«Тебе запрещено говорить, что ты русский». Российский пилот — о санкциях в автоспорте
В этом году 14-летний москвич Анатолий Хавалкин выиграл чемпионат Европы FIA по картингу в классе ОК-Junior. Чтобы понять масштаб события, достаточно посмотреть список победителей прошлых лет: Хэмилтон, Ферстаппен (и отец, и сын), Феттель. Вторые места занимали Алонсо, Леклер, Сайнс-младший, Гасли, Нико Росберг, Мик Шумахер. Фактически я перечислил половину нынешнего пелотона «Формулы-1», на счету которой 15 титулов чемпионов мира. Так что картинг — не просто покатушки, а плацдарм для будущих побед в королевской серии. И именно о ней грезят Анатолий Хавалкин и его отец Юрий, с которыми пообщался «СЭ» — о планах на будущее, деньгах, политике в спорте и травмах.
Годам к 20 хочу попасть в «Формулу-1»
— Прежде всего, Анатолий — почему автогонки? Не самый очевидный спорт в России.
Анатолий: — Абсолютно спонтанно, случайно. Попробовали сходить в прокатный картинг, мне было лет семь. Безумно понравилось, особенно чувство скорости. Захотелось учиться, ходить к тренерам. Папа, если что, к автогонкам отношения не имеет.
Юрий: — В глубине души я мечтал быть пилотом, наверное, с момента знакомства в 1991 году с «Формулой-1», да даже раньше, когда я был маленький, выходил советский журнал «За рулем». На последней странице печатали информацию про зарубежные соревнования. А в начале 90-х, когда «Формулу» стали показывать, я влюбился в этот спорт.
— Автомобильные права у тебя есть? Или для гонщиков исключений нет, с 16 лет?
Анатолий: — К сожалению, нет. Я бы спокойно сейчас сел за руль. Может быть, стоило бы разрешить получение прав по лицензии, например, хотя бы сдачу экзамена. В картинге есть свои права — лицензия, на которую тоже сдаешь экзамен. Обычная гонка, за тобой отдельно следят. И оценивают представители Российской автомобильной федерации, также комитет картинга РАФ проводит учебно-тренировочные сборы, где сдаются экзамены по теоретической части — знание флагов, правила поведения на трассе и тому подобное.
— Карт у вас — тот самый, на котором можно на обычном картодроме покататься? Две педали и руль?
Анатолий: — Он везде примерно одинаковый. Но спортивный все-таки отличается от прокатного. Мощность мотора другая, наличие выхлопной трубы, фильтр воздуха, максимальная скорость. На спортивном я разгонялся до 130 км/ч, на обычном — 60-70. И в спортивном запрещено тебя пристегивать ремнем безопасности — чтобы ты мог вылететь во время столкновения. В спортивном картинге открытые колеса, поэтому при наезде возникает эффект взлета. В прокатном главное — безопасность, в спортивном — скорость.
— У тебя серьезные предшественники среди чемпионов серии OK Junior — Хэмилтон, Ферстаппен, Феттель. Это дает уверенность в том, что будущее — в «Формуле-1»?
Анатолий: — Этот сезон прошел просто прекрасно, особенно чемпионат Европы. Следующее событие — чемпионат мира, но он пройдет на трассе под Неаполем, и она для нас неудобная. Не можем найти свои настройки.
Юрий: — Они в картинге серьезно влияют. Клиренс, угол атаки, ширина, длина. Фактически успех команды зависит от шасси, мотора и пилота. Все три составляющие важны.
Анатолий: — Картинг — это основа, через которую проходят все. Сейчас я стал чемпионом Европы в классе OK Junior, он заканчивается в 14 лет, дальше будет класс OK, где имеет значение только вес. Поэтому приходится, как у фигуристов, держать себя в форме. Лишний грамм — все.
После класса ОК идет развилка — либо дальше катаешься в картинге, либо «Формула-4» или гонки в кузовных классах. В 15 лет уже хотелось бы сесть в «Формулу». Ну а дальше желательно по году на каждом уровне — «Формула-3», «Формула-2»... Но думаю, в них придется немного задержаться. Годам к 20 хочу попасть в «Формулу-1».
95 процентов травм в картинге — игра в футбол или падение с лестницы
— Ты сказал про вес. У тебя бывают жесткие тренировки? Диета? Бег в пленках, как у фигуристов?
Анатолий: — Нет, вообще ничего. (Смеется.) Я здесь наедаюсь, в Европе все скидываю. Бега в пленке никогда не было. Дома да, занимаюсь. Но у нас после 15 минут заезда комбинезон можно выжимать, перегрузки такие.
— Сколько?
Анатолий: — До 2G может быть, наверное. Но вообще мне скорее набирать надо, иначе в классе ОК будут машину обвешивать, чтобы уравнять с другими соперниками. Лучше уж свой естественный вес, чем тебе навесят. Сейчас у меня 47 килограммов.
Юрий: — 43 же было.
Анатолий: — Это полгода назад было, пап!
Юрий: — Все понятно.
— Мышцы качаешь какие-нибудь?
Анатолий: — В основном шею. Есть специальные упражнения. Борцы даже ставят голову на землю и ходят кругами. Вот у меня похоже, но не так жестко. С «физикой» мне повезло, у меня нет больших проблем с нагрузками, не давит защита в ребра. Ограничиваюсь фитнесом, залами. А некоторые ездят на обезболивающих.
— Как отец себя чувствует, отдав сына в экстремальный спорт?
Юрий: — Об этом лучше спрашивать мам. (Смеется.) Наша мама смотрит гонки с закрытыми глазами. Конфликтов на тему карьеры сына не было, может, потому что мы рано начали. И я все познавал вместе с Анатолием. Первые соревнования, аварии. И 95 процентов травм в картинге не связаны с гонками, поверьте. Это катание на скутерах, футбол, упал с лестницы, не знаю. Можно сравнить с аварийностью самолета. Происходит это визуально часто, но на самом деле таких случаев один на миллион.
— Травмы случались за те семь лет, что ты занимаешься?
Анатолий: — Серьезных травм нет. Ушибы — да. Один раз вылетел из карта вниз головой. Ощущение неприятные. (Смеется) Лежишь на трассе, понимаешь, что лучше не двигаться. Просто замираешь. Но это не страшно, наоборот, сильнее мотивация. Это как стимулятор, что ли.
Юрий: -Даже у меня как стимулятор. Сейчас пауза в чемпионате, уже не хватает этого «вжжж». Картинг — это «Формула-1» в миниатюре, команды, моторхоумы, интриги, все очень похоже.
— Из тех пилотов, кто проходил через картинг и сейчас феерит в «Формуле-1», у тебя есть кумир?
Анатолий: — Все-таки Хэмилтон. Он притягивал с детства, смотрел за ним, когда был маленький. По манере езды он мне нравится больше, чем другие. По обороне с разными пилотами и радиообменами с командой. Он отлично чувствует машину.
Подписали декларацию в усеченном виде
— Он среди тех пилотов, кто тащит политику в спорт. У вас она есть?
Анатолий: — У нас в картинге? Вообще никакой политики.
Юрий: — Один раз было. Когда началась спецоперация. В Ла-Конке, это в Италии.
— Расскажите. Вам же и декларацию FIA пришлось подписывать, чтобы сохранить право соревноваться.
Юрий: — Мы тогда поехали на WSK Super Master Series. С грехом пополам добрались на машине, были уже в Европе. Меня вообще в ту ночь, 24 февраля, как жаром обдало, я проснулся в ночи, просто не спалось. Зашел в Telegram, и как все посыпалось! Первая мысль была — надо бежать к банкомату деньги снимать, сейчас же все заблокируют. Мы все поснимали, поехали в аэропорт, отдали машину. Хотели улететь, оказалось, что без прививки лететь нельзя, а Анатолию по российскому законодательству ее нельзя делать до 18 лет. И нас не пустили на самолет уже на посадке.
Взяли машину, быстро 1000 километров за день проехали, и начались соревнования. В тот момент уже набирала обороты истерия, связанная с поддержкой Украины. Хотели, чтобы все команды наклеили флаг Украины, написали No War. Не то чтобы это было обязательно, но организаторы очень рекомендовали. Мы со своей стороны сказали, что готовы, но тогда нужен и российский флаг. Команда нас услышала, и мы ничего не стали клеить.
Анатолий: — И тогда нас обязали подписать первую бумагу, в которой мы обязывались не произносить слова «Россия» и «Белоруссия», не демонстрировать национальную символику. Еще в прошлом году на подиумах вывешивали флаг с надписью RAF, теперь просто белый флаг.
— А если не подпишете — уезжайте?
Юрий: — Примерно так. Те, кто не подписывает, не участвуют в чемпионате. Но на тот момент от нас не требовали подписать, что мы осуждаем или не осуждаем спецоперацию, мы подписывали обязательство о ней не высказываться. Потом уже стало возникать, что мы должны сами это осудить. На это пойти нам было бы затруднительно по понятным причинам.
Мы подписали в усеченном виде и стали выступать. Но ты чувствуешь в паддоке по настроениям, что происходит. Но в остальном в гоночном плане каких-то ущемлений я не заметил. Разве что в организационном. Это начало происходить после ситуации с Артемом Северюхиным в апреле.
— Тот самый парень, который устроил римское приветствие на подиуме в Португалии?
Юрий: — Да, это произошло на этапе, где мы были. Толя там занял второе место в другом классе. На тот этап нас допустили с российской лицензией. Тут надо поблагодарить FIA, они сказали, что спорт вне политики, и разрешили выступать с нашей лицензией, пусть и под нейтральным флагом. И произошла история с этим «зигованием». В испанской Зуэре уже на следующем этапе нам сказали, что все, мы не пускаем с российской лицензией. Так как случилась история с Северюхиным.
— А вы знакомы?
Анатолий: — Да, мы общаемся с детства, он нормальный парень. Мне кажется, что просто радость его загубила. Он хотел показать пальцем на команду, а в итоге показал руку в порыве эмоций.
Юрий: — Тем более на фоне того, что происходило... Расселл на подиуме в Барселоне сделал примерно то же. Руку направил от сердца куда-то вверх. Если бы на его месте был Мазепин, все соцсети были бы в фотографиях. Из-за жеста Северюхина все российские пилоты лишены права выступать. Кто-то успел сделать итальянские лицензии. У нас были такие мысли, и мы работали с командой над итальянской лицензией. И все нам пошли навстречу, никто не хотел терять пилота посреди сезона. Но, опять же, после истории с Северюхиным итальянцы отказались.
Но испанцы решили запретить выступать нам и под другим флагом. Они же понимают, что мы россияне. Пишут: в соответствии с такими-то пунктами лицензия, выданная федерацией Кыргызстана, в CIK FIA не зарегистрирована. Команды написали жалобу в FIA. Через некоторое время пришел ответ от организаторов в духе «извините, мы не туда посмотрели». В общем, допустили. Это я не упоминаю проблем с визами, которые нам не везде давали. В итоге мы не успели на один день на этап в Зуэре. Пусть дорого, но мы за ночь бы добрались, а так получили визы в день начала тренировок, а если не вышел на тренировку — пропускаешь весь этап.
Еще отметились шведы. Они посмотрели на испанцев и сказали — а мы тогда не пустим людей с российским паспортом. Тут уже вмешалась FIA и сказала, что в таких условиях перенесет этап в Бельгию или Германию. Шведы все-таки тоже нас допустили. Но почти за каждый этап нам приходилось бороться на стадии выхода на старт.
— Декларация, которую вы подписывали, в последней редакции? С обязательством не поддерживать спецоперацию?
Юрий: — Могла команда что-то подписать, но юридически Анатолий, вернее я за него, ничего не подписывал. Я подписал в усеченном виде о нейтральном статусе, что не используем символику, как наши спортсмены на последних Олимпиадах. На чемпионате Европы от нас ничего больше не просили.
Анатолий: — Я, по сути, этой политики и не замечал. Как ездил, так и езжу.
— С украинским пилотом не было проблем в общении?
Анатолий: — Нет, мы с ним дружим, как и с русскими. У нас все друг друга знают. Просто мы избегаем политических тем.
— Готов ли ты к тому, что в будущем придется выступать под киргизской лицензией или еще какой-то? Или все-таки доподписывать декларацию и выступать в статусе россиянина, пусть и под флагом FIA?
Анатолий: — Проще ездить под киргизской лицензией. Но хотелось бы, конечно, представлять Россию. Здесь еще такой момент: в России не очень популярен и развит автоспорт, чтобы была дальнейшая дорога после картинга. В основном все гоняются как хобби.
Юрий: — Безусловно, в идеале мы русские люди, россияне и хотелось бы представлять свою страну. Но автоспорт — прерогатива мирового сообщества, европейского, американского, и там это часть маркетинга зарубежного автопрома.
Когда ты едешь за рубежом в картинге, даже с белым флагом, все понимают, что ты русский и кто ты такой. Анатолия знают благодаря его результатам. Но сейчас на более высоком уровне, если ты хочешь развиться в мировом и европейском масштабе, ты должен оставаться нейтральным.
Анатолий: — Ты не должен говорить, что ты русский, тебе это запрещено. Ты можешь молчать об этом, оставаясь им внутри.
Юрий: — Если мы бы не ездили в топе, наверное, и не мучались бы, и не мотались. Но достичь чего-то в автоспорте без европейского картинга ты не можешь. И данная ситуация вынуждает нас делать осмысленные шаги. Думаю, оптимально, если лицензия будет итальянская либо временно Кыргызстана, потому что в любой момент могут запретить и белый флаг. Не исключено, что Анатолий будет переезжать в Италию учиться и тренироваться.
— Насколько тяжело в 14 лет осознавать, что тебе ставят преграды из-за твоего гражданства?
Анатолий: — Сейчас уже, наверное, все равно, что у меня будет написано в лицензии. Главное, что все видят и знают, кто я и откуда. И еще важно, чтобы дали гоняться. Я готов морально к тому, что придется переезжать в Европу. Тем более что я всю свою жизнь кручусь среди взрослых, говорю на английском, учу итальянский.
В Италии ночевали в депортационной с арабами
— Логично поговорить про деньги. Анатолий, ты, наверное, понимаешь — чтобы пробиваться дальше наверх, нужна поддержка, внимание. Есть мысли, как в России или не в России привлекать спонсоров?
Анатолий: — В России, мне кажется, сейчас без шансов. Надо искать кого-то, кто уже продвинул пилотов в «Формулу-1». То есть в идеале это должна быть молодежная программа одной из команд. Чтобы найти спонсоров, все просто — надо быть быстрым пилотом и ездить в топ-командах. Потому что они говорят с крутыми компаниями. Россия, кстати, в картинге объективно в мировом топе. Но с каждым следующим уровнем эта разница между нами и Западом увеличивается.
Юрий: — В России многие молодежные программы имеют либо декларативный характер, либо это просто реализация чьих-то амбиций. Действительно, лучше стать винтиком большой системы, которая увенчивается командой «Формулы-1». Потому что просто так до 14 лет в тебя вкладываться никто не будет. То, что нравится в восемь лет, можно разлюбить в 14.
— У тебя были такие мысли?
Анатолий: — Бросить автоспорт? Нет, никогда.
— А учеба?
Анатолий: — Так я учусь. Репетиторы, мама помогают. Стараюсь догонять.
— В школе поздравляют с успехами?
Анатолий: — Скорее наоборот. Завидуют.
Юрий: — Да и учителя не сильно помогают, наоборот, стараются побольше задавать, спрашивают, чего ты пропускаешь. Это к вопросу о непопулярности автоспорта, мало кто его понимает. Была бы фигуристка — говорили бы «молодец, девочка, умница». Да, когда он стал чемпионом Европы, похвалили. Но особой встречи, празднования не было. Мы не напрягаемся по этому поводу, это должно быть от души, а не из-под палки. Сейчас и школы укрупняют, директор просто может не знать.
Анатолий: — Есть только географ, который любит гонки, он поддерживает.
— У тебя очень крутые соцсети. Сам этим занимаешься, монтируешь видео?
Анатолий: — Спасибо. Этим целая команда занимается, сестра. Стараемся за этим следить. Мне пишут, спрашивают, с чего начинать, если хочешь заниматься картингом, что нужно, куда обратиться. Ну, я раскладываю по полочкам.
Юрий: — Надо отдать должное Анатолию, он достаточно много сделал, чтобы свести наши затраты к минимуму. Нас заметили в топ-команде Parolin. Хотя в 2020 году, когда решался вопрос, пригласят ли нас туда, пришлось и в депортационной с арабами посидеть.
Анатолий: — В тюрьме, по сути. С решетками.
— Это как так получилось?
Юрий: — Он шел на втором месте в серии WSK Super Master, но мы не смогли попасть на последние этапы в Италии. Ехали через Белоруссию. Улетели из Минска в Милан, пустой аэропорт, рейсов почти нет, приехать можно только по уважительной причине. С нами ехал еще один пилот с папой, Гера Скуланов, их сразу отправили назад тем же рейсом. У нас бумаг оказалось побольше, начали решать, но говорят — нет, летите обратно, следующий рейс в понедельник, а помещение — одна маленькая депортационная комната. Я говорю пограничнику: «Нет, давай ты придумаешь что-нибудь еще, а?» Нашелся вылет из Рима на следующий день. И нас на полицейской машине под конвоем посадили на самолет в Рим.
Анатолий: — Прямо к трапу подвезли. А в Риме ночевали в депортационной. Полно арабов и мы втроем: я, папа и тренер. По сути, тюрьма на территории аэропорта. У нас все забрали, выделили маленький закоулок, раскладушки, матрасы и все. Ходили-бродили ночь с этими арабами.
Юрий: — Но в итоге Parolin его взял к себе, сказали, что он доказал свой уровень. Гонками, конечно. (Смеется.) И предложили контракт на два с половиной года.
Сезон в картинговой серии стоил 200 тысяч евро
— Сколько в год вообще тратится на это увлечение?
Юрий: — Чтобы достигать результата в картинге, недостаточно быть просто талантливым. Необходимо, чтобы была топ-команда, топ-инженеры, топ-двигатель. С двигателями, например, которые поставляются с завода, затем работают так называемые тюнеры, выверяют микроны, чтобы отыграть десятку-две. Мы в заводской команде выступаем, поэтому легче.
Схема простая. Когда ты приходишь в топ команду со стороны, тебе говорят, сколько стоит проехать один гоночный уик-энд. В районе 10 тысяч евро. Если ты вписываешься на весь сезон, то могут сделать скидку до семи тысяч, например. Все, что внутри автодрома, — затраты команды, все, что вне, — твои личные.
А дальше включаются законы бизнеса. Для того чтобы к тебе приходили и приносили эти деньги, команда должна побеждать. Двигатель есть, шасси есть, остается хороший пилот. И чем ты лучше едешь, тем ты меньше платишь.
— Но все разъезды на вас?
Юрий: — Да. Ну то есть сейчас слетать в Европу в одну сторону на человека стоит в районе 1000 евро. Раньше мы могли спокойно «Победой» за пять тысяч рублей до Бергамо добраться. (Смеется.) Мы стараемся и сейчас сокращать расходы, ездить через Минск, Литву. Заночевать в отеле в Европе сейчас — ну 50 евро за ночь на человека. Вот и считайте. Учитывая, что в сезоне два десятка гонок. Правда, мы не всегда возвращаемся в Россию.
— Если не секрет, где вы работаете?
Юрий: — У меня бизнес в строительстве, малая энергетика. И бизнес, конечно, поначалу сильно помогал. Конечно, хочется, чтобы автоспорт в России развивался и становился демократичнее. Надеюсь, Анатолий тоже внесет свой вклад в это.
Анатолий: — Я сделаю все возможное.
