось выиграть Кубок Стэнли – это сделал "Бостон". В следующем, кстати, мы вернули трофей в Монреаль.
– А вот Бобби Халл, как раз прямо перед тем перешедший из НХЛ в ВХА, на Суперсерию-72 не попал. Из-за этого?
– Да. Он уехал в Виннипег, в клуб новой лиги ВХА – а поскольку организацией Суперсерии занималась НХЛ, то игроков из лиги-конкурента в сборную не брали. Хотя, конечно, Бобби, канадец и выдающийся игрок, должен был там быть. Очень плохо, что он туда не попал.
– Может, игрокам стоило обратиться с этим к руководству?
– Нет, хоккеисты не чувствовали за это своей ответственности. Не помню деталей, кто отвечал за подбор состава – Иглсон или Синден. Но наше слово там точно было последним, да мы к иному и не стремились.
– Несколькими годами ранее вы классно играли в "Детройте" в звене с самим Горди Хоу. Не было речи о том, чтобы из уважения к его заслугам перед игрой взять Мистера Хоккей в команду на Суперсерию?
– Нет, даже разговора об этом не было, поскольку как раз в тот момент он завершил карьеру и вообще не играл. Горди было 43, и представить себе, что он вернется и проведет еще несколько сильных сезонов, было сложно. Но через год его пригласили в клуб ВХА вместе с сыновьями. И он заиграл так, что в 74-м его позвали на следующую Суперсерию!
– Вы с Хоу были близкими друзьями?
– Да. С ним было очень легко и на льду, и вне его. Он был очень семейным человеком – не случайно и в хоккей вернулся для того, чтобы играть с сыновьями. Они и на Суперсерии-74 играли с Марком. Горди было 45 лет, и он против Советов набрал семь очков в семи играх! И контролировал шайбу так, как другим и не снилось.
А какой он был презентабельный! Никогда не забуду, как Хоу пригласил меня на ужин, где были только члены его семьи, причем трех поколений – сам Горди, его отец и два его сына. Это было как раз во время тренинг-кемпа перед Суперсерией-74 в Саскатуне. Большая честь.
– Кто был лидером раздевалки в вашей команде?
– Фил Эспозито. Брэд Парк. Бобби Кларк. Иван Курнуайе. У нас было много хороших лидеров. И никто по мотивам клубных противостояний отношения не выяснял. Наоборот, было много шуток, и мы с каждым днем все лучше узнавали друг друга.
СВОЕЙ РЕЧЬЮ ЭСПОЗИТО ЕЩЕ БОЛЬШЕ ОБЪЕДИНИЛ КОМАНДУ
– Знали ли вы, что канадский журналист из Toronto Globe & Mail, обещавший съесть свою газету в случае хотя бы одной победы русских, сделал это прямо в отеле сборной СССР перед второй игрой?
– Нет, не слышал об этой истории! (Смеется.) Кто это был – Дик Беддоуз?
– Угадали с первой попытки. Во второй игре, проходившей на льду вашего бывшего клуба, с которым вы выиграли четыре Кубка Стэнли, вы забили гол. Как на него и вообще на ваше – теперь игрока "Монреаля" – появление отреагировали болельщики "Мэйпл Ливз"? Не освистывали?
– Нет, встретили хорошо. Никаких проблем. Хотя в свое время, когда я играл в "Торонто", они не раз относились ко мне не совсем справедливо. Признаюсь, несмотря на эти четыре Кубка, я чувствовал себя лучше в "Монреале" и "Детройте". В "Мэйпл Ливз" я никогда не находил общего языка с руководством, и это отравляло мне жизнь.
– Читал, что во времена игры за "Торонто" у вас даже дважды была серьезная депрессия.
– Да. И это происходило как раз из-за этого тренера (Панча Имлака. – Прим. И.Р.). Как только я ушел от него, больше у меня таких проблем вообще не было.
– Одним из самых знаменитых моментов Суперсерии стала резкая отповедь Фила Эспозито болельщикам после матча в Ванкувере, когда после проигрыша они освистали гимн Канады. Не все были согласны с лидером – в частности, Бобби Кларк, считавший, что фаны имеют право на такую реакцию. А вы?
– Люди были расстроены, что мы проигрываем. Страна ожидала, что мы выиграем все матчи, а тут уступали даже в серии в целом. Все были уверены, что НХЛ – лучшая и единственная сильная лига в мире, и тут внезапно приезжают люди из другой страны и доказывают, что это не так. Кому это понравится? Смириться с этим было трудно.
Но Фил произнес хорошую речь. Главное для нас было в том, что в ней он поддержал парней, команду в целом, не стал искать виноватых. Эта речь еще больше объединила команду.
– Правда ли, что тренинг-кемп в Швеции перед советской частью серии сделал "Кленовые листья" настоящей командой?
– Он помог. Чем дольше мы находились вместе, тем морально сильнее становились, укрепляли дух. Тут ведь надо понимать: в клубах мы никогда не играли 40 хоккеистами (в заявке канадцев значилось 35 игроков, 28 из которых выходили на лед. – Прим. И.Р.). В НХЛ их всегда было вдвое меньше. К такому большому коллективу и сильно лимитированному игровому времени для каждого нужно было привыкнуть.
Выезжая в Европу заранее, мы хотели акклиматизироваться и подготовиться ко второй части серии настолько успешно, насколько это в принципе было возможно. Поэтому перед перелетом в СССР прошли сбор и два выставочных матча в Швеции. Мы обязаны были сыграть намного лучше, чем в канадской части.
В МОСКОВСКОМ ЦИРКЕ ИГЛСОН И ВЛАДЕЛЕЦ "ТОРОНТО" НАЗЫВАЛИ ДРУГ ДРУГА КЛОУНАМИ
– И вот вы приезжаете в Москву. Что для вас стало самым большим потрясением? Чего вы уж совсем не ожидали увидеть?
– Во-первых, то, что по размерам Москва – как Нью-Йорк. Мы были этим несколько ошеломлены, ожидая чего-то другого. Нам все было очень любопытно, мы ходили, гуляли, никто нас не ограничивал. И чувствовали себя вполне комфортно. Я даже во время прогулки по Москве встретил человека из своего родного города! Он работал в представительстве американского банка в СССР. Нет, представьте – иду по столице коммунистической страны, где иностранца днем с огнем не сыщешь – и встречаю земляка. Глазам своим не мог поверить!
Во-вторых, к дворцу (в Лужниках. – Прим. И.Р.) было не придраться. Жаловаться по хоккейной части было не на что. Еда – да, была другая. Но мы знали это, и поэтому, как уже говорил, наши повара взяли из Канады свои продукты.
В Москве была прекрасная погода. Мы ходили на Красную площадь, посещали прекрасный балет в Большом театре и цирк. Там произошел небольшой инцидент, потому что по какому-то поводу сцепились Алан Иглсон и Харролд Баллард, владелец "Торонто". Шло представление, а они орали друг на друга. Кажется, увидели клоунов на сцене и кто-то назвал другого клоуном... Смотрелось смешно.
– Обратили внимание, что три тысячи канадских болельщиков, приехавших вас поддержать в Союз, было слышно лучше, чем советских? Потому что обычные люди попасть на игру не могли, а партийные сотрудники по разнарядке болеть не умели.
– Этих деталей мы не знали, но замечали, что канадских болельщиков было очень хорошо слышно. Это и правда было удивительно.
НЕ СЛЫШАЛ, ЧТОБЫ ФЕРГЮСОН ГОВОРИЛ КЛАРКУ СЛОМАТЬ ХАРЛАМОВА
– Побывали ли теперь в Москве на могиле Харламова, погибшего в 1981 году в автокатастрофе?
– Да. Это было в 99-м году, когда я приезжал в Москву на особенный дружеский матч. В тех самых Лужниках, где когда-то мы бились в 72-м, теперь играли не только мы сами, но и наши сыновья – мой, Жиля Жильбера, Ги Лефлера. В том числе и сын Харламова. А мой сын забил в той игре победную шайбу. Мы снова обыграли русских! Нас тренировали Бобби Халл и Иван Курнуайе.
Когда в 81-м я услышал о том, что произошло с Валерием, перед моими глазами встал момент из третьего матча серии, в Виннипеге. Мы с Эспозито атаковали советских защитников в углу площадки, но один из них прямо перед силовым приемом успел отбросить шайбу в сторону чужих ворот. Она пересекла синюю линию и поскакала к красной. Но после того, что произошло дальше, подумалось, что так все и было запланировано. Потому что Харламов на полной скорости подхватил шайбу, ворвался в зону, словно не заметил наших защитников, разобрался с ними и вратарем – и забил!
А мы с Эспозито в это время врезались в защитников. Оглянулись – а там шайба в наших воротах. Так быстро это было. Переглянулись с Филом – боже, как такое возможно? Ответ был один: "Харламов".
– Правда ли, что человеком, давшим команду Бобби Кларку сломать в 6-й игре Харламова, был второй тренер Джон Фергюсон, бывший боец? Бытует именно такая версия.
– Вот этого не знаю. Если такая команда и была, то точно не при мне. И даже никогда не слышал, что Фергюсон такое говорил. Как и кто-либо другой.
– Считаете ли, что сборной СССР для победы и не хватило Харламова в двух последних матчах?
– Это хоккей. В нем не бывает слова "если".
– У вас никто не сказал: "Все кончено" после 5-го матча? Ведь вы проиграли – 4:5, ведя в счете по ходу матча – 4:1. Как удалось прийти в себя после такого?
– Любой канадец знает, что хоккей есть хоккей, и в нем не бывает ничего проиграно, если еще осталось хоть немного времени. Эту игру порой невозможно объяснить логически.
Сколько было Кубков Стэнли, победители в которых не должны были становиться таковыми! Как мы с братом в составе "Монреаля" выиграли финал у "Чикаго" в 71-м? К 6-й игре в "Форуме" "Блэкхокс" лидировали в серии – 3:2. Такой же был счет и перед третьим периодом. Удержите один период – и все, трофей ваш. Но брат забил, я забил, мы выиграли – 4:3. А потом вернулись в Чикаго на 7-й матч и выиграли Кубок.
И в Суперсерии каждой последующей игре мы подходили так, будто ничего еще не потеряно, и все начинается сначала. Не думаю, что был какой-то один поворотный момент. Советы все равно легко могли выиграть серию, к этому было очень близко. Все три последних матча мы выиграли с разницей в одну шайбу, а две последние Пол Хендерсон забрасывал на последних минутах.
– Хендерсон – удивительная фигура. Никогда не был звездой НХЛ, попал на Суперсерию в последний момент – и забил три победных шайбы в трех последних матчах!
– Он провел фантастическую серию. Забивал один за другим решающие голы, и вообще от него исходило какое-то невероятное электричество. Никогда прежде Пол так не играл. И через два года, в Суперсерии-74, он и близко не сделал ничего подобного. И в "Детройте" тоже. Такое ощущение, что Хендерсон пошел в хоккей именно для этой Суперсерии.
– Можете вспомнить момент его победного гола в серии?
– Хендерсон сидел прямо рядом со мной. И кричал. Я спросил: "В чем дело?" Он ответил: "Пит не сменился, я должен быть на льду!" После чего начал кричать моему брату. Тот услышал и поехал на смену. Перешагнул через бортик, Пол тут же прыгнул на лед – и спустя несколько мгновений забил. Это было очень быстро! Если бы Пит не услышал и не вернулся на лавку, не было бы и этого гола! А Пол, как выяснилось, и не должен был меняться. И спросил: "В чем дело?", будучи уверенным, что его попросил смениться тренер. А на самом деле просто у Хендерсона было какое-то чувство, что он забьет.
– После карьеры он стал священником. Вы были в его церкви?
– У него не было церкви, где бы он постоянно служил. Но Библию он мне дарил.
– Как он себя чувствует? У него же рак.
– Давно его не видел, но говорят, что намного лучше.
NO WIN – NO PARTY
– Советский телекомментатор Николай Озеров вскричал: "Такой хоккей нам не нужен!", когда Фил Эспозито грозил Борису Михайлову со скамейки штрафников. Эта фраза стала культовой.
– Русские играли в олимпийский хоккей. А мы – в тот, к которому привыкли. Нам в Союзе было сложновато из-за больших площадок, но мы для того и приехали заранее в Швецию, чтобы к ним привыкнуть. И готовились уже намного серьезнее.
– Эспозито с Михайловым давно помирились, но в свое время одно из интервью Фила называлось "В сборной СССР-72 уважаю всех, кроме Михайлова". А у вас есть соперник из той команды, к которому вы не испытываете уважения?
– Нет. Уважаю абсолютно всех. Прекрасная команда, прекрасные хоккеисты.
– О чем говорили в раздевалке в перерыве восьмой игры, проигрывая – 3:5?
– О том, что победы в двух предыдущих матчах, перед которыми серия казалась многим уже законченной, не могли случиться напрасно. О том, что мы все еще можем победить. И сделали это. Не помню, кто конкретно тогда выступал, – слово у нас всегда брали многие. Конечно, красиво было бы сказать, что кто-то произнес в том перерыве магические слова, которые погнали всех в бой. Но, если честно, не помню, чтобы такое было.
– Как вы праздновали победу в серии?
– У нас должна была состояться общая вечеринка с русскими. Нам, по крайней мере, говорили, что после восьмой игры будет банкет. А потом они не выиграли – и не было вечеринки! No win – no party. Мы спросили: почему? Вдруг выяснилось, что они столько путешествовали, были вне своих семей... Но все было понятно. Мы просто поехали обратно в отель.
– Как вы думаете: ваша слава как хоккеиста и, в частности, участника Суперсерии-72 повлияла на то, что впоследствии вы стали в Канаде сенатором?
– Я даже не знаю, почему это получилось. Говорил премьер-министру Жану Кретьену: "Жан, я не политик!" Но он уверял, что у меня все получится. И действительно, в течение всех 15 лет, что был сенатором, получал от этого удовольствие.
Мы немало путешествовали, и в 2002 году в делегации с Кретьеном и группой канадских бизнесменов – мы называли ее "Сборная Канады по бизнесу" – я приехал в Россию. И в Лужниках ужинали с Путиным, а моя жена сидела прямо рядом с ним. Отлично провели время.
– По-моему, вы отлично проводите время и с российскими участниками Суперсерии. И ощущаете себя братьями.
– Да. Точно. У нас действительно братство. Когда ты оглядываешься назад и понимаешь, что вы вместе сотворили историю – относишься к этим людям по-особому. Мы не только для себя постарались – для хоккея! А в Канаде у всех открылись глаза, что хоккей может быть классным не только у нас.
