Олимпийский чемпион Тарасов судится с СБР. 29 лет назад он едва не умер после экспериментов врачей сборной
Олимпийский чемпион, двукратный чемпион мира Сергей Тарасов требует от Союза биатлонистов России (СБР) 3,5 миллиона рублей за работу в качестве вице-президента и члена правления. Тарасов сотрудничал с СБР во время президентства Владимира Драчева (2018-2020). По трудовому договору он должен был получать по 190 тысяч рублей в месяц, но организация в какой-то момент перестала совершать причитающиеся контрактом выплаты. Тарасов намерен вернуть деньги через суд. Знаменитый биатлонист уверен, что его увольнение было незаконным. Новый глава СБР Виктор Майгуров оценивает шансы выиграть дело как 50 на 50. Он ссылается на акт, согласно которому Тарасову были выплачено все в полном объеме за те дни, когда он приходил на работу в офис СБР. Заседания суда должно состояться в ближайшее время. Мы же решили вспомнить карьеру Тарасова, которая была очень яркой на события.
У меня выпали волосы, ногти, с рук и ног лохмотьями слезала кожа
Более 30 лет спортсмены экспериментировали с кровяным допингом — гемотрансфузией. Врачи используют переливание пациенту его собственной крови для укрепления иммунитета, борьбы против прыщей, угрей, герпеса, аллергии и еще кучи всего. В случае со спортсменами идея в том, чтобы заготовить кровь в специальных условиях (например, во время тренировок на высокогорье, где повышается уровень эритроцитов) и «улучшить» ее с помощью витаминов или какого-нибудь хитрого метода (например, обработки озоном или ультрафиолетом). Перед соревнованиями кровь переливают обратно — спортсмен чувствует бешеный прилив сил, у него повышается выносливость, и он рвет соперников на дистанции. Конечно, если соперники тоже не сделали гемотрансфузию.
Однако переливание в полевых условиях — не самая безопасная процедура. Кровь тяжело хранить в мобильных контейнерах (требуется температура от минус 20). Были случаи, когда путали пакеты разных людей или с иглами заносили в организм заразу. Кроме того, весь этот процесс очень недешевый, возникают этические моменты. В общем, оснований для запрета у МОК было более чем достаточно. Другой разговор, что отличить обычную кровь от перелитой практически невозможно. Поэтому долгое время единственным способом поймать на запрещенном методе было схватить мошенника за руку. Ну или найти у него оборудование для трансфузии.
Сергея Тарасова за руку не поймали, но он едва не погиб от гемотрансфузии. Это произошло на Олимпийских играх-1992 во французском Альбервилле. О подробностях сам спортсмен рассказывал «СЭ» в «Разговоре по пятницам» в феврале 2015 года.
— Это произошло с 6 на 7 февраля. Второй мой день рождения. На мне ставили эксперимент, — вспомнил биатлонист.
— С кровяным допингом?
— Да. Смысл в чем? Кровь берут летом, на пике формы. Обогащают витаминами, закладывают в холодильник, хранят до зимних стартов. Затем достают, доводят до комнатной температуры и вливают. Биатлонисты никогда этими делами не занимались. А тут решили попробовать. Первый и последний раз. В Минске взяли у четверых. Но в Альбервилль нашу кровь везли несколько суток. И не в холодильнике, а в обычном дипломате.
— Это критично?
— Она испортилась! После рассказывал докторам — у них глаза на лоб: «Не обманывай». — «Так и было». — «Да за это расстреливают!»
— Мы слышали, вам просто ввели другую группу крови.
— Тоже нельзя исключать. Бирок на колбе не было. Я это заметил, спрашиваю врача сборной: как же так? Отвечает: «Два человека — с четвертой группой, два — с первой. Всех помню».
— Врач — Алексей Кузнецов.
— Совершенно верно. Он-то должен был понимать, во что превратилась кровь! Предупредить тренеров, что вливать нельзя ни в коем случае. Те не специалисты! Я был в списке первым. Пообедали, говорят: «Заходи». Обратил внимание — доктора трясет. Я даже произнес: «Спокойнее! Что волнуетесь-то?» Может, он уже что-то плохое подозревал? Минут десять вливал — никаких ощущений. Льет и льет. Пульс у меня в первый тренировочный день — ударов тридцать пять в минуту. И вдруг за секунду взлетает до двухсот! Я чувствую, как сердце разрывает! Руки-ноги вверх подбрасывает. Он сразу лить прекратил, но уже пошло отторжение, криз.
— Потеряли сознание?
— Оно то уходило, то возвращалось. Сквозь пелену видел, что доктор пытается сделать укол, никак шприцем не попадет... Начали в обед, а на «скорой» отправили в местную клинику, когда стемнело. Меня несут, у дверей лыжник Вовка Смирнов — на этом воспоминания обрываются.
— Была клиническая смерть?
— Да. Я уверен, что кому-то спас жизнь.
— Почему?
— Другой умер бы. Сами врачи говорили — случай из разряда «невыживаемых». Когда выкарабкался, французские врачи всей клиникой ходили на меня смотреть. Четверо суток мониторы показывали пульс 160 ударов в минуту. Какое сердце выдержит?! Мне повезло, что с гор спустились невероятно натренированные. Сейчас рассказываю — и мне страшно. Вся кровь заражена, нужно было выкачивать. Вместо нее вливали гемодез. На его основании костный мозг начинал вырабатывать кровь — чтоб организм по новой запустился. У меня выпали волосы, ногти, с рук и ног лохмотьями слезала кожа...
Родная деревня гуляла неделю! Никто на работу не выходил!
Тарасов покинул Францию вместе со всей делегацией нашей сборной. Официальная версия его нахождения в больнице звучала так: «Отравился привезенными из дома грибами». По воспоминаниям спортсмена, первый месяц машину «Скорой помощи» вызывали по нескольку раз в сутки — скакало давление. Но постепенно Сергей пошел на поправку, а через полгода уже приступил к тренировкам.
В 1993 году в сборной сменился тренерский штаб, в команду пришли Валерий Польховский и Анатолий Хованцев. Они не рассматривали Тарасова как кандидата в команду и поставили перед ним практически невыполнимые условия. Надо было попасть в топ-3 на «Ижевской винтовке». В первой гонке биатлонист занял 24-е место из 70 участников. А через день выиграл спринт.
Дальше все пошло по возрастающей. На чемпионате мира-1993 в Боровце Сергей выступил лучше всех среди россиян: два серебра (индивидуальная гонка и эстафета) и бронза в спринте. А на Играх-1994 в Лиллехаммере — золото в индивидуалке, бронза в спринте, серебро в эстафете.
— После победы в Лиллехаммере я вел себя скромно, — вспоминает Тарасов. — Стоял, улыбался, махал зрителям, которые за меня болели. Слезы подкатывали, но сдержался. Старался не поддаваться эйфории — впереди еще были гонки. Зато родное село (Староалейское, Алтайский край. — Прим. «СЭ») гуляло неделю! Никто на работу не выходил! Начальство простило.
— Вы-то шампанского хлопнули?
— Глоточек — и пошел готовиться к спринту. Правда, накануне слег с температурой 40. На пике формы организм уязвим. Тренеры говорят: «Может, пропустишь?» — «Нет! Сбивайте!»
— Удалось?
— Чуть-чуть. Бежал нормально, но на последнем круге сосенки поплыли перед глазами, ноги подкосились. Проиграл Сереге Чепикову и немцу Гроссу. К эстафете оклемался. Вот после нее и отпраздновали. Друг Вовы Драчева пригласил всю команду в коттедж, который снимал на время Олимпиады. Жарили шашлыки.
— Выжить, возвратиться и победить. Если это не подвиг, то что!
— Боженька вел. Когда не в ту сторону свернул — покарал. Указал правильный путь и помог все преодолеть. Я поплатился здоровьем, но понял, что есть вещи, которые делать нельзя.
— Так допинг и не попробовали?
— Хватило единственной попытки. Это не в счет — я же на старт не вышел. Так что все мои медали — «чистые». Иногда думаю: наверное, хорошо, что в Альбервилле получил жестокий урок. Если б прокатило, всю жизнь бы мучился, что бегал на допинге.
Из биатлона ушел от обиды
Тарасов закончил карьеру в 33 года, после окончания сезона-1997/1998. По воспоминаниям биатлониста, он мог выступать на высоком уровне еще несколько лет, но ушел от обиды. В то время в спорте уже крутились большие деньги, но у нашей сборной не было ни нормального парафина, ни утюгов, ни бригады для подготовки лыж.
В итоге на Играх-1998 в Нагано наша мужская команда осталась без медалей в личных гонках. По воспоминаниям Тарасова, тренеры ни разу не угадали ни со структурой, ни со смазкой лыж. Зато Тарасов, Драчев, Майгуров и Павел Муслимов взяли бронзу в эстафете.
— За нее надо памятник ставить — немцы со спуска уезжали дальше нас метров на семьдесят! После награждения никто из руководителей делегации нам руки не подал, — говорил «СЭ» Сергей Тарасов. — Еще и во всех грехах обвинили. Врезались в память слова Маматова: «Да вы себя плохо ведете...» Притом что в Нагано даже в свой день рождения глотка шампанского себе не позволил. Разозлился — что за отношение? Мы должны обижаться, а вместо этого получили! Драчев как-то в себе обиду переборол — вскоре выиграл все весенние этапы. Я же плюнул и переключился на бизнес. Сезон пропустил, прикинул: наверное, уже поздно. Не нагнать. А надо было возвращаться.
В бизнесе Сергей продержался недолго. Затем поработал вице-президентом хоккейного клуба «Мотор» из Барнаула, но после смерти своего друга — юмориста и губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова вернулся в биатлон. Начал работать в качестве старшего тренера и руководителя федерации биатлона Алтайского края. Эту должность он занимает около десяти лет. При Драчеве Тарасов попал в высшее руководство СБР, но покинул организацию вместе со своим боевым товарищем.
