«Наильич, мы не туда попали...» Большое интервью о Сергее Гимаеве
Осенью-2019 обозреватель «СЭ» Юрий Голышак встретился с вдовой Сергея Наильевича, Натальей. Материал вышел под заголовком «Сережу все время поминаю в церкви. А он мне знаки подает».
Предлагаем вспомнить часть того большого интервью. О том, как Сергей и Наталья познакомились. И о том, как она живет сейчас.
— Вы прожили 37 лет. А познакомились как?
— А мы не где-то на улице встретились. Нас познакомили!
— Это кто же?
— Моя подруга. Работала в баре на Белорусской, туда прежде все спортсмены ходили. Отдыхали там. Говорит: «Есть такой хоккеист — Сергей Гимаев. Хочет познакомиться с хорошей девушкой, надоели другие...»
— Можно понять.
— Я только вздохнула. Для меня «хоккеисты» — это все равно что лыжники, которые вокруг дома ходят. Совсем далеко от этого была! Жила в селе под Рязанью, в котором про этот хоккей и не слышали. «Да нет, — говорю. — Не надо...» Так она обманом нам встречу устроила!
— Это как?
— Пригласила в этот бар, сварила кофе. Сидим, пьем. Вдруг откуда-то сверху нависает высоченный человек: «Здравствуйте...» — и на меня смотрит. Наверное, рассказала, как выгляжу.
— Расположил вас?
— Я, говорит, Сергей, хоккеист из ЦСКА. На «ты» сразу перешли. Недолго посидел с нами — и умчался на концерт Пугачевой. Вся команда туда собиралась. Только телефон мой взял. Это был декабрь 79-го, как раз перед Призом «Известий». Ушел, подруга смотрит: «Как тебе?» — «Ой, такой высокий...» Я-то 162, а он считался самым высоким хоккеистом!
— Метр девяносто?
— 195!
— Позвонил сразу?
— На следующий день. Пригласил как раз на Приз «Известий».
— Девушка сразу чувствует — хороший ли парень. Вы почувствовали?
— Да ничего я не почувствовала! Человек был пять минут! Ну, высокий, интересный. На хоккей я пришла — Сережа попросил, чтоб какой-то мужчина за мной присматривал. Тот и провел, и мороженое купил. После встречаемся — говорит: «Сейчас поедем в «Украину», ресторан. Нас пригласили». Вот здесь-то я почувствовала: нравлюсь человеку. Глаза у него горят. Ну и сама влюбилась.
— Это прекрасно.
— А трудно было не влюбиться, красиво ухаживал... На третьей встрече сделал предложение!
— Как-то по особенному?
— Они улетели в Америку. У меня ночная смена в детской больнице, отделение ложного крупа. Это дело серьезное, у малышей слизь скапливается в легких и надо откачивать. В 2 часа ночи стук в дверь. Ага, думаю, новое поступление. С подружками открываем — стоит Сережа! А на дороге автобус ЦСКА!
— Как романтично.
— Встал на колени: «Я без тебя не могу, только о тебе и думал. Выходи за меня замуж». Подружки стоят, умиляются. Кто-то шепчет: «Соглашайся...»
«Дайте справку, что я холост»
— Как тут не согласиться.
— Все ждали, когда у Сережи пауза возникнет между сборами. Их же вообще не отпускали. Наконец приезжаем подавать заявление, а там вертят в руках военный билет: «Вдруг вы женаты?» Сергей ко мне поворачивается: «Котик...» Первые лет двадцать только так называл. Подожди, говорит, здесь. Сам прыгает в трамвай, мчится в отдел кадров ЦСКА: «Срочно дайте справку, что я холост!» Так ему прямо в военный билет записали. А женились в мае, 13-го числа, да еще 80-й год. Високосный. Снег с дождем!
— Плохая примета?
— Снег с дождем — как раз хорошая. Я даже родителям не сообщала. Все думала — надо поближе узнать. А то как-то с бухты-барахты... Но Сережа все быстро решал!
— От свадьбы Москва вздрогнула?
— Был у Сергея знакомый — помог две «Чайки» взять. Съездили на Воробьевы горы, постояли под дождем. Сережа поежился: «Все, в ресторан». В «Пекине» справляли. Очень культурная свадьба.
— Кто-то хранит свадебный костюм долгие годы.
— А у Сережи не было свадебного костюма. Поехали на «Динамо» в магазин для новобрачных, ничего не нашли. Ни на Сережу, ни на меня. Мне-то подруга помогла с платьем от Зайцева...
— Не в майке же ЦСКА Сергей Наильевич пришел в ЗАГС.
— Пожаловался между делом Жлуктову на тренировке — а тот говорит: «Наильич, так возьми мой. Ради Бога!» В его костюме и женился. Слава Фетисов был у нас свидетелем, вся команда во главе с Тихоновым сидела.
— Говорят, хоккеисты обычно только и ждали — когда ж Виктор Васильевич уйдет.
— Почему это?!
— А не выпьешь при нем.
— У нас все расслаблялись от души, но не напился никто. Фотографии могу найти. Я пригласила музыканта Колю, моего соседа. Тот пел в ресторане «Россия». «Калифорнию» исполнял — это вообще! Сам пришел, музыкантов привел. Как ребята плясали! Коля Дроздецкий просто отрывался. А Таня Михайлова, выяснилось, тоже поет...
— Что подарили?
— Я потом узнала: ребята деньги собирали, а что купить — не знали. Тут Владик Третьяк говорит: «Надо маленький телевизор подарить». До сих пор у меня на даче стоит. Смешнее всего вышло со свадебным путешествием.
— Что такое?
— Поехали мы в Судак, там военный санаторий. Меня отправляют в женское отделение! Захожу: четыре кровати в комнате, на трех бабульки. Одна для меня, 20-летней девочки.
— Какая несправедливость.
— Зато на два отделения один туалет. Я наутро расплакалась: «Что в Москве у меня перед глазами больница, что здесь. Почему Волченковым, Вале с Лешей, дали отдельный номер в новом корпусе, а нам — вот это?»
— Решил вопрос Сергей Наильевич?
— Пошел к начальнику санатория: «У меня медовый месяц!» — «Подождите два дня, потом генерал выезжает». Три раза в день кормили уткой, больше ничего не было. А нам колбаски ужас как захотелось. Пошли с Волченковыми в ресторан «Троянда». Думали, там что-то есть.
— Не было?
— Берем меню, а официант подсказывает: «Можете не рассматривать, у нас кроме огурцов ничего нет».
— Соленых?
— Свежих. Идем на рынок — тоже только овощи и фрукты. 80-й год, в Москве-то есть нечего было. А все равно мы были счастливы!
«Наильич, мы не туда попали...»
— Хоть и не заладился медовый месяц.
— Почему это «не заладился»? Очень хорошо отдохнули! В Ялту с Харламовыми и Цыганковыми ездили, плавали к остальным ребятам. С Ирой Харламовой мы так сдружились, в бассейн вместе ходили. Валера говорит: «Наильич, здесьтакой ночной клуб — до 2 часов не закрывается...»
— «Наильич»?
— А Сережу в ЦСКА все «Наильич» звали. С юности.
— Надо же.
— Хотя он рассказывал, как в 76-м году подошел к раздевалке ЦСКА и стоит. Вышел кто-то из великих — кажется, Викулов — и говорит: «А ты чего здесь? Заходи! Вон твое место». А Сереже страшно — такие люди в этой раздевалке!
— Рядом с кем посадили?
— С Третьяком. Сергей мой очень близко сошлись с Владиком. У них много общего. Даже отцы военные летчики.
— Пока шел сезон — почти не виделись?
— Конец июня — все. Запирали в Архангельском. На всю команду один телефон, за спиной очередь. Мы-то потихоньку к ним ездили. между тренировками встречались в лесочке. Поцелуемся, обнимемся — и домой...
— Годы спустя рассказывал — почему выбрал именно вас?
— Сказал — «Я тебя увидел, сразу голову потерял». А уже после того, как сделал предложение, говорит: «Хочу, чтоб ты жила у меня. Все равно меня не бывает — то игра, то сбор».
— Квартира была?
— Однушка на улице Поликарпова. Делил ее с Иреком Гимаевым. Я отвечаю — жить у тебя не буду, но могу приходить, когда вас отпускают. Как-то заглянула — а в этой квартире конь не валялся!
— Это понятно.
— Я прибралась, проветрила. Какое-то мясо с картошкой им приготовила. Еще цветы купила, поставила. Тут ключ в дверях, первым заходит Ирек — и раскрывает рот: «Наильич, мы не туда попали...» Сережа голову из-за его плеча высовывает: «Не фига себе. Котик, ты даешь». Наелись они — и спать рухнули.
— Потом вы и жили в этой однокомнатной?
— Ну а где же? Только там. Сколько у нас народу умещалось в этой комнатке, ночевать оставалось! Как-то после банкета все явились к нам. Прямо семьями. Волченковы, Цыганковы, Харламовы, мы с Сережей... Утром еще Крутовы подъехали. До сих пор перед глазами: Валерочка на ковер сел, на локоть облокотился — так и заснул. Прожил у нас тогда несколько дней.
Я Настей была беременная, гуляли с Сережей по этой улице Поликарпова. Мимо все одна старушка ходила с «беломориной». Всматривалась, всматривалась... Наконец остановилась около: «Ну а если дочка родится и будет в вас ростом?» — «В баскетбол отдадим! В ЦСКА!»
— На хоккей-то вы ходили?
— Не пропускала. Где ж еще мужа увидишь? Однажды на футбол меня Сережа пригласил.
— На ЦСКА?
— Сборная наша играла на Олимпиаде в 80-м году. Кажется, играли с ГДР — все не могут и не могут забить. Такая скука, я чуть не уснула! Говорю: «Это что ж за игра такая неинтересная?»
— После игр — всей командой в Архангельское?
— Да. Причем, после игры даже к автобусу нас, жен, не подпускали. Милицейское оцепление стояло. Чуть не плачешь: «Пропустите пожа-а-алуйста...» Кто пропустит, а иногда — ни в какую. На самом хоккее тишина как в театре. Крикнешь: «Давай, гол!» — сразу милиционер трогает за плечо: «Сейчас выведу».
— Но вы все равно кричали?
— А как же? С Ниной Крутовой. Она у нас эмоциональная барышня.
— Помню два гола Сергея Наильевича в одном матче...
— Это с «Динамо»! Обе издали, от синей линии! Мы тогда уже в знаменитом доме на Фестивальной жили. Всех спортсменов ЦСКА туда переселили. У нас игра — детей соседям перепоручаем, семье футбольного вратаря Витьки Радаева. Потом наоборот. Как-то подруга приехала: «Натуль, здесь общежитие, да? Все двери открыты, только дети бегают туда-сюда...» Да нет, отвечаю. Просто живем так дружно.
— Пьянки на Фестивальной начались будь здоров. Министерство обороны не радо было, что всех спортсменов в одном доме поселило.
— Да кто вам это рассказал? Слава Фетисов в нашем доме жил. Потом эту квартиру Касатонову отдали. Кто-то выигрывал — могли отметить. Но никаких безобразий. Помню, иду с работы, вижу — на балконе у Милосердовых стоит народ. Кто-то покуривает. Это Валерка прилетел, что-то они выиграли. Я скорей прятаться под козырек — пока не заметили. Куда там! Вдруг голос гандболиста Жени Чернышова — с упором на «г»: «Гимаева, не спрячешься от нас. Заходи!» А у меня Сережа прилетал откуда-то, хотелось вдвоем побыть.
— Не удалось?
— Звонок в дверь — открываю: раз, два, три, четыре... Все к нам! С едой в руках!
— Как-то глядел Сергей Наильевич иронично на главного тренера чехов Ружичку. Потом говорит мне: «Как-то поколотил его на турнире «Ленинградской правды»...
— В самом деле? Это для меня новость! Значит, где-то зацепились. Сережа — это ж просто гора. В Москве-то я на хоккей ходила, а в Ленинград не ездила. Куда мне? За границу-то впервые выехали вместе в 83-м году, в Болгарию.
«В первый год думала — с ума сойду»
— Сейчас чувствуете его присутствие?
— Постоянно. Я до сих пор не верю, что Сережи нет! Он же всю жизнь в разъездах, командировках. Вот и сейчас ощущение, что где-то ездит — но скоро вернется. Мы 37 лет прожили. До такого дошло — один начинает говорить, а другой заканчивает. Смотрит на меня: «Натуль, я то же самое хотел сказать!» Связь удивительная.
— Пользуетесь его телефоном?
— И своим, и его не отключаю. Уже после смерти кто-то позвонил: «Можно Сергея Наильевича? Хотим предложить билеты в театр...»
— Когда почувствовали, что чуть отошли от случившегося? От ужаса первого года?
— Я не отошла еще... Нет. Говорят, время лечит. Значит, нужно еще подождать. То ночью встану, то с утра — сразу в комнату заглядываю: Сережа не здесь?
— Самое тяжелое время после потери близкого — вечера. Ужас как накатывает тоска.
— Да, бывает, накатывает... Хотя и по утрам тоже! Вот фотографии стоят. Хожу, разговариваю с ними.
— Как это перебороть?
— Не знаю. Как-то смириться, что человека больше нет. Оттуда никто не возвращается. Мне бы кто рассказал — как...
— Кто-то говорит — к 40 дням надо убрать подальше все, напоминающее о человеке. Иначе сойдешь с ума.
— Я много что отдала. Очень много! Продолжаю отдавать. Но мало кому подойдут такие размеры, какие носил Сережа. Вообще, все эти приметы придумали люди. Ни в одной христианской книге не написано — «делайте так». Дети все делали, чтоб вытащить меня из этого состояния: «Мама, приезжай к нам!» Настюша постоянно звонила: «Мамулечка, как дела? Что делаешь?» Конечно, с папой у них диалоги были на два часа. Все говорили о хоккее. Знаете, что спасало?
— Что?
— Ушла с головой в физический труд! Если б слегла, ушла бы в такую глубокую депрессию, что потом не выкарабкалась бы. Мне помочь-то некому! Сережа в Риге, Настя в Америке. А я тут с наследственными делами. Участок неправильно оформили в 88-м году, пришлось судиться... В первый год думала — с ума сойду. Сережа-то какой был огородник.
— Серьезно?
— Розы сам и высаживал, и подрезал. Трясся над ними. Не дай бог гусеница какая-то сядет — начинает опрыскивать. Потом диким виноградом все засадил. Беседку сделал в конце участка: «Внучки подрастут — будут туда бегать, секретничать...»
— Вы тоже распробовали удовольствие — копошиться в земле?
— Теперь — да. Все растет. Как Сережи не стало, я как-то закрылась, ушла в себя. Приезжала на дачу — и начинала шуровать! Выкорчевала весь шиповник, который разросся, а Сергей запрещал трогать. Сама пилила, косила, костры жгла. В 6 утра выходила и в 7 вечера заходила домой. Даже не ела. А когда-то была категорически против участка. От земли приехала из Рязанской области — и снова к земле! А он все равно взял в Дмитровском районе. Все выровнял, начал что-то сажать. Такие сделал горки — красота... А розарий! Вот погибла одна желтая роза — я отправилась в Яхрому, к тому Ивану, у которого Сережа покупал розы. Пока с ним не познакомился — ездил к Ботаническому саду. Вот Иван чудесную розу мне дал. Цвела в этом году необыкновенно.
