Максим Цветков: "Мне давно хотелось поработать с европейским тренером"
– На вас когда-нибудь производил впечатление тот ажиотаж, который сопровождал ваши победы на юношеском и юниорском уровне?
– Я как-то вообще не замечал этого. Наверное, потому, что работал в команде, а там как-то вообще не было принято читать, что о тебе пишут. В самой же команде я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил, что на меня возлагаются какие-то особые надежды. Никогда такого не было. Я ведь начинал серьезно заниматься биатлоном в экспериментальной группе Николая Лопухова, а у него не зазнаешься. Что бы ты ни выиграл, на тренировках разговор один: "Работай!"
– В группу Лопухова вы пришли из лыжных гонок?
– Да, в тот год, когда эта группа только набиралась. Мне было 16.
– И каково было начинать работать с тренером, у которого, как и у вас, не было на тот момент никакого биатлонного опыта?
– У нас были биатлонные тренеры по стрельбе, которые ставили технику, а Николай Петрович отвечал, прежде всего, за функциональную подготовку. Так что никакого дискомфорта я не чувствовал.
– А что было потом?
– Тренировался два сезона в начале лета с юниорской командой Александра Касперовича, но когда Лопухов ушел работать в сборную, меня тоже туда пригласили – в команду "Б". Как бы прицепом. Все-таки Николай Петрович был и остается моим личным тренером. По ходу сезона я так и переходил из одной команды в другую – от Лопухова к Касперовичу и обратно. На юниорские чемпионаты мира и Европы ездил с командой Касперовича, потом снова возвращался к Лопухову.
– Кому на ваш взгляд принадлежит главная часть ваших биатлонных успехов?
– Трудно сказать. Все-таки у меня была заложена хорошая база еще до прихода в биатлон – когда я тренировался с отцом. Я даже выигрывал в лыжных гонках всероссийские соревнования. Понятно, что в биатлоне на мое становление так или иначе влияли все, с кем довелось работать. Но к Лопухову я, безусловно, прислушиваюсь особо. И стопроцентно ему доверяю. Все-таки первые результаты у меня появились именно после работы с этим тренером, а в таких случаях очень быстро перестаешь сомневаться и просто воспринимаешь все, что тебе говорят, как аксиому.
– То, что вы – ребенок из спортивной семьи, хоть в чем-то дает вам преимущество?
– Думаю, да. Родители во всем и всегда меня поддерживают. Отец всегда готов объяснить, если что-то не получается, помогает справляться с какими-то сложными ситуациями, да и вообще это очень важно, как мне кажется, когда родители понимают, чем ты занимаешься и насколько это для тебя серьезно.
– Мои родители в свое время постоянно твердили, что идти большой спорт нужно только тогда, когда есть великая цель и реальные возможности этой цели достичь. А если шансов нет, не нужно тратить время.
– Когда я только начинал заниматься спортом, не скажу, что ставил перед собой какие-то великие цели. Понятно, что когда смотрел Олимпийские игры по телевизору, думал, как и все, как здорово было бы стать однажды олимпийским чемпионом. И каждый раз с удвоенной силой начинал тренироваться. Главное, что я усвоил от отца – это не бояться работать и не бояться неудач. Не делать скоропалительных выводов, если что-то не получается, и никогда не бросать начатое. Уметь терпеть, другими словами. И тогда все рано или поздно получится.
Не скажу, кстати, что был в детстве каким-то по-особому одаренным ребенком. В чем-то я всегда проигрывал другим ребятам. В каких-то силовых упражнениях, например.
– Наверное, это неудивительно – у вас достаточно тонкая кость.
– Возможно, но необходимости быть сильным физически это ведь не отменяет? Поэтому я постоянно думал, как и чем свои недостатки компенсировать. Хотя, например, когда только начинал работать с Лопуховым, было так тяжело, что возвращался домой с тренировки, валился на кровать и думал: "Зачем я вообще этим занимаюсь?"
– А бросить спорт когда-нибудь хотелось?
– Так, чтобы совсем и навсегда – нет. Бывали, конечно, ситуации, когда не получалось вообще ничего: ни бег, ни стрельба. Когда не знал, что делать. Когда был готов уехать со сборов, вернуться домой и тренироваться там, чтобы никто вообще меня не видел. Но такие состояния бывают, наверное, у всех. И достаточно быстро проходят.
– Наверное, тяжело заставлять себя бежать по дистанции, если с самого начала не заладилась стрельба и понимаешь, что шансов на успешный результат уже нет?
– Как раз с этим и помогает справиться привычка терпеть и работать до конца. Недавно меня кто-то спросил о том, как ощущается на трассе поддержка болельщиков. Она ведь реально ощущается. Иногда бежишь и думаешь: "Сейчас встану, упаду и вообще никуда дальше не поеду". Но стоит кому-то крикнуть со стороны: "Давай!" сразу все меняется. Сразу понимаешь, что на тебя смотрят, переживают, специально приехали люди, наверное. Как можно на глазах у таких болельщиков сдаться?
– Что оказалось наиболее сложным для вас в прошлом сезоне?
– То, что я шесть месяцев не был дома. Психологически это угнетало очень сильно. Под конец сезона я выходил на старт и отчетливо понимал, что вообще не хочу бежать. Что все эти соревнования, сборы, переезды уже до такой степени поперек горла стоят… Тяжелое было состояние, честно скажу. Особенно непросто было видеть, как к более старшим ребятам на сборы приезжает кто-то из близких. Каждый раз я порывался спросить тренеров, можно ли мне, допустим, привезти на какой-то из сборов жену, но каждый раз думал, что если мне откажут, начнут объяснять, что я в команде самый молодой и мне этого не положено, то психологически станет еще тяжелее. Почему-то был уверен, что откажут. И не спрашивал ни о чем в результате.
– Насколько тяжело у вас проходила адаптация ко взрослому биатлону?
– Не скажу, что тяжело. Все-таки ездить вместе с Лопуховым на взрослые соревнования я начал довольно рано. Тяжело бывает, когда ты постоянно тренируешься и соревнуешься с юниорами, а потом – бах! И среди мужчин. А там все другое. Прежде всего – скорости. Собственно, у нас еще в экспериментальной команде были собраны спортсмены самого разного возраста. Тот де Тимофей Лапшин был намного старше. А поскольку тренировались мы вместе, был шанс почувствовать непривычную для себя скорость и привыкнуть к ней. Наверное, поэтому переход и не получился жестким.
– Ваша экспериментальная команда называлась "Сочи-2014" и это подразумевало, что готовят вас именно к Играм в Сочи.
– Ну да, подразумевалось.
– Сейчас, оглядываясь на события тех лет, как думаете, у вас был хоть один шанс попасть в олимпийскую сборную?
– Сейчас можно говорить что угодно по этому поводу. Возможно, был – если бы я в олимпийском сезоне больше участвовал в Кубках мира после чемпионата Европы. В принципе чувствовал, что нахожусь в неплохой форме, ход тоже был хорошим, я чувствовал себя "на ноге", понимал, что без проблем могу соревноваться и с немцами, и с норвежцами. Но так сложилось, что на тот момент олимпийская команда уже была сформирована.
Честно говоря, я даже не сильно расстраивался тогда по этому поводу. Гораздо больше расстроило другое. Нам неоднократно говорили, что тот, кто по итогам предолимпийского сезона попадет в десятку на кубке IBU, поедет безо всякого дополнительного отбора на Кубок мира. Я участвовал не во всех этапах, но там, где стартовал, стабильно попадал в шестерку, а на заключительном этапе даже заехал в призы – стал вторым и в итоге попал в первую десятку. И все равно ни на какой Кубок мира меня не взяли. Вот это реально было обидно.
– С приходом в сборную Рикко Гросса в ваших тренировочных ощущениях что-то изменилось?
– Мне очень хотелось поработать с европейским тренером. Сравнить, что делают в Германии, что у нас. Это же интересно. Мы не так много плотно работаем вместе с Гроссом – только месяц. Если сравнивать нагрузки, сейчас делаем примерно то же самое, что и раньше. Но работа пока дается не то, чтобы легко, но не угнетает. Понятно, что делать какие-то выводы летом еще рано, надо подождать, посмотреть, как будет все складываться ближе к зиме, но уже сейчас я бы отметил, что подозрительно хорошо и легко себя чувствую – притом, что полностью выполняю всю ту нагрузку, что нам предлагается. Не чувствую себя чрезмерно загруженным, как это обычно бывает от летней работы. Может быть, все дело просто в том, что тренировки стали намного разнообразнее. А то, что у нас появились дни отдыха – это вообще счастье. Громадный плюс, на мой взгляд.
– Александр Касперович, знаю, никогда не был сторонником того, чтобы позволять спортсмену отдыхать целый день.
– Это правда. У нас ни на одном сборе полных выходных не было. А это сильно давит. Вроде проснулся утром, понимаешь, что можно отдыхать, а в голове все равно сидит, что вечером нужно идти на тренировку. И расслабиться не получалось, как бы ни старался. Сейчас же удается гораздо лучше восстанавливаться. Даже если сравнивать нынешнее состояние с прошлогодним, могу сказать, что год назад летняя подготовка давалась мне намного тяжелее. Иногда реально на трассе возникало ощущение, что не дойду до финиша.
С другой стороны, сейчас у меня пока еще нет такой скорости, какая была год назад. Все-таки тем летом мы делали очень много скоростной работы, начиная с мая.
– Какую-то конкретную цель вы ставите перед собой в этом сезоне?
– Цель конечно есть, без нее в нашем деле никак. Очень хотелось бы выиграть индивидуальную медаль на Кубке мира. Но это я сейчас рассуждаю абстрактно. Понятно, что все будет зависеть от того, как буду себя чувствовать ближе к зиме, к контрольным соревнованиям.
– Ваш коллега по команде Алексей Слепов сказал, что предпочитает иметь возможность настроиться на тот или иной старт заранее, чтобы успеть подготовиться к выступлению не только физически, но и психологически. Как реагируете вы, если узнаете о своем участии в той или иной гонке накануне ее начала?
– Пока бегаешь по юниорам, привыкаешь как раз к тому, что все дистанции расписываются заранее. Если тебе сказали, что ты бежишь, значит, ты бежишь. Это лучше еще и потому, что успеваешь все очень четко разложить в голове. К тому же понимаешь, что от результата первой гонки сильно зависит все остальное. Поэтому максимально концентрируешься.
Хотя к тому же чемпионату Европы в олимпийском сезоне я толком не был готов. Не считал, по крайней мере, что готов – слишком тяжело складывалась первая половина сезона. А получилось на удивление удачно: я стал третьим в индивидуальной гонке – единственной, к которой реально готовился и знал, что побегу ее, а на остальные гонки меня поставили как раз благодаря той бронзе. И выиграл я, соответственно, благодаря этому.
– Какие этапы вы предпочитаете в эстафете?
– От последнего, наверное, отказался бы – пока это для меня слишком волнительно. Меня хотели поставить на него на чемпионате Европы, но я честно признался, что слишком устал – как-никак три гонки позади были. Поменяться в итоге ни с кем не сумел, но ничего хорошего из того моего выступления не вышло – на круг заехал. А вот бегать первый или второй этап – без проблем. Для меня не составляет сложности бежать в толпе, приходить на рубеж, когда там много народа. Сложнее ждать итогового результата, не зная, как пробегут соперники.
– Самую запомнившуюся из гонок назовете?
– Эстафетная – на юниорском чемпионате мира в Финляндии. Там я как раз бежал последний этап. До этого Илья Попов зашел у нас на пять штрафных кругов, и я ушел на дистанцию шестым. Молотил тогда, что было сил. И на последней стрельбе ушел за чехом и французом. То есть понимал, что могу бороться за третье место. Финишировали мы одновременно – победителя определяли по фотофинишу. Когда мы это третье место все-таки выиграли, я был таким счастливым...
