"До ста трех собираюсь жить..." Памяти Евгения Евтушенко
– Жизнь дарила вам встречи с удивительными людьми. Был человек из мира спорта, с которым очень хотелось пообщаться – но не сложилось?
– Если говорить о нашем футболе – думаю, со всеми своими любимцами я познакомился. И они меня никогда не разочаровывали. Наибольшее впечатление производил Борис Аркадьев – это, конечно, великий философ. Был выше всех тренеров. Необычайно образованный человек, любивший поэзию. Колоссальное впечатление производили Старостины, особенно Андрей Петрович. Прекрасно знал литературу. Это был человек, полный достоинства. Необычайно красивый. Мне вообще очень нравятся люди с врожденным достоинством.
– Вдова Всеволода Боброва рассказывала случай – утро, звонок в дверь. На пороге вы в огромной лисьей шапке. Привезли для их маленького сына, Миши, из Англии джинсовый костюмчик.
– Наверняка я это сделал. Хоть и не помню. А почему, собственно, должен помнить? Я настолько обожал Всеволода Михалыча! Сегодня рассказывал людям историю о нем. В книжке тоже ее описал – как мы отправились летом в деревню, и Бобров краснел от комплиментов в свой адрес. Это вам не Аршавин.
– А что Аршавин?
– Недавно сочинил о нем такие строчки:
"А я еще люблю Аршавина,
но за игру – не интервью.
Играй, родимый, земношаренно,
но не забудь страну свою".
Он мне импонирует как футболист. Талантливый. Но я надеюсь, некоторые моменты в характере Аршавин изживет. И скажет жене, что нельзя приезжать в чужую страну и сразу начинать бранить ее кухню. Да откуда ей знать, как готовят в Англии?
– Вы-то наверняка в курсе.
– Еще бы! Англичане великолепно готовят. Между прочим, в этой стране лучше всего делают домашнее варенье.
– В Англии?!
– Да! Представьте себе! А супруге Аршавина что-то не понравилось. Недопустимо говорить такие вещи.
– Ваша жена-англичанка хорошо стряпала?
– Ну… Неплохо. Пускай подгорит что-то. Но если готовилось с душой – это все равно замечательно. Важно, что готовит любимая женщина. Я любил всех своих жен.
– Всех четверых?
– Да. Иначе бы на них не женился… А еще меня огорчили слова Аршавина насчет зарплаты. Получает такие деньги – и жалуется на налоги. Но это бестактно по отношению к собственному народу. Да и по отношению к англичанам. Те-то исправно платят налоги и не стонут. Видите, какая разница между Андреем и Всеволодом Михалычем? Аршавину, предположу, даже в голову не пришло, что он поступил неделикатно. А внутренняя деликатность – она выше этикета. Надо понимать, чем можешь задеть других людей.
* * *
– Вы говорили, Яшин был полон джентльменства и за полем. Понять это заставил какой-то случай?
– Например, Яшин не предал товарищей во время чилийского турне, когда вся команда отправилась в одно веселое заведение.
– В публичный дом?
– Совершенно верно. Главное, Яшин-то идти отказался. А Воронин хоть и пошел, но весь вечер просидел в стороне, играя сам с собой в карманные шахматы.
Я ребят не осуждаю! Нельзя людей держать в клетке! Там, в Чили, руководители сборной каждый вечер выставляли для себя на стол литровую бутыль водки и пили. В присутствии мрачных футболистов, которым не давали ничего, кроме боржоми. В той же гостинице поселились игроки сборной Бразилии. Они расслаблялись на полную катушку. Потягивали коктейли, танцевали с девушками, отводили их к себе в номера. Словом, полировали кровь, чувствуя себя мужчинами. А наши парни видели все это и напоминали загнанных зверей. Им хотелось оттянуться – вот и не придумали ничего лучше, кроме как отыскать это злачное место.
– Каким в памяти остался Воронин?
– Валера напоминал Грегори Пека из фильма "Римские каникулы". Такая же утонченная натура, внутренний аристократизм и море обаяния. Жаль, что судьба отмерила ему так мало.
– Кто из футболистов чаще всего приезжал к вам в Переделкино?
– Понедельник, Сальников, Хомич. Это счастливейший день в жизни – когда на дачной поляне сыграл с ними в одной команде! Хотя соответствовать было непросто. Помню, запорол отличный момент, и Сальников кричал на меня с такой яростью, словно это финал Кубка, а не дачный междусобойчик.
В том матче приключился любопытный эпизод. Против нас играл довольно шпанистый переделкинский парень, в знак презрения к миру позволявший себе бегать с беломориной в зубах. В борьбе за мяч он случайно ударил Хомича ногой в живот. Легендарный вратарь, которому было за пятьдесят, согнулся от боли. Я перепугался – вдруг что-то серьезное? Но Хомич поднялся, выбил мяч в поле и сказал этому балбесу одну фразу: "Вынь чинарик изо рта!" Ну не поразительная ли выдержка?
* * *
– Вы писали, что жить собираетесь до 103 лет. Вам действительно этого хочется?
– Когда-то я написал:
"Жизнь, ты бьешь меня
под вздох,
а не уложить.
До семидесяти трех
собираюсь жить".
Потом стал приближаться к этим самым 73 годам – и пришлось стихи переделывать. Поставил – 83. А недавно решил, что нельзя слишком уж часто у Бога попрошайничать. И попросил грубо – сразу до ста. А для рифмы получилось – "до ста трех собираюсь жить". Посмотрим, что из этого выйдет. Растительной жизни мне не хотелось бы. Только творческой – для меня без творчества жизнь не жизнь. Я же по природе своей – писатель. Точнее, не писатель…
– А кто?
– Художник! Просто художник! И фотограф, вы меня простите, не такой уж плохой. Все-таки издал три книги фотографий, у меня немало выставок. Знаете, чем сейчас занимаюсь? В одном зале повесил картины, которые собирал всю жизнь. Мне много дарили. А во втором зале – мои фотоработы. Без увлечения фотографией у меня не было бы кино.
